- Похоже, что они охотятся группой, - предостерегающе изрек светловолосый юноша, осматривая верхние этажи здания. - Один может нападать, чтобы отвлекать внимание противника, тогда как другие атакуют оттуда, откуда ты не будешь ожидать, - он встал на одно колено, осматривая сырые доски, на которых еще проглядывалась рельефная роспись, недоверчиво сдвинув брови. - Они уносят вместе с собой только что обращенных..., - он не договорил, не зная как выразиться или именовать костяных существ, двигающихся быстрее ветра и теней.

Фраус откашлялся, сморщивая нос, глаза его сияли в талой темноте застывшим бликом солнца в янтаре.

- Лучше отойди оттуда, - в повелительной манере прошипел Фраус, беря его под локоть и насильно поднимая на ноги, а когда они поравнялись, он повернул голову герцога к своему лицу. - Благодаря нашей крови, мы имеем некий процент иммунитета, но я не знаю структуры этого вируса, будешь много вздыхать запах этого гноя, и сможешь смело вступить в их стройный белый марш.

- Ты прежде уже видел явление этих созданий? - изумленно спросил Скай, некогда спокойное лицо побледнело, но он тут же прикусил язык зубами, считая разумным умолкнуть, нежели задавать бессмысленные вопросы, хотя его снедало любопытство узнать, каким образом молодому человеку удалось столкнуться с существами с кожей костяного оттенка и остаться в живых. Фраус молчал, не слыша вопроса, и цепко всматривался в ночную даль города, и Скай почему-то был уверен, что тот мог видеть не только блестящие снопы искр красного угля.

- Да, - через какое-то время ответил темноволосый юноша, доставая из-за кожаных ножен на спине новое копье с серебряной гравировкой на черном острие, искусно вырисовывая в воздухе пальцами одной руки смертельные виражи лезвием, что отсвечивало жемчугом в сиреневых плотных туманах. Больше он ничего не сказал, прислушиваясь к отдаленным звукам оседающих крыш, осыпавшихся черепков расписной керамики, как острые кончики пионов и магнолии захватывает алое пламя, растворяя благоухающий аромат в ночном палящем зное. Фраус закрыл глаза, чувствуя свое соприкосновение с пространством, как восходят сильные и тяжелые ястребиные крылья над горящим городом, как растекается вода, потемневшая от крови реки между камнями, раскидывая некогда белоснежный как жемчуг и мягкий песок по берегу, орошая светлую насыпь пограничной винно-красной чертой. Его взор проникал через могучие приливы плескающихся изумрудно-золотых волн, сметающих обвалившиеся колонны и расколотые обелиски мифических существ. В самой пучине столкновения льда и огня, он увидел человека, восседающего на обломках белокаменного здания, подпиравшего под себя одну ногу, в смертельной скуке склоняя на колено подбородок, вглядываясь кроваво-красными глазами, тронутые блеском чистейшего кармина, в безбрежье полыхающей земли, по которой мертвенной поступью ступали безликие существа, скалившие свои черные клыки, вырывающиеся из гниющей плоти. Его ресницы дрогнули, словно издалека он почувствовал присутствие Фрауса, и поднял свое лицо, приветствуя невидимого гостя, пришедшего на званый маскарад, обнажая белоснежные зубы в улыбке предвкушения. Он отвел руки белого кимоно с великолепной вышивкой переливчатых лунных фениксов, и рукава с рубиновыми подвесками распахнулись как широкие паруса под силой горячего воздуха. Затылок украшало костяное украшение из звеньев полумесяцев, формирующих смену фаз лун. Его светлый и темный облик, мистические глаза, завораживающие пугающей красотой, белизна одеяния, сотканного из бриллиантовых капель воды, текучее и неясное видение скользящих призраков и теней на сильных плечах и чреслах. Он был темнее ночи, и светлее чистых снегов; холоднее вьюг на дальних северных рубежах и знойнее песчаных пустырей на восточных окраинах. Он слагал песни из шепота сумерек и сочинял музыку со струнами арфы, окрашенными кровью. И страх хлынул густым и беспощадным потоком в душу Фраусу. Юноша раскрыл глаза, с трудом глотая воздух, но быстро пришел в себя, отгоняя видения. Но когда он сделал несколько шагов вперед по разрушенному переулку, он ощущал напряжение в мышцах, все его естество противилось движению вперед.

- Я видел того, кто управляет этими существами, как пешками, - шептал Фраус, лишившись голоса, и остановившись на мгновение, коснулся кончиками пальцев дрожащих и влажных губ, а потом сжал воздух в кулак, проверяя внутреннюю силу. - Он похож на человека, но им не является.

Признание далось Фраусу с усилием, но он пытался сохранять сдержанное спокойствие и самообладание перед рвущимся наружу криком. Начался дождь, и кристальные капли воды, смешиваясь с копотью и дымом, превращались в мелкую и грязную массу, неприятно липшую к лицу. От хладных вихрей, окружающих их фигуры и вздымающихся в высоту, на сохранившихся от пожара резных крышах образовалась зернистая изморось, плотной ледяной огранкой уплотняясь вдоль высоких стен.

Голубые глаза Ская обратились на Фрауса, стоявшего под сенью чернильно-серой капели и острых, тонких льдин. С земли поднимался туман, овевавший его лицо, и в нежных аккордах затихающего дождя, он казался старше своих лет. Он не хотел показывать свои глаза, боясь открыть упрятанные страхи, но заставлял себя идти в темноту с легкостью, принимающей вошедшего в свою пропасть, шлейфом укрывая от самого слабого блика света. Воздух блестел от влаги перламутром.

- Он один из потомков полуночных детей? - спросил Скай, подходя к нему ближе. Но Фраус на удивление ничего не ответил, обернувшись в пол оборота, он одарил его задорной усмешкой и весело сказал, ловко лавируя воздушными лентами копьем, стирая с лица былую неуверенность:

- Как насчет того, чтобы выяснить это, Великий Герцог?

На переносице Ская пролегла глубокая складка, когда он с неудовольствием произнес:

- Разве тебя не страшит встретиться лицом к лицу с одним из черных отпрысков? Я слышу, - он на мгновение помедлил, всматриваясь в его холодные глаза, отливающие сверкающей сталью, - биение твоего сердца.

- Вот оно что, - гордо вздернув подбородок, сказал Фраус, - это редкое искусство. И не каждый способен овладеть им. У меня порой, получается, - признался он, отворачиваясь от юноши, продолжавшим внимательно следить за каждым его жестом, - но это бывает лишь в исключительных случаях.

Фраус в ленивом жесте склонил голову набок и закрыл глаза, вслушиваясь в легкий барабанный стук дождя о крыши, и звук капель, сползающих с разбившихся окон. Он думал о девушке, преданно ждущей его на мосту, которая не уйдет до самого рассвета. И будет продолжать стоять, пока он не вернется, даже когда смерть будет дышать единым с ней воздухом. Он представил, как в надвигающемся смерче густого тумана под палящими нитями рассвета ступают неживые, скалясь прозрачными, как хризолитовые камни, зубами, в упоении обнажая свое орудие, которыми они вырвут внутренности из тел с текущей горячей кровью. И безликие пойдут навстречу одиноко стоящей фигуре Деи, все так же безмолвно и безропотно, смиренно ожидающей его появления. Сильный ветер в лавандово-белом вихре унесет прочь золотой шелковый платок, срывая полотно с темных сумеречных волос, окрашенных ночью, и влажные губы, тронутые поцелуем азалии, прошепчут его имя в глубины ночи, раскрывающей свои крылья в пору безлунья. Но даже когда черные острые когти пронзят зрачки ее глаз, в них не будет страха, потому что до самого конца она верила в него.

- Не боюсь, - вкрадчиво ответил Фраус. - С чего бояться того, чего не миновать. Я просто не могу не верить в себя, ведь есть те, кто вселяет в меня надежду.

- Ты говоришь о той девушке?

- Дея и я крепко связаны друг с другом, - продолжал юноша, ступая вперед под дождь, отсвечивающий кованым серебром во мгле. - И пока есть она, со мной ничего не может произойти, а если наши пути когда-нибудь разминуться, то я уже не стану прежним. Он говорил уверенно, как если бы рассказывал о восходе и закате солнца, а смене ночью днем.

И тогда Скай решился спросить:

- Ты убьешь ее?