Мелькнёт едва в начале лета,
Как сон, короткая пора, —
Где вдоволь есть тепла и света,
Не докучает мошкара.
А солнце сыпет разнотравьем.
Теплея, воздух разомлел.
Недолгий бал свой лето правит
На чуть оттаявшей земле…
Июнь, войдя с порога в лето,
Прохладен был ещё и квёл.
Багровым грея фиолетом,
Кипрей на пустоши зацвёл.
Похож на маленькие ели.
Пробился к свету невзначай.
Верхушки густо засинели —
Так распускался иван-чай.
А одуванчик золотистый,
Как россыпь с неба полосой,
Как будто солнечные искры
На землю бросил дождь косой.
Запа́х и клевер тёплым мёдом,
В отдушку запахов земли.
Кружа тигровым хороводом,
Гудят над травами шмели.
Танцуют тихо в лёгких платьях
Над лугом польку мотыльки
И водомерки водной гладью,
Скользя, помчались вдоль реки.
Цветёт сиренево и бело,
Куда ни глянь, среди полей —
Так живописно и умело
Разбросан летом деревей.
И заклубилось облаками
Так низко небо над тайгой.
О синь! – Не вынести глазами,
А в сердце радость и покой.
Такой покой, – что сон счастливый.
Сквозь дрёму видится опять:
Уходят вдаль неторопливо
Со мной мои отец и мать.
В туманной дымке исчезают
И обрывается всё вдруг,
А я почти что осязаю,
Тепло ушедших в память рук.
А день всё катится к исходу,
Но не встречает темноты
И время в стрелочных разводах
Находит вечности черты.
И тлеет так же бесконечно
До утренней зари закат.
А жизнь – не так уж быстротечна,
Как кажется на первый взгляд.
Свет, как и тень, – неуловимы
В пространстве северных ночей.
След самолётов тает мимо
Тропою розовых лучей.
Я очарован Ночью Белой,
Её прозрачной наготой,
Когда беззвучно и несмело
Она витает надо мной.
И руки мне кладёт на плечи,
Щекой едва касаясь лба,
И непонятные мне речи
Доносят нежные слова.
Их тайный смысл мне непонятен,
Но знаю точно лишь одно:
Шуршанье белых летних платьев
Забыть навек мне не дано…
Июль, июль! Верхушка лета.
Дай бог, чтоб удалось оно.
Хоть капли солнечного света
Плеснут в раскрытое окно.
Сказать по чести, так нечасто
Здесь утомляет летний зной.
Гадаешь чаще лишь напрасно:
Придёт ли лето за весной?
Пришло. Со свистом разбросало
С размаху стаи голубей
И небо сразу чище стало,
А может – просто голубей.
Мальчишки носятся по крышам,
Гоняют выше лёгких птиц
И по округе всюду слышен
Весёлый, залихватский свист.
На бирюзовые разливы,
В тень серебристых облаков
Взлетают в небо торопливо
Цепочки белых голубков.
И я, – трёх лет тогда, не боле,
Попал в тот голубиный рай,
Наверх затащен братом Борей
На старый, дровяной сарай.
И на краю высокой крыши
Был рад до глубины души,
Когда завистливо, чуть слышно,
Внизу шептались малыши.
Был мне загадочно приятен
Свет полумрачных чердаков
Ушедших в небо голубятен —
Тот свет затерянных мирков.
И снова снится отчего-то
Тот мир небес, что был мне нов, —
Где сизариный пух на взлётах
И кувырканье турмано́в…
Пошёл отцвет. В закате лето.
Уже и август подоспел,
А это – первая примета,
Что лето скоро не у дел.
Да не беда. Совсем напротив.
Пора грибная на носу
И грибники с рассвета бродят,
Перекликаются в лесу.
Пошли грибы и врозь, и скопом,
Пробившись на зелёных мхах.
Торчат, как будто перископы,
Как гномы в красных колпаках.
Несут на жарку и соленье
Красноголовики, волнушки.
Чернея, спеет для варенья
Смородина по всей опушке.
Осталось ждать уже немножко:
Под елями, на мхах, в росе
Дозреет сочная морошка
В своей оранжевой красе.
И нет приятнее картины,
Что так бы радовала глаз,
Чем этот натюрморт в корзинах —
К зиме рачительной запас.
Цветёт картофельное поле.
Знак, откровенно, недурной.
Поспеет к зимнему застолью
Картофель вдоволь рассыпной.
Подошла непримеченно осень,
На высоких стуча каблуках.
Появилась осенняя проседь
У берёз на зелёных висках.
Тлеют гроздья рябины углями
На ладонях озябшей листвы,
А румяный, осиновый глянец
Проступает зарёю из тьмы.
Солнце кутает в рваные тучи
Пальцы тонкие бледных лучей
И кружа, опадают беззвучно
Листья жёлтые в тихий ручей.
Не печаль – уходящее лето.
Что возвратно – не стоит слезы
И душа, ожиданьем согрета,
Постигает терпенья азы.
У терпенья любви и разлуки
Есть два цвета осенней листвы.
Обнажённые сучья, как руки,
Ждут объятий далёкой Весны.
Холодят неприветливо зори
И дыханье срывается в пар.
Чуть синея в рассветной лазури,
Первый иней на травы упал.
Но кончается лето не разом
И под занавес долгих ночей
Разыграется праздником красок
В ярком свете прощальных лучей:
Бабье лето пошло хороводом,
На последний поклон выходя,
Завершая эффектным уходом
Под тяжёлые капли дождя!
Оборвалось легко и печально,
Поутру не вернувшись опять,
А вослед ему птицы кричали
И летели, пытаясь догнать.
Пронесло запоздалые стаи
В октябре на попутных ветрах.
В край чужой до весны улетая,
Не минуют тяжёлых утрат.
Спи душа, перелётная птица.
Не брани ты меня, не кори,
Что тебе довелось загнездиться
Вдалеке от родимой земли.
Перепутались рваные корни,
Не берёт их чужая земля.
Ветер долу порывисто клонит,
Листья рвёт и несёт на поля.
Да оставь и не рви ты мне душу,
Сам я выбрал себе этот путь.
Я ни жизни, ни смерти не трушу
И свой крест донесу как-нибудь.
Я и сам – перелётная птица.
Доведётся, так выстрел в пути
Мне однажды не даст возвратиться
И в потерянный дом мой войти…
К ноябрю исчезают лишь стаи.
Сердце рвёт растянувшийся крик.
В сером небе вдали исчезая,
Курсом к югу летят напрямик.
В лужах лёд заискрился не тонок.
Знать, на подступах бродит зима
И всё глубже по сумеркам тонут,
Светом окон моргая, дома.
И не тянет уже на прогулки,
А присесть бы поближе к огню.
Ветер тянет протяжно и гулко
Заунывную песню свою.
Заметались нагие берёзки,
Свет фонарный кружа на стене —
В чёрно-белых картинах, неброска
Пантомима театра теней.
Снег летящий кружил без привала,
Опускаясь в исход ноября,
А в лесу догорала устало
В пу́рпур вся разодета заря.
