Мартовский референдум об отделении Крыма от Украины и возвращении в состав России украинские СМИ называли «проведённым под дулами русских автоматов». С такой точкой зрения соглашались даже те украинцы, которые всего лишь за несколько месяцев до этого со вздохом говорили автору, что на юго-востоке страны, а особенно в Крыму, люди не ассоциировали и не будут ассоциировать себя с Украиной, поэтому для сохранности Украины как национального государства украинского народа эти территории благоразумнее было бы присоединить к России.

Ещё не успел догореть одесский Дом профсоюзов, как по всем украинским СМИ прошла информация о том, что это была провокация, устроенная гражданами России и Приднестровья (!). Очевидно, именно фактом «москальской» национальности заживо сгоревших в Доме профсоюзов активистов можно объяснить бурный восторг, которыми наполнились украинские соцсети. Сторонники европейского выбора Украины, сознательно открещивающиеся от любых националистических симпатий или ксенофобских идей, радовались «шашлыку из колорадов»[4]. Когда стало известно, что все сожжёные были жителями

Одессы или области, это не вызвало ни тени раскаяния. «Сами нарвались, вот и получили», – говорила украинская активистка на публичных слушаниях в Европарламенте 9 июня 2014 г.[5]

Когда на юго-востоке Украины начались первые несанкционированные (не санкционированные «Евромайданом») захваты областных администраций сторонниками федерализации страны, СМИ и евроактивисты в один голос как о «понятном любому человеку» факте стали говорить о том, что захваты инспирированы Кремлём, а участвует в них массовка бездельников из граничащей с Украиной Белгородской области России. Самоочевидным фактом для проевропейской части украинского общества стало и то, что в Донецкой и Луганской областях против украинской армии и карательных батальонов, состоящих из украинских неонацистов и их единомышленников из других стран, воюют не донбасские шахтёры и рабочие заводов, а российские наёмники. Эти же наёмники, по версии украинских СМИ и официальных заявлений командования «антитеррористической операции», сами обстреливают Донецк и Луганск, чтобы затем всю вину за массовые разрушения и ежедневную гибель десятков мирных жителей, в том числе женщин и детей, свалить на украинскую армию.

Чего бы ни случилось на Украине плохого, начиная с захвата Киева владимиро-суздальским князем Андреем Боголюбским в середине XII в., – во всём виновата Москва и «москали»[6]. Любая активность России, направленная в сторону Украины, трактуется в контексте вековой истории порабощения, угнетения и обирания украинского народа. Даже название «русские» жители Московии при Петре I украли у истинных наследников Киевской Руси, которым в срочном порядке пришлось переименоваться в украинцев. Чтобы их не отождествляли с какой-то там империей. Это, к слову, не дурной анекдот про чукчу, а официальная позиция украинской историографии.

«Совсем этот Майдан украинцев разума лишил: у них на носу холодная зима, а они всё скачут», – часто в последнее время приходится слышать от соотечественников. «Россияне зомбированы телевизионной пропагандой и не понимают, что скоро их страна развалится», – раздаётся с украинской стороны. Спорить с наличием пропаганды глупо, хотя активная часть русского общества узнаёт новости из соцсетей, по соцсетям же следит за настроениями активной части украинского общества. И здесь, конечно, никакой «телевизионной пропаганды» не требуется. Колорады, ватники, зомби, сепары, совки, быдло, моксели и вот это всё. Дело не только и не столько в Майдане. Дело в самой логике развития независимого Украинского государства, где враг – всегда Россия, а герой – всегда тот, кто с ней боролся. Герой Украины, по версии экс-президента Ющенко, Степан Бандера честно писал: «Врагом для нас всегда была московская нация, а не тот или иной политической строй, существующий в России»[7].

В 2003 г. второй президент Украины Леонид Кучма издал книгу с говорящим названием «Украина – не Россия» (М.: Время, 2003). Несмотря на серьёзные дискуссии, которые велись в русском обществе по поводу этого издания, главную мысль книги общество не приняло. Не приняло оно и Украину как «не-Россию» после победы Виктора Ющенко на выборах 2005 г. И даже после «Евромайдана» и отстранения от власти президента Виктора Януковича в феврале 2014 г. Только череда трагедий, от сожжения украинскими националистами десятков сторонников федерализации Украины в одесском Доме профсоюзов до продолжающейся войны на территории Донецкой и Луганской областей, принудила русских к отказу от иллюзий и к осознанию суровой реальности. А реальность задаёт обычно очень неудобные, но самые важные вопросы. Если ты считаешь кого-то братом, подумай, считает ли он братом тебя?

Станислав Бышок,

политический аналитик CIS-EMO

В результате беловежских соглашений после распада СССР образовалось пятнадцать новых государств, из которых только Россия – это федерация, а все остальные пребывают в статусе государств унитарных. К сожалению, во многих из этих молодых государств процесс обретения самостоятельности и независимости осложнился поиском внутреннего или внешнего врага. Немедленно встал вопрос о национальном самоопределении народов, и поиск решения почти во всех этих государствах основался на этическом антагонизме. Украина отправной точкой своей национальной идентификации избрала отрицание всего русского.

До недавнего времени русские, а их насчитывается в Украине свыше десяти миллионов человек, и юго-восточные украинцы, симпатизировали друг другу, в то время как идеология Западной Украины, а еще вернее галицийская идеология носила и продолжает носить ярко выраженный экспансионистский, агрессивный характер. Даже пресловутый крымский вопрос, в начале 90-х годов прошлого века, к началу 10-х гг. нивелировался и стал по существу крымско-татарским.

Недовольство народа на Юго-Востоке и в Крыму носило, прежде всего, социальный характер. Люди были не против украинской государственности как таковой, интерес к которой был давно потерян. Они духовно противостояли и сопротивлялись засилью чуждой им культуры, носителями которой была галицийская государственная элита. Кроме того, восточные регионы чувствовали себя хронически обманутыми[8]: выдвигая и выбирая президента всей Украины под приемлемыми для них лозунгами, они получали проводника чуждых и ненавистных им галицийских норм и постулатов. Естественно, что нарастающая несправедливость способствовала спаду политической активности населения в этих регионах.

Их интересы проявлялись только в отстаивании и реализации прав на свой язык, культуру, историю и образование. Это объясняет, почему политические требования крымчан и восточных украинцев были расплывчаты и не получали широкой поддержки в остальной части общества.

Иная ситуация складывалась на западе страны. К образованию независимой Украины Галиция подошла наиболее консолидированной как политическая и культурная общность, но самое главное она активно проводила идеологическую доктрину.

Галицийская идеология трансформировалась с 60-х годов от идей галицийской автономии, до всеукраинского мессианства, если не больше. Сверх того, галицийская идеология смогла оказать колоссальное влияние на центральную украинскую власть, в силу чего президент, выбираемый востоком страны и приходящий к власти под пророссийскими лозунгами, в короткие сроки становился защитником галицийских интересов. Эта ситуация неизменно повторялась до 2004 г., когда «оранжевая революция» изменила тенденцию и показала украинцам-националистам возможность прямого, а не опосредованного воздействия на народные массы.