— Степан Федорович, но…

— Что «но»?!

— Я же все–таки один из лучших следователей нашего отдела…

— Вообще, лучший, ну и что скажешь?

— Тем более… Я один точно смогу этого выродка найти, который девок режет. И теперь я эту тварь из под земли достану…

— Вот значит как… И ты за себя ручаешься, следователь Петренко, что все в протокольном порядке пройдет?

— Да, ручаюсь…

— И задержание? — внимательно взглянул Федорыч в глаза Петренко.

Тот ничего ему не ответил.

— Ладно. Больше от тебя ничего не потребую… Хочешь работать, работай, я все таки не первый год тебя знаю. Но смотри мне, Василий, если что — спрошу по всей строгости.

— Разрешите идти?

— Иди, Вась — устало потер виски пальцами Федорыч — и совет дам все же — сегодня сходи куда–нибудь, а еще лучше сразу езжай домой, и просто напейся, вырубись… Потом легче будет… Телефон еще отключи.

— Спасибо, Степан Федорович.

И лейтенант вышел из кабинета начальника.

Папку с материалами он решил взять с собой, может можно, что нибудь помозговать на досуге. Спустившись вниз, он встретил там припозднившегося Петьку.

— О Вася! — удивился Петро — а ты что, как? Что тебя Федорыч то вызывал?

— Петь — ответил тот — Ты уже домой, да?

— Ну, вроде того…

— Подбросишь, а?

— Да не вопрос, подброшу.

И снова они ехали в тишине, лишь один раз Василий попросил остановиться возле небольшого круглосуточного магазина, откуда он вышел с пакетом, в котором позвякивали несколько бутылок с водкой.

Подъехав к дому Петренко, Петька не выдержал и спросил — Васьк, случилось, чтоль чего?

— Да, Петь случилось…

— Ты, как один–то? Нормально?

— Справлюсь.

— А что стряслось то? Ты только скажи…

— Петь.

— Да.

— Иди на хрен. И спасибо, что подвез.

И лейтенант повернулся и вошел в подъезд, сопровождаемый недоуменным взглядом Петьки.

Было время уже глубоко за полночь, когда лейтенант Петренко оторвал взгляд налитых кровью глаз от телевизора, где как обычно показывали что–то невразумительное. Он услышал звонок в дверь. На нетвердых ногах он поднялся от стола. Рядом валялось несколько пустых бутылок водки. Сколько Петренко уже выпил, он не считал. Но сколько бы он не пил, он все никак не мог забыться. На столе была банка с солеными огурцами, остались еще от Ленки. Кроме этого на столе еще лежал их семейный фотоальбом. На фотографиях были он с Ленкой — тогда еще молодые, и счастливые, думавшие, что счастье продлиться вечно… А вот и свадебные фотографии. И Оля… Сначала маленькая девочка, которую дед держит на руках, плачет, что–то капризничает. А вот она с бантиками на линейке первого сентября. Вот уже постарше, тоже нарядная такая, красивая… А вот она на отдыхе… Эх, вновь вздохнул тяжело Василий Петренко, уже в который раз за сегодняшний вечер.

Звонок в дверь повторился, уже настойчивее, прерывая поток его воспоминаний. Не думая, кто мог бы придти к нему в столь поздний час, он открыл дверь.

— Ты, сволочь, сидишь тут и пьешь! — раздался громкий женский крик.

— Привет… Лена… — пробормотал он в ответ.

— Какой «Привет Лена», скотина? Ты хоть понимаешь, что случилось? А? Да ты своими пьяными мозгами вообще ничего понять не в силах! Из–за тебя, из–за тебя Ольку убили, ублюдок! Кому ты дорогу перешел, кому?! — стучала своими кулачками в его грудь миниатюрная Ленка, заливаясь слезами.

— Лен… зайди… не надо тут на площадке скандалить — пробормотал Василий в ответ.

Не переставая плакать, Лена зашла в квартиру, которая досталась ему после развода. Сама Лена, как теперь выяснилось, ушла жить к сожителю, о чем тогда, при разводе, она ему ничего не сказала.

Когда дверь закрылась, Лена перестала кричать, и плакала уже тише, лишь иногда всхлипывая. Вместе они прошли на кухню, где Лена заплаканными глазами оглядела лежащий на столе фотоальбом, бутылки…

Вместе, не сговариваясь, они сели за стол. Лена взяла его рюмку, и налив до краев, выпила её залпом. Повторив это действие, она вздохнула, и произнесла, уже успокаиваясь — Васенька, как же все это случилось, почему?

— Не знаю, Лен…

— Как, как это случилось, почему?

— Не знаю, Лен… — только и мог сказать Василий.

— И ваши ничего не знают?

— Ничего. Мы этого выродка уже полгода ищем. Режет девок как… я даже не знаю, кто… Он ведь мучает их, и убивает так… И ни следа, ни зацепки…

— Ты дело ведешь?

— Я.

— А не думаешь…

— Нет — твердо произнес Василий — это если б я хотя б близко подобрался, он бы так сделал. Да еще либо до, либо после позвонил бы или письмо прислал, сказал бы, мол не копай под меня, ментяра, хуже будет. А тут ничего… Просто вот Ольке не повезло…

— Не повезло… — повторила Ленка — Я не знаю, как мне теперь, я ведь только ради неё и жила, все боялась, как бы что не случилось…

— Знаю, Лен — кивнул Василий. Из–за Оли они и развелись — Лена боялась все, как бы из–за работы отца чего бы с дочкой не приключилось. Василий тогда не то чтоб был сильно против — Лена тогда ему всю душу измотала скандалами, да и пропадал он на работе подолгу, дочку редко видел. Вот она и ушла от него. И, как теперь получалось, зря ушла. А может, и не зря…

— Лен — окликнул заплаканную жену Василий — а твой то сожитель, Олькин отчим, он ничего не может сделать, кто он у тебя?

— Менеджер он — пробормотала Лена в ответ — нет у него ни связей в органах, ничего такого… одноклассник мой старый, в школе еще был влюблен в меня… А теперь… Он ведь тело Оли видел, я не видела — раньше увезли, чем я пришла.

— Знаю — кивнул Василий.

— А тут еще это все… В общем он сейчас в еще худшем состоянии, чем ты.

— Вот ты ко мне и пришла?

— Пришла, Вась, пришла — убитым голосом произнесла Лена, наливая себе еще водки.

— Лен, с водкой аккуратнее.

— Да что мне теперь — отмахнулась она от него, залпом выпивая рюмку — скажи лучше, лейтенант, как ты убийцу ловить собрался?

— Как, как — пожал плечами Петренко — надо проверить с кем общалась Олька, что да как. Тех мамаш и папаш у других девчонок трясли долго, а те только в ответ блеют, мол, ничего не знаем, дочка наша вообще ангел была ни с кем не общалась с плохим, ничего дурного не делала, а тут как кирпич с крыши бац и все. Эх — стукнул кулаком по столу следователь — показаний все давали — кот наплакал, а потом еще и говорят, мол, наша милиция ничего не делает, или не может или не хочет, или все сразу! Ленк, хоть ты мне скажи, без утайки, что с Олькой было?

— Да ничего, Вась, ты ж знаешь. Как всегда девчонки — вечеринки всякие, подружки, мальчики…

— Что за вечеринки? Кто подружки? Кто мальчики? — резко произнес Василий

— У меня её книжка записная осталась… Дома правда…

— Уже лучше. Теперь скажи, не ходил ли к ней кто в последнее время? Все равно кто, подозрительный там или нет. Просто с кем она чаще всего общалась.

— Ну, Света, подруга её близкая, ты её, наверное, тоже помнишь. Потом Варя, они недавно дружить начали… Парень еще один…

— А цветов никаких под дверью не находила?

— Нет, а причем тут они?

— Да притом, может это какой нибудь сопляк малолетний, который возомнил себя отвергнутым любовником, и каждую девчонку, что в его сторону не посмотрит, или косо посмотрит на нож сажает.

— Да?

— Да, уже бывали подобные случаи… Правда там единичные, и то как правило, этого убийцу даже искать не надо было — сам сознавался, да потом еще в СИЗО за ним следить нужно было, чтоб не повесился, или еще что с собой не учудил. А тут… — тяжело вздохнул Василий — Полгода, Лен, полгода и ничего! Ни одной зацепки. Он как сквозь землю проваливается каждый раз.

— Вася… А может…

— Что?

— Ты знаешь, тут мама звонила…

— И что?

— Ну ты маму знаешь, она у нас…

— Ага, бабка–знахарка, лапшу на уши дурачкам всяким доверчивым вешает.

— В общем, она сказала, что это черт её взял…

— А почему не инопланетяне, или не граф Дракула? — скептически произнес Василий.