Я услышала, как открылась входная дверь, как он вошел в комнату и встал за моей спиной, но не могла ни обернуться, ни пошевелиться - так сильна была магия этих строк, нашептывающих мне рассказы о моей прежней жизни среди песков ныне забытого мира.

- Ты сильно задумалась, - сказал он и положил руку мне на плечо. - Что ты читаешь? А, мою книгу. Я рад, что уходя оставил ее здесь, раскрыв на этой странице. Ну и как тебе этот текст? Что ты об этом думаешь?

Я помедлила с ответом, а потом сказала:

- Знаешь, я вспомнила себя в какой-то очень древней стране. Там странные одежды и непонятные дома.

- Расскажи мне об этом, - сказал он, садясь в кресло.

- Люди, которые населяют эту страну черноволосые и узкокостные. Их фигуры как будто бы вытянуты, хотя они и не особенно высокого роста. Там довольно жарко, и они очень интересно одеваются. Хотя, правда я рассмотрела только то, в чем была одета сама. Представь себе три длинных куска белой материи, два из которых перекинуты через плечи так, чтобы они образовывали платье с четырьмя разрезами, а третий лежит на груди подобно тунике, повисая сзади двумя свободными концами. Возможно, что весь этот наряд чем-то подпоясан, хотя чем, я не могу точно сказать. На голове у меня нечто вроде золотой диадемы, а волосы сплетены в какие-то необычные косы. В общем-то, я увидела слишком мало для того, чтобы на этом основании выстраивать какой бы то ни было упорядоченный рассказ. Могу сказать только, что я там была какой-то высокопоставленной особой. Да, и вот еще что. Я увидела себя в помещении, которое напоминало детскую постройку из кубиков. Знаешь, если поставить двенадцать кубиков - по три в каждый угол, а сверху накрыть их книгой. Представ себе только, что все это сделано из громадных каменных глыб, и посередине всего этого стоит каменная кровать, похожая по форме на высокое надгробие. Она покрыта какой-то тканью, а все это помещение освещено факелами, воткнутыми в крепления на стенах. Вот видишь, - грустно добавила я, - не очень-то и много я смогла тебе рассказать. А что вообще это за текст, и как ты сам оцениваешь его содержание?

- Это написала одна женщина под впечатлением от мысленной встречи с Египтом. Ее эмоции не имеют ничего общего с твоими воспоминаниями, но, тем не менее, они перекликаются, так как на первый взгляд относятся к миру единых моралей и ценностей.

- А что ты думаешь по поводу этих моралей?

- Они не так страшны, как могут показаться на первый взгляд.

- Но ведь ты сам говорил, что месть и жестокость это плохо с любых точек зрения, а тут говорится о том, что прощение вновь и вновь будет плодить горести. Как это понять? Объясни мне все это подробно, как ту притчу.

- Хорошо, - сказал он, закуривая сигарету, - я объясню. Итак, это текст-ребус. Его нельзя воспринимать буквально, потому что он, по сути, является завуалированным призывом к борьбе со своими внутренними врагами и страхами. "Месть была там высшей добродетелью, а зло было прелюдией к величайшим делам" - так никогда не напишет тот, кто действительно разделяет эту точку зрения. Может быть, конечно, для языческой страны две-три тысячи лет назад это звучало бы вполне актуально, но повторяю тебе, что текст современен нам, и разбирая его смысл, нельзя об этом забывать. Она говорит в нем о том, что это мир ее прошлого, подразумевая под этим одновременно свое собственное прошлое, в котором было много поводов для мести и зла. Затем она пишет, что это было так давно, что казалось бы все должно было быть погребено под песками времен, но ее "память нетленна" и не дает ей забыть того, что ей причинили очень много горя и обид, и что в ее сердце страх занимает главенствующие позиции. Она хочет это забыть, пытаясь пройти известный путь очищения через прощение, но он не приводит ее к желанной цели. Тогда она мысленно находит силы, чтобы стать выше, чем все перенесенные ей испытания, и своими кумирами делает "стойкость, власть, могущество", которые, как она помнит, неоднократно выручали ее в былых сражениях. Однако ее стойкость - это стойкость к жизненным неудачам, ее власть - это власть над своими слабостями и страхами, ее могущество - это могущество в мире собственных чувств. А далее она повторяет, что "лишь они могут дать ей силы", чтобы она смогла возродиться уже в новом качестве, "царственная как прежде", то есть вновь поверившая в свои уже почти забытые силы. Но для нее это уже будет мир, в котором она будет окружена новыми людьми и новыми ценностями, которые будут помогать ей жить, не отбрасывая ее назад в пучину слабости и страха. И, кроме того, под самый конец она говорит о том, что, изменившись, она сможет как бы родиться для новой истиной любви, и все это представляется ей единственно возможной развязкой в истории ее жизни.

- Но почему ты так уверен, в том, что она думала именно так, когда все это писала? - спросила я удивленно.

- Я как раз уверен в обратном, - ответил он смеясь. - Когда она писала все это, она думала лишь о Египте, но ее мысли, те которые на самом деле овладевали в этот момент ее душой, просачивались на бумагу и прятались среди строк.

- А откуда ты так хорошо ее знаешь? Ты что же, с ней знаком?

- Нет, я просто тешу себя надеждами, что хорошо понимаю все то, что она хочет сказать. А кстати, - продолжил он, переводя разговор на другую тему, - ты давно меня ждешь? Кажется, я не очень долго отсутствовал.

- Да нет, - ответила я, вставая из-за стола и расхаживая по комнате, - я пришла совсем недавно и все это время читала твою книгу. А что ты предполагаешь сейчас делать? Может быть съездим куда-нибудь?

- Нет, к сожалению, я должен находиться дома и ждать звонка, так что предлагаю тебе посидеть здесь и немного поговорить, тем более что на улице идет дождь, да и время уже достаточно позднее.

- Да, ты прав, - сказала я, подходя к окну и рассматривая струи дождя играющие по серым, отражающим вечернее небо, лужам.

- Ты, кажется, хотела рассказать мне о той жизни, в которой мы знали друг друга, но не остались вместе?

- Да, - засмеялась я, - это, как ты и говорил, оказалось очень увлекательно и интересно. Я даже и не предполагала увидеть себя в таком воплощении. Я рассмотрела эту жизнь достаточно подробно, так что приготовься к длинному и обстоятельному рассказу.

- Может быть выпьем кофе? - спросил он вставая.

- Да пожалуй, - сказала я, и пока он ходил за чашками, перечитала еще раз отрывок из синей книги. "Странно, - подумалось мне, - как он расшифровывает все эти тексты. Все в его интерпретации получается не так, как видится сначала".

- "Ну что ж, готова ли ты мне поведать о славных старых временах"? - спросил он чьими-то стихами.

- Да, - сказала я, смеясь, и начала рассказывать.

***

Представь себе пыльную площадь какого-то европейского города неизвестно в каком году, однако, чтобы ты мог примерно представлять себе людские одежды, будем думать, что события датируются серединой ХVI века. Хотелось бы мне сказать, что это Испания, но никаких особых доказательств этого у меня нет, а потому я только условно так назову эту страну, и чтобы хоть как-то передать тебе весь незабываемый колорит увиденных мной картин, я буду и впредь придерживаться договоренности, что дело происходило именно там.

Я вижу себя. К моему несказанному удивлению - я цыганка. Я танцую на площади, стуча кастаньетами, размахивая пышными яркими юбками и звеня монистами. Пока я танцую, по кругу обступивших меня зевак ходит молодой цыган и собирает деньги, которые ему изредка бросают, а в то же самое время другой более опытный его напарник ходит по внешнему кругу тех же зевак и собирает кошельки, которые плохо привязаны к поясам хозяев. В толпе народа я вижу тебя. Ты молодой, ненамного старше меня, но не цыган, а благородный местный житель. Выражаясь принятым мной условным языком - ты этакий молодой идальго, скучающий от безделья в большом городе и залюбовавшийся на танцующую цыганку. Я пока с тобой не знакома, но ты уже не в первый раз меня видишь, и тебе я чем-то интересна.