преемственность. Так, греческая, испанская, польская, чешская,

венгерская, турецкая мысль последних столетий проигрывала из-за

крутых политических поворотов, дефицита преемственности и

беспрестанных волн идейного импорта из философских стран-лидеров

— Германии, Франции и Великобритании. Схожий паттерн

проявляется и в российской философии.

Таким образом, события и процессы истории России следует

рассмотреть в плане их воздействия на материальные,

организационные основы жизни философов: где и каким образом

расширяются или сужаются возможности занятия позиций с тем или

иным уровнем обеспечения, общественного влияния и престижа.

Заметим, что выгодные позиции могут быть предоставлены не только

государством напрямую, но также университетами и НИИ при условии

какой-то степени их автономии, а также книжным рынком,

образованным обществом. На втором шаге происходит перестройка

интеллектуальных сетей, когда философы вытесняются из позиций и

ниш, претерпевших сокращение, переходят во вновь открывающиеся

привлекательные позиции и ниши, где сталкиваются с

представителями других сетей, другими запросами внимающей им

публики или заказчиков, что приводит к существенной трансформации

творчества.

Вся история российской философии в связи с изменениями

организационных основ интеллектуальной деятельности еще ждет

систематического анализа (начальные подступы см.: [Красиков, 2008]).

93

Здесь же представим лишь эскизный образ, опираясь на ранее

проведенное исследование механизма циклов социально-политической

динамики в истории России [Розов, 2011, гл. 7-12].

Философия

и циклы социально-политической динамики

Когда речь идет о России, базовая онтология неизбежно должна

включать государство, политический режим, их отношения с элитами

и населением. Все эти элементы и отношения меняются в истории,

причем как известно, с повторениями.

Особенность данной модели российских циклов (отличающая ее от

десятков остальных моделей) состоит в одновременном учете

циклических изменений по двум главным измерениям: уровень

государственного успеха (от триумфа и стабильности до глубокого

кризиса и распада — смуты, революции) и уровень свободы

(объединяющий защищенность достоинства и прав личности,

собственности, меру участи граждан в управлении и т. п.).

Объединение этих измерений на декартовой схеме координат

(рис. 1) позволило выделить наиболее типичные фазы и переходы

между ними на протяжении примерно 450 лет истории России

(Московии—Российской империи—СССР—РФ) [Розов, 2011, гл. 7].

В схеме переходов между шестью фазами (см. рис.1)

прослеживается наиболее «проторенная» колея кольцевой динамики

(Стагнация→Кризис→Авторитарный откат→Стагнация→), а также

иногда случается более редкая и более размашистая маятниковая

динамика (Авторитарный откат → Успешная мобилизация →

Стагнация → Кризис → Либерализация → Государственный распад →

Авторитарный откат→).

Отношения между философией (как квинтэссенцией сознания

образованного общества) и верховной властью в России во многом

определяются именно этими циклами.

Архетип российской политики (той же «русской системы власти»)

наиболее ярко проявляется в фазе «Авторитарный откат», поэтому с

нее и начнем.

В эти периоды (времена Николая I, Александра III, большевизма и

сталинщины, брежневского неосталинизма и нынешнего режима)

новая верховная власть, поначалу вполне популярная и уверенная

в себе, ведет жесткую политику не только в административной и

экономической сферах, но и на «идеологическом фронте»: вводит или

резко усиливает цензуру, повышает контроль за преподаванием и

общественным дискурсом и т. п.

94

Рис. 1. Основные такты и межтактовые переходы в циклической

динамике истории России. Контур заштрихованных блоков и стрелок

— кольцевая динамика наиболее частых переходов. Контур между

«Либерализацией», «Государственным распадом» и «Успешной

мобилизацией» — маятниковая динамика.

Официальная идеология может опираться как на государственную

религию, так и на государственный атеизм. Либо закрываются

философские кафедры и философию перестают открыто преподавать в

университетах (1830—1850-е гг.)22, либо гуманитарии изгоняются на

специальном «философском пароходе» (1922 г.), либо философия

превращается в одну из главных идеологических дисциплин,

обязательных для изучения во всех вузах (с 1930-х по начало 1990-

х гг.), либо философы активно привлекаются для сетевых и медиа-

проектов («фабрик смыслов»), легитимирующих режим (с начала

2000-х гг.).

Московский философ Владимир Порус пишет в Фесбуке:

«Был когда-то в Петербурге такой университетский профессор

А. А. Фишер, иностранец, начинавший свою карьеру в России домашним

гувернером. В 1834 г. он произнес речь на торжественном собрании

университета. Называлась она "О ходе образования в России и об

участии, какое должна принимать в нем философия". В этой речи он

22 Закрытие кафедр ограничивало философские дисциплины курсами логики и

психологии. В некоторых университетах преподавали философию природы

и эстетику под видом других дисциплин.

95

заявил, что есть философия "злонамеренная", коей пользовались те, кто

вверг Европу в хаос бунтов, и есть философия "здравая", идеи которой

совпадают с мыслями российского правительства. Пользуясь "здравой"

философией, правительство сможет одолеть "отвратительное чудовище,

псевдофилософию, прежде чем успеет она осквернить Россию своим

ядовитым дыханием и вонзить кровавые когти свои в недра ее" (цитирую

по "Очерку развития русской философии" Г. Шпета). Это был

политический ход: правительству предлагалось бороться с враждебными

гейропскими идеями, опираясь на российскую философию, стоящую на

основаниях, кои суть: "священное уважение к религии, неколебимая

верность монарху и безусловное подчинение существующим законам".

Но правительство в лице министра П. А. Ширинского-Шихматова это

предложение отвергло: университетская философия не вызывала у него

доверия и не казалась надежным союзником. Поэтому возникла

знаменитая формула "Польза от философии не доказана, а вред от нее

возможен", в соответствии с которой и была запрещена философия в

университетах».

Именно вследствие репрессивных практик со стороны власти

складываются две основные традиции русской философии,

выделенные

еще

В. В. Розановым: «учебно-официальная» и

«философское сектантство» («темные, бродящие философские

искания») [Розанов, 1903]. Первая, находясь под бдительным надзором

власти, находит свой modus vivendi в нейтральном начетническом

классифицировании и пережевывании прежних, преимущественно

античных и западноевропейских учений. Вторая выражает

собственные взгляды и чаяния более свободно, но все же мимикрирует

под литературу или публицистику, что способствует высоким

нравственным и религиозным порывам, но также обусловливает

отсутствие строгости, систематичности, интеллектуальной последовательности и глубины (т. н.

антитеоретичность [Атманских, 2008]).

С жесткой идеологической политикой «русской власти» связано и

другое разделение. Складываются, с одной стороны, конформистские