-- Момент настал, -- снова прошептал Инсару его чернильный приятель.

Килоди никогда бы не понял, о чём он, если бы в голове конвоя из-под земли не выросла высокая, неестественно вытянутая тёмная маслянистая фигура, которая тот час обрушилась на конвоиров, посылая сокрушительные удары и разя заострённым подобием лезвия. Это случилось в просторном дворе, зажатом меж домов по всему периметру. Прямо на детской площадке. Пока они тащились, шаркая ногами, Килоди внимательно изучал качели, горку, брошенные ржавые санки. И вот, мгновенье назад, окровавленный человек рухнул прямо на эти санки. Погибло ещё трое. Быстро и до причудливого буднично. Мейхер Заволло метнулся к чёрной фигуре. Добежав, он ловко вскинул армированную руку с зажатым клинком и молниеносно полоснул им по Зуверфу. Мрачный силуэт завыл, громко и пронзительно:

-- Алока-шим-дериф! Алокайи шамвалаз! Алокайи!!! -- возопил уязвлённый демон.

Инсар присел на колено, сдавил свои уши ладонями, зажмурился. Крик Зуверфа был невыносим. То же самое сделали и другие, все за исключением Заволло. Он сверкал своим ножом, разгоняя фантома, разрывая его на частички, которые потом вновь собирались вместе. Но стон не прекращался. Клинок Заволло стал накаляться, будто только что вышел из кузницы. Зуверф пытался дать отпор, но каждый раз ему не хватало резкости, скорости или сноровки. Когда лезвие стало напоминать раскалённый столб лавы, Заволло обрушился в последний раз, и Зуверф рассеялся. Сгустки чёрного мрака стремительно поплыли в зеленоватом воздухе Фесрама и с силой, будто выбивая дверь ногой, вонзились в глотку, уши, ноздри и все кожные поры Инсара Килоди. Он что-то хрипло простонал и почувствовал, как теряет сознание.

-- Алокайи тут. Нас мало. Алокайи, наш балай-де-утран! Берегись алокайев, -- тихо, как зашибленный психопат нашёптывал Зу, -- он не вашего рода, не илейец, никто из вас.

Последним, кого успел увидеть перед продолжительным сном Инсар, стал Мейхер Заволло, склонившийся к нему почти по-отцовски. Килоди поплыл куда-то вверх и уснул.

Глава 10.

Сезон дождей был в самом разгаре. В монастыре Асмиллы готовили запасы продовольствия на грядущий сезон холодов, который обычно тянется слишком долго и не приносит никаких радостей, если не считать Праздник Обновлённого Цикла. Самая весёлая и дружелюбная ночь, какую только можно представить. Все граждане Илейи радуют друг друга подарками и сувенирами. К слову, даже сономит или замшелый гибриоид в эти светлые дни достоен внимания.

Однако в обители Асмиллы царило угнетающее расположение духа. Никто не понимал, в чём причина, но каждый знал -- грядут нелёгкие, беспокойные времена, которые принесут лишь горечь и страдания. В своей келье, в строжайшем уединении (так распорядилась настоятельница Блоус) горевала Неола Фрай. Она оплакивала отца, узнав о его смерти из выпуска новостей. Разумеется, она корила себя, ругала за упёртость и за то, что бросила его, убежав из дома тогда, когда была нужнее всего. И что отказалась уйти с той дамой, что звала её. Джулия и деревянный великан куда-то запропастились, хотя давным-давно должны были вернуться. Ваздок не выходил на связь, и Календара с каждым днём становилась только мрачнее. Её, Неолу, пятнадцатилетнюю девчонку без семьи, все бросили, оставив в приюте наедине с единственно верным существом -- бинтуронгом, который завалился на постели в её ногах и виновато посматривал на заплаканную хозяйку. Нет, был ещё человек, способный растормошить принцессу и отвлечь от горя. Наспех выздоровевший от недуга Кей снова заглянул к Неоле, слегка приоткрыв входную дверцу. Неола едва кивнула, и парень вошёл, устроившись на жёсткой табуретке возле узенького оконца.

-- Сегодня солнечно. Первый и последний раз, наверно, -- робко начал Кей, хотя понимал, что как последний дурак припёрся совсем не вовремя.

-- Ага, -- утерев слёзы рукавом синего платья, промычала Неола, -- долго мы его ещё не увидим.

Пауза затянулась. Кейлор собирался уходить, но Неола вдруг резко спросила, остановив его:

-- Я дурная ревелка? Всё хнычу и хнычу! Хотя думала, что уже не буду реветь, -- она снова залилась слезами и тут же остановила их невообразимым усилием воли.

-- Не бери в голову, -- отмахнулся Кей, -- у тебя самая страшная потеря, которую только может понести человек, особенно в таком нежном, хрупком возрасте.

-- Спасибо, что напомнил, -- она снова захныкала, но как-то на автомате, не всерьёз.

-- Кем был для тебя отец? Понимаешь, я всегда полагал, что у Лидера всей Илейи не может быть полноценной семьи, а дети растут сами по себе.

Неола замотала своими растрёпанными волосами:

-- У нас всё не так. Было. Он любил меня, а я его. И он меня не забывал. Никогда. Даже заработавшись, звонил и просил прощенья, что задерживается. Папа был лучшим из всех, кого я знала, -- она высморкалась в платок и убрала его в кармашек платья.

-- Ты выросла нормальной, ну в смысле без этих замашек, когда выбираешь из дорогого и самого неприлично дорогого, или там носишь шмотки, продав которые можно прокормить половину Илейи, -- в очередной раз Кей почувствовал, что сморозил чушь и сейчас получит чёткий, грозный ответ. Когда Кей и Неола болтали тет-а-тет, разница в четыре года стиралась, настолько взрослой была девчурка Фрая.

-- У меня полно таких знакомых, -- спокойно ответила Неола, -- разные модные штуки или косметика популярных марок. Я не больна этим. Меня всегда волновали другие вещи.

-- Например? -- Кей поднял складки кожи над глазницами, которые у обычных людей зовутся бровями.

-- Тебе правда любопытно? -- всплеснула руками Неола так, будто не верила, что кому-то по-настоящему интересно, что её волнует.

-- Расскажи,-- настаивал Кей.

Неола заломила руки, немного посомневалась, набрала в лёгкие воздуха и выдала быстро, почти неразборчиво:

-- Я обожаю конструировать!

Кей пожал плечами, дескать, ничего не понял.

-- Создавать всякие механизмы из металла, проводов и микросхем. А потом смотреть, как они двигаются, взаимодействуют, даже разговаривают друг с другом, -- Неола смущалась, но разговор занимал её.

-- Уф, надо же, -- по-настоящему удивился Кей, -- а расскажи, что ты собрала из последнего?

-- Ты когда последний раз видел бинтуронга? -- спросила Неола, посмотрев на своего мохнатого любимца.

-- Не знаю. Никогда, наверно.

-- А почему?

-- Потому что они до жути редкие твари? -- предположил Кей.

-- Не притворяйся дурнем, -- насупилась Неола, -- медведопсы уже лет двадцать как вымерли, а мой Пудинг -- это автономный механизм, запрограммированный меня защищать. Я сама его сделала. Училась по конспектам, которые мне присылал папин друг дядя Асмар. Признаться, я никогда его не видела, но зато все записи понятные, ничего лишнего, с рисунками для наглядности. Папа тоже чуть-чуть помогал, в основном с установкой программного обеспечения, и всё. Пудинг у меня уже год живёт. Как настоящий, правда?

-- Ничего себе! -- Кей соскочил с табурета, приблизившись к косматой туше. Бинтуронг тут же зарычал и вильнул своим массивным хвостом.

-- В него заложена программа, по которой он ведёт себя как пёс. Определённые слова задают команду, которую он выполняет тотчас. Смотри, -- она повернулась к Пудингу и произнесла, -- клубничный джем!

Медведопёс обмяк и закрыл глазища.

-- Вырубился? -- предположил Кей.

-- Ага, -- кивнула Неола, пошарила рукой на загривке животного, и оно снова ожило.

-- Если выйдем во двор, я покажу тебе, как он может меня оберегать, -- предложила принцесса. Кей с радостью согласился.

Солнце садилось, в монастырском саду неспешно прогуливались семенаристы, обсуждали грядущие выборы Лидера и недавний фестиваль независимого кино. Неола и Кей нашли старый сарай, в котором дворник держал инвентарь. Сарай не запирали, и ребята с лёгкостью уволокли старую, облезлую сосновую метёлку и направились за стены монастыря. Добравшись до цветочного холма, они установили инструмент, древком вбив его в землю. Кей немного отошёл в сторону. Неола подошла к палке, посмотрела на неё, затем на Пудинга, который не терял хозяйку из виду, потом снова на палку.