В Сашиной мастерской на Китай-городе, а позже в нашем Клубе независимых художников я и приобщался к живописи. Правда, общению с интересными людьми, приходившими туда, я уделял больше времени, чем сидению за мольбертом, так что живописцем я не стал. Возможно, пока.

Однако благодаря моим постоянным поездкам по музеям и галереям, урокам живописи и прочитанным книгам я сумел развить свое подсознательное ощущение гармонии и восхищение красотой до уровня профессионального знания искусства. Со временем я стал гораздо глубже понимать и разбираться в том, как художники пишут свои картины и почему некоторые полотна становятся шедеврами, а остальные остаются ширпотребом.

С 10 лет я занимался самым «рыцарским» видом спорта – современным пятиборьем. В него входили бег, плавание, стрельба, фехтование и конный спорт. Любовь к спорту мне привила моя мама, за что я ей очень благодарен. Я добился в нем многого, хотя и не всего, о чем когда-то мечтал. Но я до сих пор готов воспевать его благородство и то, что он научил меня преодолевать себя и жизненные обстоятельства. В 1991-м в Плешке я познакомился с двумя ребятами, тоже пятиборцами. Мы стали друзьями и, как истинные «братья по оружию», через какое-то время решили создать совместный бизнес. Компания, которую мы учредили, называлась «Пента» – в честь нашего любимого пентатлона и занималась торговой дистрибуцией обуви и одежды из Индии и Испании. У нас было десять собственных магазинов, несколько десятков секций в магазинах. Мы также осуществляли оптовые поставки для других компаний. Бизнес в те времена был скорее спортом: выживал, точнее, побеждал тот, кто быстрее, выше, сильнее. Главное, было успеть раньше других и совершить наибольшее количество транзакций в единицу времени. Однако могу сказать, что ни тогда, ни сейчас я не жаждал урвать кусок от национальных богатств. В «Пенте» мы вели бизнес на пределе человеческих возможностей: если была необходимость контролировать производство нашего заказа в индийском штате Пенджаб, где в то время шла война, или летать в трюмах грузовых самолетов, мы это делали.

К 1997 году в жизни «Пенты» наступили сложные времена. Это было первое суровое испытание после семи лет эйфории от успехов собственного бизнеса. Компания три сезона подряд несла убытки, исчислявшиеся сотнями тысяч долларов. Наши флагманские магазины в ГУМе и на Манежной площади никак не могли выйти на точку безубыточности. Мы не слишком удачно вывели на российский рынок американскую марку одежды Guess. Мы пытались создавать собственные бренды и свои коллекции обуви и одежды.

Основная проблема заключалась в том, что рынок стремительно становился конкурентным. Высокая маржинальность уходила в прошлое, и, чтобы продолжать развитие, надо было переходить от примитивной торговли в условиях дефицита к профессиональному ведению бизнеса на основе ясного видения человеческих потребностей и четких маркетинговых стратегий. Тут-то и выяснилось, что заниматься созданием торговых марок втроем практически невозможно. Сложно создать бренд на компромиссах во взглядах на бизнес трех сильных личностей. Единственным примером совместного художественного творчества трех людей были Кукрыниксы, работавшие под чутким присмотром ЦК КПСС.

В конце концов я понял: чтобы создать нечто стоящее, отражающее мое видение бизнеса, нечто, чему я мог бы посвятить всю жизнь, надо идти своей дорогой, принимать собственные решения и в одиночку отвечать за них.

1997-й стал годом отчаянных поисков. Я искал какое-нибудь масштабное, красивое дело, которым мог бы заниматься долго и с удовольствием. У меня не было ни малейшего желания продолжать продажу обуви и одежды – образ «продавца обуви» больше не приносил мне эндорфинов.

Какое-то время я горел идеей создать парк развлечений, но только такой, в котором не будет Человека-паука и «комнаты ужасов». Только удивление, только смех, только восторг, и ничего, что может вызывать страх. Я объезжал различные парки развлечений и изучал грандиозные аттракционы, общался с производителями колес обозрения и американских горок. У меня рождалось множество идей, но цена их воплощения оказывалась намного больше тех сумм, которыми я располагал. А банки не спешили выдавать молодому предпринимателю кредит на парк развлечений.

В те годы моя молодая семья жила в маленькой квартире на Зоологической улице. Однажды на нашей кухне, в которую буквально врывались звуки, издаваемые обитателями зоопарка, собралась компания интересных людей. Среди них был человек, которого все называли Брадобреем, приятель моего брата. Он происходил из династии парикмахеров и владел вполне преуспевающим салоном красоты на Профсоюзной. Я стал его расспрашивать, как живется в парикмахерском бизнесе, какие доходы, какие подводные камни. Брадобрей отвечал уклончиво и иронично, всячески давая понять, что это дело не для дилетантов. Меня как человека, всегда открытого для людей и готового делиться информацией, ирония и даже сарказм Брадобрея побуждали интересоваться все сильнее.

И тут один из гостей, подчеркнутый метросексуал, сказал:

– Саша, ну у тебя и так отлично получается торговать. Зачем тебе салонный бизнес? Это не для тебя.

– Почему? – спросил я.

– Ну не для тебя и все. У тебя это не получится.

Когда гости разошлись, я спросил у своей молодой жены, как она отнесется к тому, что мы откроем салон красоты. Ей идея понравилась. И я, вдохновленный ее позитивным настроем, загорелся желанием доказать, что смогу справиться с бизнесом, который «не для меня».

Там же на кухне мы придумали название салона – «А'Кей». Оно пришло мне в голову достаточно спонтанно. Мне кажется, когда люди открывают свой первый ресторан или салон и размышляют над названием, то самое тривиальное решение – это назвать его своим именем. Я не был исключением, и первым желанием при выборе имени для салона было поиграть с моими и моей жены именами и фамилиями. Из всех вариантов мне понравилось сочетание большой буквы «А» – это начальная буква моего имени – и буквы «К» – это первая буква фамилии моей жены. В России всегда было модно использовать иностранные слова. И я подумал, что надо превратить сочетание «АК» в английское «Ok», что означает «все в порядке», «все хорошо», а в некоторых случаях – «модный», «престижный», «высший класс». При этом хотелось похулиганить, заменив букву «О» на букву «А». Это не меняло смысл, но провоцировало вопрос: «А почему «А'Кей»? И когда позже я слышал такие вопросы, то, довольный, отшучивался и радовался тому, что придумал такое забавное, запоминающееся название…

Путешествуя в те годы, я видел, что люди в больших европейских городах кардинально отличались от жителей Москвы. В России тогда мало кто чувствовал себя защищенным, уверенным в завтрашнем дне. В большинстве своем россияне были закрытыми необщительными интровертами. В Лондоне и Париже магазины, рестораны, кофейни и салоны красоты зазывали большими открытыми витринами. Было непривычно идти по улице и видеть, как люди за стеклом совершают покупки, общаются, едят или делают стрижку с укладкой прямо у тебя на глазах. В Москве же кофеен тогда было очень мало, а салонов красоты с большими витринами на главных улицах города – и того меньше. Парикмахерские в те времена располагались преимущественно в переулках, в помещениях с низкой арендной платой. Порой, чтобы попасть в салон, надо было или преодолеть домофон и пару-тройку лестничных пролетов, или спуститься в подвал, или зайти в темную подворотню. Для меня было очевидно, что мы движемся к европейской модели поведения. Естественным становилось желание не только иметь хороший автомобиль, путешествовать, покупать качественные товары, но и потреблять услуги, отличные от тех, что были нормой в советский период. Не было сомнений в том, что с ростом доходов люди будут меняться, становиться более защищенными, более открытыми и свободными. Можно было попытаться открыть салон красоты без разделения на мужской и женский залы, как это было в Советском Союзе. В том, что мужчины и женщины будут стричься не через стенку, а рядом друг с другом, звучал определенный призыв к свободе, о которой тогда мечтали все. К тому же у мастеров-универсалов появлялся шанс больше заработать. Мне тогда казалось, что салон в плане бизнес-модели мало чем отличается от ритейла: достаточно завлечь покупателя яркой витриной – и все будет в порядке.