порочных циклов», может и должна преодолеваться образом

исторических испытаний и самоиспытаний. Именно в этом плане на

авансцену отечественной истории выступают ее истинные герои — те,

кто внес наибольший вклад в российские культуру, науку, образование,

право, кто отстаивал свободу и гуманизм своим словом, делом или

всей жизнью даже в самые мрачные трагические периоды. Подвиги

праведников в прошлых поколениях, пусть даже не приводившие к

победам, — вот что дает историческую надежду.

Разные учебники при единстве базовых требований

Обратимся к практическим вопросам по проблеме школьного

учебника истории. Возможен ли, необходим или сколько-нибудь

оправдан единый учебник отечественной истории?

Нет, среди учителей, школ есть и останется разнообразие

предпочтений, причем не только идеологических, но и моральных,

стилистических, интеллектуальных. Единый для всей страны,

утвержденный на много лет учебник отечественной истории столь же

не приемлем, как и единая принудительно навязываемая всему

обществу идеология. Нет сомнений, что если такой единый учебник

все же будет «продавлен», то он будет лишь сервильным проектом,

легитимирующим действующую власть и режим.

Вправе ли общество, государство, местные сообщества,

профессиональные историки, философы, обществоведы, педагоги

выдвигать какие-либо общие требования к содержанию учебников

истории? Да, вправе. Правдивость (согласие с научно установленными

фактами, отказ от тенденциозных умолчаний) и направленность на

воспитание любви, уважения к родной стране, ее истории и культуре,

гражданской ответственности представляются наиболее непреложными общими требованиями.

215

Дальнейшие уточнения относительно того, как именно

согласовывать и конкретизировать эти требования, — предмет

будущих дискуссий, своего рода «затравкой» для которых призвана

стать данная работа.

Драма отечественной истории не завершена. Историческое

самоиспытание нашей страны продолжается. От того, какое

представление получат подрастающие поколения о прошлом, как

будут относиться к продолжающейся истории и своему месту в ней, во

многом будет зависеть дальнейшая судьба России.

216

Глава 14. Будущее мировой философии: дальнейшая маргинализация

или новый золотой век?

Философия издавна терпит внешние притеснения, то от власти, то

от церкви и религии, то от науки. Внутри нее тоже нет спокойствия.

Возобновляющиеся попытки отмены философии со стороны самих

философов58 перемежаются с тревогами и сомнениями относительно

ее будущего. Рассмотрим, насколько оправданы эти тревоги и при

каких условиях философия сумеет преодолеть нынешнее состояние

стагнации и тенденцию к маргинализации.

Историческая динамика успеха и престижа философии

Под маргинализацией философии понимается вытеснение ее из

центра на периферию и затем на окраину интеллектуального и

общественного внимания, снижение ее престижа и влиятельности.

Маргинализации противостоит триумфальный расцвет, когда

философские идеи, дискуссии, труды попадают в центр внимания

общества (или целой цивилизации), сами философы оказываются

наиболее влиятельными фигурами в интеллектуальном мире, а иногда

также в политическом, религиозном, моральном, эстетическом

дискурсах.

Периоды развития философии в эпоху древнегреческой классики (с

Сократом, Платоном и Аристотелем) в Англии и Франции XVII—

XVIII вв., в Пруссии и Германии XVIII—XIX вв., во Франции 1940—

1960 гг. являют собой архетипические образцы триумфального

расцвета.

Каждая национальная философия в своей истории переживает

волны приливов в направлении расцвета, триумфа и отливов

в направлении маргинализации, угасания. О мировой философии

говорить сложнее, поскольку в составляющих ее философиях

процессы не синхронизированы.

Глобализация объединяет интеллектуальные сети, в том числе философские. Национальные

философские центры становятся цивилизационными, а затем и

мировыми. Между ними выстраивается иерархия, которая, разумеется,

выглядит по-разному с разных национальных, географических,

58 См. главу 4.

217

Глава 14. БУДУЩЕЕ МИРОВОЙ ФИЛОСОФИИ

идейных ракурсов. 59 Однако по направлению цитируемости, по

направлению современного паломничества (кто куда едет учиться и

стажироваться) и современного мессианства (откуда больше

приглашают профессоров читать лекции), по направлению переводов

(книги и статьи с каких языков и из каких стран больше переводятся),

по тому, на каком иностранном языке в большинстве стран издаются

философские журналы, пишутся резюме к статьям, вполне можно

судить о сложившейся иерархии этих центров.

Кризис, стагнация или расцвет?

В свое время я уже рассуждал на темы грядущего кризиса и

трансформации философии в книге « Философия и теория истории.

Пролегомены» [Розов, 2001, раздел 7.1]. Вряд ли можно всерьез

говорить о кризисе мировой, тем более Западной, философии по

итогам прошедших 15 лет: растет число издаваемых книг, журналов,

активно проводятся конгрессы и конференции, факультеты и кафедры

не закрываются, хоть и не испытывают особого подъема. К тому же,

само слово «кризис» стало настолько затертым и бессодержательным,

что его лучше либо вовсе не употреблять, либо использовать в точном

значении, например, таком: глубокое падение важнейших параметров

и разрушительные процессы, когда прежде успешные попытки

исправления ситуации не помогают, а только усугубляют падение.

В мировой философии ничего похожего на кризис в таком значении не

происходит.

Как известно, внешние признаки благополучия вполне могут

скрывать внутренний надрыв и гниение, подобно фазе «Осени»

в сезонной метафоре О. Шпенглера. Так, обилие философских

факультетов, профессоров и книг в позднем Средневековье никак не

отменяло продолжающегося угасания и умирания религиозной

схоластики. Не следует ли тогда говорить о начавшейся стагнации

Западной (а за ней уже и мировой) философии?

Признаки затянувшейся стагнации

Р. Коллинз в своем фундаментальном труде « Социология

философий» убедительно показал, что стагнация мышления есть

результат утери центра интеллектуального внимания, когда

интеллектуалы утрачивают интерес к общему спору и общим темам,

разбредаясь по своим узким лагерям, либо сползая к социально-

59 «Это вызов, с которым философия сталкивается в эпоху современности,

начиная с XIX века, но особенно активно в XX—XXI веках. Я имею в виду

втягивание не-западных культур в интеллектуальную орбиту жизни Запада.

С чем здесь сталкивается западная философия? Она сталкивается с тем, что

о философии можно говорить не только в пределах западной культуры»

[Смирнов, 2012].

218

политической публицистике, либо углубляясь в схоластическое

комментирование своих избранных авторитетов, либо в погружаясь

в понятные лишь узкому кругу посвященных категориальные тонкости

[Коллинз, 2002, гл. 4 и 5].

Пожалуй, указанные признаки стагнации вполне можно усмотреть

в Западной философии, в том числе в ее наиболее авторитетном

направлении — аналитической философии.

«Хилари Путнам, мне кажется, находится недалеко от истины, когда

говорит, что по большей части аналитическая философия выродилась в