Она исчезла, сделав вид, будто расслабилась, но на самом деле все было совсем наоборот. Она напоминала настоящую электрическую батарею – напряжена была так, что чуть не искрила. Может, через несколько минут она узнает, кому принадлежало ее больное сердце. Тайна призывов о помощи будет раскрыта.

Дойдя до автоматов с напитками, Камиль вдруг скорчилась от боли, словно ребра врезались в мышцы. Она привалилась к стене, прижав обе руки к груди. Кровь пульсировала, оглушительно, точно тамтам, стучало сердце. Оно кричало, бунтовало, пыталось разорвать постепенно сковывающую его цементную оболочку.

Эта крестная мука длилась несколько секунд. Камиль с трудом выпрямилась. У нее все болело. Ей казалось, что она вот-вот упадет. Монеты покатились по полу.

Она собрала их трясущейся рукой и выбрала два напитка в двух разных автоматах. Быть может, окажись она во время приступа за рулем, врезалась бы в дерево. По крайней мере, все было бы кончено.

Ни боли, ни наваждений, ни страха смерти.

Прежде чем вновь войти в кабинет Бориса, она сделала глубокий вдох. Лейтенант неподвижно сидел перед экраном компьютера, приоткрыв рот, словно только что проглотил муху. Она застыла на пороге:

– Получил ответ, да?

Он кивнул. Камиль приблизилась к столу. Ее так колотило, что чай выплеснулся из стаканчика и обжег ей руку. Она чуть не выронила его и спешно поставила на стол вместе с колой.

Наконец-то она все узнает.

– Кто она? Да говори же!

– Ты ошиблась, это не женщина. Твоего донора звали Даниэль Луазо. Тридцать один год.

Камиль не сумела скрыть свои чувства, было заметно, что это ее задело.

– Мужчина, – повторила она. – Вот черт, я была уверена, что…

Она в задумчивости умолкла. Борис открывал бутылку.

– И… что плохого он сделал?

– Ничего. Работал в парижском предместье, в комиссариате Аржантея… Убит пулей в голову, похоже, во время совершенно банальной операции, если верить протоколу, который я обнаружил. Его какой-то торчок подстрелил. А дату ты и сама, наверное, знаешь: 27 июля 2011 года, как раз накануне твоей пересадки.

Он вздохнул и добавил:

– В общем, малышка, тебе досталось сердце легавого…

Четверг, 16 августа 2012 года

Камиль решила выехать рано утром, в 6:30. С вечера засунула в чемодан кое-какие вещи для отпуска: иммунодепрессанты, с которыми не расставалась, положенные в «еженедельник» – контейнер для таблеток с семью отделениями, потом метроном, книги, шорты, футболки, прогулочную обувь, шлепанцы-вьетнамки сорок третьего размера, летнюю одежду, но без купальников. Она ненавидела пляжи.

Кошкой займется Борис, у него есть ключи от квартиры и доступ к запасам кошачьего корма. Своих родителей она еще не предупредила, что может приехать раньше, чем предполагалось. Это будет зависеть от того, что ей удастся сегодня выяснить.

В 9:30 у нее была назначена встреча в комиссариате Аржантея с неким Патриком Мартелем, коллегой Даниэля Луазо. Она узнала его телефонный номер, позвонив накануне в комиссариат и представившись прапорщиком полиции, но фамилию назвала вымышленную, поскольку предпочитала действовать инкогнито.

Мартелю она сказала, что работает над важным делом, связанным с Луазо. Тот захотел узнать подробности, но Камиль уверила его, что все сообщит при личной встрече.

Молодая женщина чувствовала себя одновременно возбужденной и успокоенной. Расследование, которое она вела так давно, наконец достигло своей цели: выяснилось, что она носит в груди сердце тридцатилетнего мужчины, лейтенанта полиции. Человека, который погиб при исполнении служебных обязанностей. Который наверняка оставил семью, убитую горем из-за его смерти. Но эта ужасная кончина позволила ей жить и все еще дышать.

Камиль пока не слишком много знала о своем доноре. Как он выглядел? Была ли у него жена, дети? Она задавалась этими вопросами со вчерашнего дня и, кстати, опять почти не спала. И разумеется, думала о своем кошмаре. Может быть, Даниэль расследовал дело, в которое была вовлечена молодая женщина из ее сна? Может, он нашел ее где-нибудь запертой? Жива ли она еще?

Возможно, скоро она получит ответы.

Именно в этот момент она почувствовала себя близкой к Даниэлю, хотя ничего о нем не знала и ее ничто с ним не связывало, кроме его «дефектного» сердца. Еще один невероятный ход со стороны судьбы. Как странно, что жандарму досталось сердце полицейского, к тому же почти ровесника. Человека, решившего служить закону и Республике, как и она.

После пункта уплаты дорожной пошлины на автотрассе А1 перед Парижем движение заметно уплотнилось, но оставалось относительно плавным, без заторов. Либо люди уехали пятнадцатого августа, либо пустятся в дорогу завтра вечером в битком набитых машинах. После очередного года иллюзорных обещаний, кризисов и каждодневной каторги каждому требовалось расслабиться.

Включив кондиционер на полную мощность, Камиль добралась до Аржантея около 8:30. Она приехала даже раньше назначенного срока. Благодаря стараниям Бориса она знала, что Даниэль похоронен на кладбище Валь-Нотр-Дам, поэтому сделала крюк, завернув по пути в цветочный магазин. Могила нашлась быстро – плита из серо-розового мрамора с несколькими искусственными растениями, вазой с белыми камешками и совершенно сожженными солнцем хризантемами. Было только две памятные таблички: «Нашему племяннику» и «Нашему сослуживцу и другу…».

Камиль подошла, провела пальцами по второй части надписи: «Ты останешься в нашем сердце» – и снова сложила руки перед собой, стоя перед совершенно пустой стелой. Неужели никакой семьи? Ни одного слова от родителей?

Она почувствовала, что у нее невольно увлажнились глаза. «Ты останешься в нашем сердце». Было так странно сознавать, что часть существа, лежавшего перед ней в могиле, находилось теперь в ней самой. Она подняла глаза к деревьям на заднем плане и попросила прощения за то, что владеет его сердцем и живет, в то время как он, Даниэль, ушел так далеко.

– Я не сумела позаботиться о твоем сердце, – прошептала она, вытерев слезу. – Мне так жаль…

Она прибрала на могиле, вынула из вазы увядшие цветы, поставила купленное каланхоэ. На кладбище царило спокойствие, от которого ей стало лучше. Это помогло ей собраться с мыслями. Потом она вернулась к машине. С тяжелым сердцем.

В 9:35 Камиль явилась в комиссариат под именем Кати Ламбр, в жандармской форме, с вполне приметными знаками различия, и сообщила, что у нее назначена встреча с Патриком Мартелем. Как и в Вильнев-д’Аске, в это утро четверга тут оказалось не слишком много народа. Да к тому же было еще слишком рано. Что полицейские, что жандармы – один черт, и тем и другим хотелось оттянуть приход сентября, который явится с целой кучей проблем.

Лейтенант полиции Мартель принял ее в своем кабинете на первом этаже. У этого мужчины лет сорока, довольно симпатичного, были разного цвета глаза, один карий, другой голубой. Камиль всегда смущалась, когда встречалась с таким взглядом. У каждого глаза словно имелась своя история.

Он сердечно принял ее, предложил кофе, которому она предпочла чай, и пригласил садиться.

– Нечасто встретишь вашего брата, то есть жандармов, в наших стенах. Вы откуда?

– Из Нанта, – солгала Камиль. – Отдел криминальных расследований Ришмон.

Мартель пригубил свой кофе.

– Отдел криминальных расследований здесь, у нас… Ладно, расскажите мне о вашем деле! Какое отношение это имеет к Даниэлю?

Камиль в конце концов решила открыть свои карты. Из-за нехватки времени приходилось действовать напрямик.

– Честно говоря, никакого дела нет. Я пришла сюда по личным причинам. Вы правда были ближайшим коллегой Даниэля? Знали его лучше других?

– Вы меня уже заинтриговали по телефону, а теперь интригуете еще больше… Да, я был его ближайшим коллегой. Даниэль работал совсем рядом, мы порой выпивали, ели вместе.

В его взгляде появилась ностальгия. Полицейским трудно оправиться от гибели одного из своих при исполнении. Камиль оторвала его от этих мыслей: