Майкл снова запыхтел рядом с ним и уже, кажется, решился, наконец, разразиться речью, когда черная гладь воды вдруг всколыхнулась и из нее показался водолазный шлем. Стивен почувствовал, как стальной капкан, все это время словно сжимавший его внутренности, постепенно разжимается. Он отлично понимал, какие опасности таит в себе погружение под толщу льда. Даже самым опытным дайверам (а иных сюда и не пускают) для дайвинга в районе Арктики необходимо иметь за плечами не менее 50 погружений и международный сертификат Ice Diver. Но и они порой совершают ошибки, стоящие им жизни. Кроме того, есть объективные факторы, существенно затрудняющие работу дайвера в холодных арктических водах. Во-первых, одежда. Обычный гидрокостюм здесь не подойдет. Дайвер, намеревающийся совершить погружение в водах Арктики, сперва надевает термобелье, затем специальный комбинезон из термоизоляционного материала и под конец уже сам гидрокостюм. Все эти слои одежды предохраняют от переохлаждения, но делают человека неповоротливым, серьезно сковывают движения. К тому же от умения мастерски владеть плавучестью под водой – например, практически зависать на месте там, где надо, или отплывать назад без помощи рук (а это на самом деле не так-то просто и требует определенного опыта – в первую очередь навыка управления воздухом под костюмом), – так вот от умения контролировать свое тело зависит само нахождение дайвера под водой.
Впрочем, все это ерунда по сравнению с настоящей опасностью – приступом клаустрофобии, который может охватить дайвера подо льдом. Стивен знал об этом не понаслышке, так как в былые времена, когда он еще только начинал делать первые шаги в этом бизнесе и не мог позволить себе нанимать опытных профессионалов, ему многое приходилось выполнять самому, в частности, совершать погружения. Именно поэтому Стивен знал, что подобное случается даже с теми, кто никогда ранее не был подвержен приступам клаустрофобии. Царящие под толщей льда вечные сумерки и само осознание того, что выбраться наверх можно только через майну – прорубь во льду, угнетающе действуют на психику, и порой ломаются даже самые стойкие. И тогда остается только полагаться на напарника, контролирующего твое погружение с палубы. Если становится по-настоящему невмоготу, нужно сделать три рывка страхующей веревки – это означает: срочно меня вытягивай! А дальше следуют самые страшные в жизни мгновения ожидания, и жуткие мысли проносятся в голове одна за другой: почувствовал ли рывки твой напарник, среагирует ли он достаточно быстро и вытащит ли тебя из сумрачной ледяной бездны.
Дайверы, которых он отправил под лед сегодня, никаких сигналов снизу не подавали, именно поэтому Стивен считал панические настроения капитана преждевременными, хотя и понимал, что человек подо льдом, каким бы опытным он ни был, может попросту потерять сознание до того, как успеет подать сигнал. Впрочем, в таком случае чисто формально придраться к ним, оставшимся на судне, будет не за что.
Но, к счастью, теперь, когда шлем первого дайвера показался из воды, можно было вздохнуть спокойно. Стивен махнул рукой в перчатке матросу, и тот, понимающе кивнув, метнулся в кубрик. Знал уже, что рюмка водки, поданная водолазу в первые несколько минут после того, как он вылез из-подо льда, – это не только традиция арктических погружений, но и необходимость. Температура подо льдом минус один градус, замерзать начинаешь уже через полчаса, а водка поможет человеку сразу же согреться.
Первый дайвер выбрался из проруби, но подниматься на борт не спешил, почему-то медлил. И Стивен буквально через пару секунд понял, в чем дело, когда увидел, как в проруби показался следующий ныряльщик. Он передал что-то первому, и они вместе вытащили из воды темный прямоугольный предмет и поставили его на лед. Значит, справились, достали! Отлично! Теперь оставалось лишь убедиться, что это то, что нужно заказчику, – бортовой самописец с затонувшей подводной лодки. Если все в порядке, можно будет хоть сегодня сворачиваться и возвращаться в цивилизацию.
Стивен видел, как дайверы передали самописец времен холодной войны кому-то из матросов, а сами принялись подниматься на борт. Стащили шлемы и тут же опрокинули по рюмке, закусили кусочками черного хлеба с толстым шматком мясных консервов на каждом.
Стивен на мгновение даже позавидовал этим ребятам. Он хорошо помнил, какое ощущение охватывает тебя, когда укрепленный на шлеме фонарь высвечивает подо льдом километры чистейшей прозрачной воды. Когда ты словно висишь в пустоте, а над тобой простираются бесконечные наслаивающиеся друг на друга льдины. И чувство эйфории, охватывающее тебя после подъема на поверхность от осознания того, что ты побывал в самой бездне и выбрался из нее живым, тоже помнил очень отчетливо. Как и первый обжигающий глоток водки и разливающееся по телу тепло. Впрочем, он был человеком слишком рациональным для того, чтобы, поддавшись внезапному порыву, самому решиться на погружение. Возраст был уже не тот, да и положение руководителя экспедиции требовало от него решения других задач. И рисковать всем ради того, чтобы воскресить давно забытые ощущения, он бы никогда не стал.
Через пару часов, уже убедившись, что дайверы достали из-подо льда именно то, что нужно, и связавшись с заказчиком, Стивен отдал приказ двигаться к берегам Норвегии. Уже близился вечер, и за стеклами иллюминаторов можно было наблюдать удивительный арктический закат. Солнце, налившееся обманчиво теплым оранжевым светом, опускалось за горизонт, окрашивая разными цветами ледяные глыбы. Снег искрился в его лучах, отливал то сапфирово-синим, то алым, то изумрудно-зеленым. Словно кто-то щедрой рукой рассыпал вокруг огромную горсть самоцветов, переливавшихся теперь в лучах заходящего солнца, которое через несколько минут должно было снова выплыть из-за горизонта, возвещая начало нового дня.
Когда Стивен уже собирался растянуться на узкой корабельной койке и уснуть, его вдруг позвали в рубку, сообщив, что кто-то вызывает его по спутниковой связи. Скомандовав радистам выйти на палубу и оставить его одного, Стивен взял трубку и сразу узнал знакомый глуховатый голос. Среди заказчиков Стивена попадались разные люди: боявшиеся разоблачения владельцы корабельных компаний, странные коллекционеры, экстремалы-любители, желавшие, чтобы им организовали погружение к какому-нибудь затонувшему объекту, бог знает чем привлекшему их внимание. Почти со всеми Стивен умел найти общий язык, скорректировать заказ, если нужно, или твердо отказаться, если задуманное заказчиком не представлялось возможным осуществить. Лишь этот голос стабильно вызывал у него оторопь и острое желание немедленно бросить трубку и скрыться в какой-нибудь самой отдаленной трущобе мира. Этот негромкий, вежливый, порой даже ласковый голос обладал странным, парализующим волю действием.
– Здравствуйте, Стивен, как вы поживаете?
– Прекрасно, – отозвался он, тут же напрягаясь и чувствуя, как по спине, вдоль позвоночника, пробегают мурашки.
– У меня появилось дело для вас. Задача довольно непростая, но, думаю, вам под силу с ней справиться. Я уже обращался с этим вопросом к другим специалистам, но, к сожалению, удовлетворительного результата не получил. Вернее будет сказать, дело застопорилось на середине. Особой сложности в плане использования технологий оно не представляет, но сработать нужно будет чисто и аккуратно. Как вы это умеете. Могу я на вас рассчитывать?
Больше всего на свете Стивену сейчас хотелось бы буркнуть: «Я занят, ничем не могу помочь». Но он уже слишком давно крутился в этом бизнесе, чтобы понимать: отказ такому человеку чреват не просто потерей репутации. Не потрафишь ему – и очень скоро окажется, что твоему судну по неизвестным причинам закрыт вход во все крупнейшие мировые порты, что постоянные заказчики обходят тебя молчанием и обращаются к другим, что у организаций, обеспечивающих государственную безопасность сразу нескольких стран, вдруг появились к тебе вопросы. Всплывут подробности каких-нибудь прошлых экспедиций или что-нибудь еще в таком же роде. Именно поэтому Стивен, поморщившись, словно от боли, и по привычке запустив пальцы в седеющие волосы, обреченно спросил:
