Элеа посмотрела, пришла ли почта. В прозрачном почтовом ящике были два оружия Ж и две маленькие сферы с Черными Гранулами. Кроме того, там было два почтовых пакета красного цвета — цвет официальной корреспонденции.

Элеа открыла своим Ключом ящик, с отвращением взяла оружие и Гранулу и положила на стол.

— Ты идешь слушать почту? — спросила она Пайкана.

Тот оставил Купол в автоматическом режиме и подошел. Он взял красные пластинки и насупил брови. На одной из них стояло его имя и печать Министерства обороны, на другом имя Элеа и печать Университета.

— А это что такое? — спросил он.

Элеа уже ввела в углубление считывающего устройства пластинку зеленого цвета, на которой она увидела портрет своей матери. На экране устройства возникло лицо женщины, очень похожей на Элеа, разве что чуть-чуть старше.

— Послушай, Элеа, — сказала она, — я надеюсь, что у тебя все в порядке. Я уезжаю в Гонда-41. Твоего брата мобилизовали среди ночи, чтобы сопровождать конвой войск на Луну, и вот уже неделю он не подает признаков жизни. Конечно же, все это военные истории. Они не могут передвинуть одного муравья, чтобы не сделать из этого тайны мамонта. Но Анеа осталась одна с грудным ребенком, и она волнуется. Они могли бы подождать еще чуть-чуть перед тем, как снять свои Ключи! Едва минуло десять лет, как они были назначены. Постарайтесь не делать, как они. Сейчас не время рожать детей! Ну, в общем, такие дела. И ничего тут не поделаешь, я уезжаю. Я вам сообщу новости. Позаботься немного о своем отце, он не может меня сопровождать, он мобилизован на работу. Я думаю, что Совет и военные все сошли с ума! Ну, стало быть, такие дела. И ничего тут не поделать. Поезжай, присмотри за ним. И проследи за тем, что он ест. Когда он один, он нажимает все кнопки питающей машины без всякого разбора. Это еще ребенок. Слушай, Элеа. Конец связи.

— Фаркан мобилизован! Твой отец тоже! Это невероятно! Что они готовят?

Пайкан нервно сунул одну из красных пластин в устройство. На экране появилась эмблема Министерства обороны: свернутый еж, колючки которого извергали пламя.

— Слушай, Пайкан, — сказал безразличный голос…

Это был приказ мобилизации на месте его работы. Вторая введенная красная пластинка материализовала на экране Уравнение Зорана — эмблему Университета.

— Послушайте, Элеа, — произнес серьезный голос, — я Кобан!

— Кобан!

Его лицо появилось вместо Уравнения Зорана. Его знали все жители Гондавы. Это был самый знаменитый человек континента. Он подарил своим согражданам сыворотку-3, которая делала их невосприимчивыми к болезням, и сыворотку-7, которая позволяла быстро восстанавливать силы, каким бы ни было предыдущее усилие. И при этом эквивалент слова усталость начинал исчезать из языка гонда.

На его худом лице со впалыми щеками огромные черные глаза горели пламенем вселенской любви. Этот человек думал только о других людях и существовал над людьми. Он думал о самой Жизни, о ее прелестях и об ее ужасах, против которых он постоянно изо всех сил боролся. У него были черные короткие волосы, которые доходили ему только до ушей. Ему было тридцать два года. Он казался таким же молодым, как его студенты, которые его обожали и копировали его прическу, походку, манеры.

— Слушайте, Элеа, — сказал он, — я Кобан. Я хочу проинформировать вас лично, что по моей просьбе вы приглашаетесь в случае общей мобилизации на специальный пост Университета около меня. Я вас не знаю, я очень хочу вас узнать. Я вас очень прошу прийти в лабораторию-51 как можно быстрее. Дайте ваше имя и ваше число, и вас приведут ко мне. Слушайте, Элеа, я вас жду.

Элеа и Пайкан посмотрели друг на друга, ничего не понимая. В этом послании были явные противоречия: "вы приглашаетесь по моей просьбе" и "я вас не знаю…" В этом была угроза быть мобилизованными на посты, удаленные друг от друга. Они никогда не разлучались со дня их Назначения. Они не могли даже представить себе такого. Это нельзя было даже вообразить.

— Я пойду с тобой к Кобану, — сказал Пайкан. — Если он действительно в тебе нуждается, я попрошу взять и меня, а в Башне меня может заменить кто угодно.

Это было возможно, если Кобан захочет. Университет был первой величиной в государстве. Никакие административные или военные власти не имели на него влияния. Он обладал автономным бюджетом, независимой охраной, собственными передатчиками и никому не подчинялся. Что касается Кобана, то, хотя он не занимал никакого политического поста, Совет Директоров Гондавы не принимал ни одного серьезного решения без консультации с ним. И если ему нужна была Элеа, то Пайкан, который получил такое же воспитание и точно такие же знания, тоже мог ему пригодиться.

Во всяком случае, они не торопились. Сама мысль о войне была чудовищной нелепостью, не следовало поддаваться всеобщему волнению. Все эти бюрократы, зарывшиеся в подземных дворцах, не чувствовали больше реальность.

— Они должны подниматься чуть-чуть чаще и смотреть на все это… — сказала Элеа.

Утреннее солнце освещало хаос руин, царивших на западе, которые возвышались в виде опрокинутого и разбитого стадиона. На востоке развороченная автодорога углублялась в равнину, полную стеклянных отблесков, на которых не решилось снова вырасти ни одно дерево.

Пайкан обнял Элеа за плечи и притянул к себе.

— Идем в лес, — сказал он.

Он вставил Ключ в пульт коммуникации и вызвал такси. Через несколько минут прозрачный шарик опустился на взлетно-посадочной полосе. Проходя мимо стола, Пайкан захватил оружие и пояса к ним. Он проинформировал Центральную диспетчерскую погоды о своем отсутствии и сообщил, куда он идет. Отныне он не мог отлучиться, никого не предупредив, он был мобилизован.

— Вы заметили? Они все левши!.. — сказал Гувер. Он разговаривал шепотом с Леоновой, прикрывая рукой свой микрофон. Леонова прекрасно его понимала, хотя он говорил по-английски.

Все верно. Но это бросилось в глаза только сейчас, когда Гувер сказал ей об этом. Она сердилась от того, что сама не заметила. Все люди прошлого были левшами. Оружие, которое нашли в цоколе Элеа и в цоколе Кобана, который, в свою очередь, открылся, были в форме перчатки для левой руки. И изображение на большом экране в этот момент показывало Элеа и Пайкана во время тренировки среди других гонда, которые учились пользоваться этим оружием. Все двигали левой рукой, направляя ее на различные металлические предметы, которые внезапно появлялись из-под земли и звенели под напором ударов энергии. Контрольное упражнение. В зависимости от примененного давления тремя согнутыми пальцами, оружие Ж могло просто наклонить ветку или разбить в осколки целую скалу, уничтожить противника или просто оглушить его.

Овальная мишень появилась в десяти шагах перед Пайканом. Она была голубой, значит нужно ударить с минимальной мощностью. Со скоростью молнии Пайкан всунул левую руку в перчатку, прикрепленную к поясу магнитом, оторвал ее, поднял руку и ударил. Мишень вздрогнула, как едва тронутая струна арфы, и незаметно скрылась.

Пайкан засмеялся. Он сдружился с оружием. Это упражнение стало для него приятной игрой. Практически сразу же ему была предложена красная мишень, в то время как зеленая выросла слева от Элеа. Элеа ударила в четверть оборота. Удивленному Пайкану тоже удалось ударить, пока мишень не исчезла. Красная зазвучала как молния, зеленая, как колокол. Со всех сторон на площадке появлялись мишени и получали жестокие удары, пощечины или просто поглаживания. Поляна пела, как огромный ксилофон под ударами молоточков сумасшедшего.

Ракета Университета появилась над поляной, облетела вокруг нее и мягко приземлилась позади тренирующихся. Скоростная ракета напоминала копье, на прозрачном острие которого было выгравировано Уравнение Зорана.

Два университетских охранника вышли из нее. С левой стороны на животе у них было вытатуировано Уравнение Зорана, рядом висело оружие Ж, на правом бедре прикреплена граната С, нижнюю часть лица прикрывала маска, на голове — военная прическа — волосы, зачесанные назад и прикрепленные магнитной булавкой к конической каске с широкими бортами. Они переходили от одной группы к другой, спрашивая тренирующихся, которые смотрели на них с удивлением и беспокойством: они никогда не видели зеленых стражников так сильно вооруженными.