Возможно, Сердце могло дать народу ощущение единства и цельности, с чем не справились Почтенные, восстановленные в правах. Сердце манило освобождением от бремени страстей и растворением в сияющем Ничто. Может, в этом есть смысл, думала Мошка и пугалась таких мыслей.

Ветер влетел через проем и закружил соломинку на полу. Мошка поежилась, стряхивая тяжкие раздумья. Она достала кошелек, взвесила его на ладони и заглянула внутрь. В следующий миг она выбежала из церкви, задев плечом дверь.

В кошельке лежал всего лишь один фартинг, два кусочка грифеля, несколько гвоздей и ягодные семечки. Чутье ребенка, обделенного любовью, подсказало ей, что Клент решил просто-напросто избавиться от нее.

Мистрис Бессел вскинула на Мошку глаза, но не выказала удивления, когда та, запыхавшись, вбежала в ее магазин. Она взглянула на горсть мусора, выразительно протянутую Мошкой, и укоризненно поцокала языком.

– Как некрасиво с его стороны, – сказала она с нотками материнской заботы в голосе. – Я думала, он тебе оставит хотя бы немного денег. Хорошо, что ты недалеко ушла от дома, так что можешь вернуться в Чог, усвоив полезный урок. И никому вреда не будет.

Внимательные голубые глаза мистрис Бессел изучали лицо Мошки, пытаясь понять, не был ли ей причинен определенный вред.

Мошка упрямо сжала губы, чтобы не сболтнуть лишнего.

– А теперь скажи мне, – продолжила мистрис Бес-сел, неверно толкуя гримасу Мошки, – он что, причинил тебе… какой-нибудь вред?

Мошка ответила ей мрачным взглядом, в котором читались ее невысказанные чувства. Внезапно она решила кивнуть.

– Ну, это, конечно, его не красит, но в твоем возрасте пора бы знать, что нельзя доверяться всяким проходимцам вроде Эпонимия Клента. Ты что, и вправду собиралась идти с ним до Манделиона?

Выходит, Клент хотел-таки попасть в Манделион, подумала Мошка. И отослал ее подальше, чтобы она ему не мешала. А сам направился в город, где когда-то жил ее отец…

– Он на лодке поплывет? – спросила Мошка, вонзив черный взгляд в глаза мистрис Бессел. – Сдается мне, Речника нанимать он не будет?

Компания Речников, некогда гильдия лодочников-перевозчиков, с давних пор патрулировала реки на предмет отлова темных личностей. Если Клент так стремился сменить одежду, он наверняка не захочет иметь дела с Речниками.

– И вы знаете, на какой лодке он поплывет, – сказала Мошка и, медленно раскрыв ладонь, стряхнула мусор. Фартинг остался лежать.

Улыбка мистрис Бессел стекла с глаз, оставшись только на губах.

– Что ж, имей в виду, я ничего тебе не говорила, – сказала она. – Ты сама обо всем догадалась. Он поплывет на «Пылкой деве», барже, стоящей у этого берега. Она ходит под флагом короля Отважного.

Мошка сделала несколько шагов к двери, но затем остановилась. Чего-то не хватало.

– Где мой гусь?

– Гусь? – спросила мистрис Бессел и глубоко вздохнула, опустив глаза. – Эпонимий сказал, это его птица. Я назвала ему людей, к которым нужно обратиться, и место для ночлега, а он в обмен отдал мне гуся. Сама с ним разбирайся, если встретишь.

Мошка сжала кулаки и ощетинилась, как кошка.

– Сараци-и-ин! – завопила она. – Лисы!

В дверном проеме показалась любопытная гусиная голова на длинной шее. И в магазин своей важной походкой вошел Сарацин, издавая при этом звуки, будто перекатывал в клюве камешки. Мошка кинулась к нему и обняла.

– Фартингейл! – прокричала мистрис Бессел.

В магазин заглянул растерянный паренек с пучком крапивы в руке.

– Забери этого гуся и держи его как следует.

Паренек обтер свободную руку о передник и поспешил исполнить указание.

Дальше все произошло очень быстро. Поскольку Мошка забралась под стол и натянула чепчик до подбородка, она только слышала шум и крики.

– Накинь на него рогожу и хватай! – прокричала мистрис Бессел. – Ну же!

Судя по всему, Фартингейл попробовал исполнить указание: раздался крик боли и звук бьющейся посуды. Раз Фартингейл может кричать, значит, он остался в живых, обрадовалась Мошка. Мальчик яростно выкрикивал незнакомые слова, а Мошка с интересом запоминала их на будущее.

Наконец шум стих, и Мошка, убрав чепчик с лица, осмотрела магазин. Пол усеивали осколки мела, фрагменты каменных изваяний и ленты. Через этот погром в своей невозмутимой манере шагал Сарацин с оранжевым клювом, перепачканным каменной пылью. Фартингейл прятался за разбитой стойкой, прижимая руку к кровоточащему носу. Мистрис Бессел запрыгнула на стул и подобрала юбки. Когда гусь прошествовал мимо, стул под ней опасливо заскрипел.

Мошка выбралась из-под стола, бережно взяла в руки гуся и, кивнув хозяйке магазина, поспешила раскланяться.

– Простите, пожалуйста, мистрис Бессел, – выпалила она скороговоркой. – У Сарацина сильно развита антипатия к незнакомцам.

Мошке давно нравилось слово «антипатия», и она обрадовалась такой удачной возможности применить его.

Выйдя из магазина на подгибающихся ногах, Мошка направилась к пристани. Она не сомневалась, что в скором времени мистрис Бессел придет в себя и отправит по ее следу констебля, но стоит броситься бегом, и хозяйка магазина запросто крикнет на всю улицу: «Держи вора!» Тут-то ей и конец придет.

Среди мачт и парусов Мошка увидела желтый флаг с тетеревом, гербом короля Отважного. «Пылкая дева» была нагружена до предела, команда накрывала тюки мешковиной, а чайки с криками кружили над баржей.

Натянув чепец пониже, чтобы прикрыть выцветшие брови, Мошка продиралась через шумную толпу к судну. На палубе шла оживленная дискуссия:

– …буду весьма признателен за расторопность, – проговорил Клент в своей высокопарной манере.

– Не за такие деньги. Все-таки я рискую. Если Речники узнают, что я без их одобрения везу пассажира, они как пить дать слупят с меня отменную мзду.

– Дядя Эпонимий! – воскликнула Мошка.

К ней тут же развернулся добрый десяток голов, ощерившихся, точно крокодилы. Мошка покраснела.

– Спроси, пожалуйста, у капитана баржи, не возьмет ли он нас обоих за ту же плату…

Капитан баржи слегка удивился такому повороту событий, а Эпонимий вообще опешил.

– Твоя племянница? – спросил капитан, прикидывая в уме, что лучше – взять двоих за те же деньги или остаться вообще без пассажира. – Ну не оставлять же ее на пристани, среди отребья. Ладно, по рукам, добавь грош за племянницу, и отчаливаем.

Мошку взяли на борт, и она осторожно присела на ящик рядом с «дядей».

– Какая ты находчивая, – пробормотал он. – Я как раз договаривался о нашем… э-э… Смотрю, ты с гусем…

Он опасливо покосился на Сарацина.

– Мистрис Бессел решила, что ей гусь не нужен, – сказала Мошка простодушно.

При мысли о мистрис Бессел на ум пришли те странные слова, которые выкрикивал молодой человек, пытаясь поймать Сарацина.

– Мистер Клент, – обратилась она робким голосом, – скажите, а что значит «имбецил»?

– Ненормальный. Это латынь…

– А «вельзевулово отродье»?

– Насколько я могу судить, это значит «дьявольское отродье»…

– А…

– Давай-ка закончим на этом.

Первую милю Мошка сидела как на иголках, в любой момент ожидая услышать крики с берега. Ей казалось, что баржу сейчас остановит полиция гильдии Речников, ее арестуют за поджог и кражу гуся и без промедления повесят. Ясное дело, Клент мигом сдаст ее.

Однако баржа скользила по глади реки, преодолевая милю за милей, солнце пригревало с небосвода, и у Мошки крепла надежда, всего лишь надежда, что жизнь ее не оборвется в петле под мостом в Суровой Качели. Может, помогла новая одежда. Мошка чувствовала себя как во сне, будто на время позаимствовала чужое тело.

«Дева» скользила по волнам, ее провожали стайки мальков, в воздухе мелькали стрекозы, солнце все сильнее напекало Мошке голову сквозь прорехи в соломенной шляпе, надетой поверх чепца. Когда баржа отошла далеко от берега, в зеленой воде появились любопытные мурены. Там и сям из воды высовывались их белые носы.