В социалистических странах, например в Венгрии, поначалу не было выработано четкой политики в отношении общественного транспорта. В результате — серьезные убытки, невысокая трудовая активность. С конца семидесятых годов государство стало добиваться оживления в сфере обслуживания, перевело на хозрасчет общепит и увеселительные учреждения; в то же время было решено изъять из сферы хозрасчета транспорт и впредь рассматривать его как часть социальной сферы. В начале восьмидесятых годов были вложены большие средства в модернизацию городского транспорта Будапешта при сохранении прежней платы за проезд. Зато резко повысились государственные дотации, которые покрывают теперь три четверти расходов. Зарплата и социальные блага, получаемые водителями, делают их профессию весьма привлекательной.

Когда транспорт наряду с почтой и таможнями выводится из сферы конкуренции и пользуется твердо установленной дотацией, его персонал начинает испытывать профессиональную гордость и материальное удовлетворение, становится легче добиваться повышения качества обслуживания.

Значит, и нам надо поскорее выдавать дотацию, и чем больше, тем лучше! Совершенно верно, дотация необходима.

Но в дотациях нуждается не только транспорт. Разве детские сады, начальная и средняя школа не требуют помощи, притом в больших размерах? Посмотрите, как во время каникул школы превращаются в больницы и учителя обслуживают постояльцев, чтобы пополнить свои скудные доходы. Тоска! А культурно-просветительным учреждениям не нужна дотация? Разве мы не возмущаемся, когда видим, как библиотеки вынуждены организовывать в читальных залах платный просмотр низкопробных гонконгских видеофильмов, когда в наших музеях и заповедниках на каждом шагу взимают с посетителей дополнительную плату, когда в охраняемых законом местах разрешают за плату производить съемки и развертывать торговлю, в результате чего страдают памятники старины и окружающая природа? Слишком много отраслей нуждается в дотациях. А заграничная практика показывает, что дает с пользой употребляемая дотация: в школах прекрасное оборудование, музеи открыты для школьников бесплатно, в заповедных местах запрещены не только торговля, но и въезд автотранспорта…

Но дотация требует много денег. Откуда их взять?

Факты свидетельствуют о том, что прежний экономический курс, при котором все было зажато в узкие рамки, привел к низкой эффективности и медленной отдаче. Страна не богатела, поэтому приходилось варить в общем котле жидкую кашицу и всем хлебать оттуда.

Практика подтверждает, что только курс на оживление экономики внутри страны и открытая политика вовне раскрепощают производительные силы и ведут страну к зажиточности.

Но оживление неминуемо влечет за собой неравномерность.

Некоторые отрасли, некоторые люди в результате оживления богатеют. Другие лишь мало-помалу получают определенные выгоды.

А есть и такие — например, работники городского транспорта, — которые по сравнению с таксистами и частными предпринимателями «терпят урон».

Бедность требует оживления экономики. Но оживление ведет к увеличению разрыва между бедностью и богатством. Ликвидировать разрыв можно, если вернуться к жидкой кашице из общего котла. Не хотите жить бедно и скучно — значит, необходимо оживление. Вот такой получается «заколдованный круг».

Гамлет вздыхал: «Быть или не быть — вот в чем вопрос».

Множество китайцев вздыхает: «Оживление или жесткая регламентация — вот в чем вопрос».

Давайте все-таки вернемся к нашему автобусу.

Страсти вокруг него накалились до предела.

Часть пассажиров покинула было салон, но следующей машины все не было видно, и кое-кто вернулся обратно.

Хань Дуншэн продолжал бастовать. Ся Сяоли, не жалея голосовых связок, гнала пассажиров:

— Машина сломана, дальше не пойдет. Не пойдет дальше! Выходите, выходите же!

Отдельные пассажиры пытались урезонить ее:

— Всем же видно, что машина цела. Так почему мы не едем?

— На что это похоже! Разве у вас есть право решать, ехать или не ехать?

— Трогайте скорее, а то что о вас подумает начальство?

Полемика перешла на новую, более высокую ступень.

— А вот не поедем, и все. Машина цела, а мы не поедем!

— Что это за разговор? Да как вы смеете? Смотрите, жалобу пошлем!

— Не надо посылать, можете позвонить. Три три семь ноль три шесть, добавочный три шесть шесть. Идите звоните!

— Вы не имеете права так обращаться с пассажирами!

— Можете писать в «Вечерку», в раздел «На улицах древнего города»! Пропечатайте нас!

Спорящие стороны в своих высказываниях начали переходить границы. Захоти кто-нибудь придраться, он нашел бы в их словах «реакционные настроения» — недовольство действительностью.

«Что за порядки! Чем дальше, тем безобразнее!» — думали иные пассажиры.

«Что это за жизнь, хватит с нас!» — думали Хань Дуншэн и Ся Сяоли.

Готовность произносить самые громкие слова по поводу самого незначительного события — это еще одна особенность современного рядового китайца.

Люди не хотят прощать друг друга, в каждом, кто с ними спорит, видят живое подтверждение испорченности нравов, мстят ему за собственные неудачи. А случается, что от слов переходят к делу и проливается кровь.

Но если разобраться — кто пострадал от нынешних «испорченных» нравов?

Взять хоть Хань Дуншэна, разве десять лет назад он жил лучше, чем сейчас? Или Ся Сяоли с ее губной помадой, щипчиками для ресниц, серьгами, шарфом… Она посещает парикмахерские, салоны, слушает эстрадную музыку, лакомится пломбиром в высоком бокале, смотрит американский фильм «Звездные войны», — разве все это не проявление нынешних нравов?

Почти каждая городская семья приобрела электроприборы и имеет реальные возможности добавлять новые, более высокого качества.

С одной стороны, жалуются, что все дорожает, с другой — покупают недоступные прежде продукты, одежду и утварь.

Еще важнее то, что над головами больше не висит мрачная туча «классовой борьбы», кадровые работники не должны отправляться в «школы седьмого мая»^[36], интеллигенция не воспринимает как должное кличку «девятые поганцы»^[37]; младшие братья и сестры, сыновья и дочери больше не едут по приказу свыше в деревни и горные районы; люди с «плохим происхождением», с «заграничными связями», носившие те или иные «колпаки», больше не подвергаются — по крайней мере открыто — дискриминации и оголтелым нападкам.

И тем не менее все недовольны!

Оживление экономики и открытая политика по отношению к загранице вызвали к жизни новые психологические конфликты: между богатыми и бедными, между очень богатыми и просто зажиточными, между разбогатевшими легко и потратившими много усилий…

Как примирить эти противоречия?

Может, следует убеждать людей не считаться с личными выгодами, не придавать значения зарплате и благам, довольствоваться жизнью скромной и непритязательной? Что же, эти качества достойны прославления. Но если в подобной пропаганде перестараться, возникнут сомнения в экономической реформе, психологическим стимулом которой как раз и является стремление увязать производственные задания с личными интересами. Это тоже заколдованный круг, но вращающийся в противоположную сторону.

Успех реформ в экономике в большой степени зависит от того, удастся ли реформа психологии людей.

Чувство меры — важнейшая составная часть истины. Высшее достижение практики — обретение необходимого равновесия.

Как это трудно!

Наш автобус в конце концов все же двинулся с места.

Кто добился этого?

В разгар перебранки к автобусу приблизился пожилой мужчина, высокий и худой, с жидкой седой бородкой и резко выступающим кадыком, одетый по-европейски.

Жестами он успокоил пассажиров, споривших с Ся Сяоли, и церемонно обратился к ней:

— Барышня, прошу вас успокоиться!

Затем он подошел к кабине и еще более любезно заговорил с Хань Дуншэном: