Доктор с усмешкой отвел взгляд в сторону.

— Где вы служили? В Чечне?

Мне удалось сглотнуть. Я сделал глубокий вдох и пощупал рукой свое горло.

— Рядом. На границе.

— Вы участвовали в боевых операциях, — сказал он, усаживаясь в кресло.-Скольких человек вы убили? Примерно.

— Не считал… Не знаю.

Ответ получился напряженным. В моей голове крутилась мысль: «О, черт! Неужели он способен на такие штуки? Один взгляд — и дух вон. Вот это да!»

— Вам нравится убивать?

— Не очень, — ответил я.

Как он меня поймал. Разговорил, словно бабку на рынке. А ведь каждое лишнее слово было брешью в обороне — открытым флангом для удара противника. Недаром майор предупреждал меня остерегаться этих типов.

— Прошу прощения, Доктор. Я готов рассказать вам о сне.

Он пожевал губу и снисходительно кивнул.

— Приступайте, Марк.

— Мы ехали в грузовике. Я и несколько рабочих. Внезапно началась гроза. Таких у нас не бывает. Вакуумная буря. Каждая молния создавала зону разряжения, и разность давления была очень большой. Там, во сне…

— Это мы пропустим, — оборвал он меня. — Расскажите о бездне. Один из наших сканеров видел странное явление, которое вы определили словом «бездна».

Да, его парни знали свое дело. Я попытался вспомнить эпизод. Раньше у меня не было таких четких и ярких снов. А тут прямо голливудский триллер. Скорее всего, это объяснялось воздействием наркотиков.

— Я оглянулся и увидел дорогу. Мокрая мостовая, серые камни. Зеленая трава между ними. И дальше ничего. Помню, меня удивило, что там не было никакого цвета. Даже белого и черного. Просто бесцветная пустота, которая затягивала в себя.

— Она затягивала вас внутрь? И как вы на это отреагировали?

— Никак. Во сне произошел разрыв, и я обнаружил себя в другой сцене. В совершенно другом настроении.

— Надеюсь, вы понимаете, что это был не просто сон?

— Я понимаю.

— Вряд ли.

Доктор встал и, подойдя к двери, распахнул ее настежь.

— Жду вас завтра, Марк. С утречка. Договорились?

Меня поселили в маленьком бараке. Узкий коридор и три комнатушки, одна из которых — моя. Стол, кровать, два табурета, шкаф. В конце коридора находилась ванная комната. Там на стене у зеркала был нацарапан столбик имен, где напротив каждой строки стояла дата. Прямо как в камере смертников северокавказского дисбата. Мне это не понравилось. Я закончил осмотр помещений и вернулся в свою комнату. Никаких прослушивающих устройств и видеокамер. Хотя зачем им такая аппаратура? У них для этого имелись сканеры.

Я решил как следует выспаться, но пришел майор, и мы весь вечер просидели вместе.

— Сканеры? А я что говорил!

Он сиял от своей причастности к местным тайнам. После второго стакана его повело. Лицо раскраснелось, глаза ожили. И в них снова светилась отцовская доброта. Давным-давно, когда он вел нашу группу через учебную полосу препятствий, трое ребят, прокладывавших тропу, подорвались на мине. И тогда он тоже кричал: «А я что говорил!», и его глаза пылали от гордости за полигон, где все было по-настоящему — от радости за молокососов, которым суждено было стать бойцами спецназовских отрядов. И самое обидное, пожалуй, было в том, что он любил нас, как своих детей, а те трое, что ушли навсегда, теперь стояли в его воспоминаниях у обелиска славы, открывая длинную шеренгу погибших питомцев.

— Мир не стоит на месте, Марк! Смотри, как все поменялось. Мой брат инструктировал румынскую «Секуритате». Сестра выполняла задания в Перу и Бразилии. В ту пору мы были первыми на планете, и красный флаг накрывал половину глобуса! А что сейчас? Великую страну продали и пропили. «Семьи» вождей опозорили славное прошлое России и стали хуже заклятых врагов. К власти пришли предатели, слабаки и растлители. Они превратили державу в пустое поле. Скуля о сталинских репрессиях, обрекли народ на голод и вымирание. Но я не хочу касаться этого вопроса. Просто заметь, что любая трансформация общественного мнения влияет на методы ведения войны.

Он поднял вверх дрожащий палец.

— Век демократии начался газовыми атаками, а закончился информационными диверсиями. Цели поражаются с помощью лазеров и спутников. По сигналу с другого континента домашние компьютеры меняют частоту, и люди погибают от сердечных приступов. Группа сканеров нашего института за пять минут может вычислить всех агентов ЦРУ, внедрившихся в структуры Центробанка. Это новые пути, уводящие нас к следующей эре! Пути, которые кажутся сложными и запутанными. Однако у каждой кривой есть своя константа. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Майор по-доброму потрепал меня по щеке.

— Мир меняется, но правила игры остаются прежними. Пусть ребята в белых халатах тужатся у конвейеров и забрасывают мир своими новыми игрушками. Пусть они щупают твои мозги и в пыль перетирают мысли и чувства. Нам нечего бояться их пробирок и компьютеров. У нас, вояк, есть кое-что получше. У нас есть тактика и стратегия боя! Бесценная мудрость, которая от начала времен сопровождала людей, и будет сопровождать нас в будущем!

Я кивнул и налил ему еще. Майор одобрительно хмыкнул.

— Владея наукой войны, я без всяких сканеров могу просчитать их ходы. Сначала они будут говорить тебе, что ты необыкновенный парень. Что тысячи не могли, а ты даже не заметил, как сделал. Они будут утверждать, что для этого требуются годы, а у тебя получилось сразу. Но, мальчик мой, это старо как мир. Дырявая лохань обычных манипуляций человеческим сознанием. Разве я не прав?

Я снова кивнул и усмехнулся.

— Они мне так и сказали, майор. Какие-то там врожденные способности.

Он засмеялся, хлопнул себя по колену и залпом осушил стакан.

— А знаешь, что будет дальше? Они всучат тебе бабу, которая залезет в твои штаны, а затем повяжет по рукам и ногам.

Его хриплый надрывный смех наполнил маленькую комнату.

— Хотя это тебе сейчас не помешает, верно? Вас так долго держали на сухом пайке, без женских ласк и томных вздохов, что ты теперь и танк под собой задавишь. Эх, молодость, где ты, мать твою…

Он потер покрасневшее лицо и вдруг сказал почти трезвым голосом:

— Марк, ты должен пройти через это дерьмо. Прорвись, сынок. Ты последний из тех, кого я учил. Последний и самый лучший! Самый дорогой! А карантин — это только начало. Дальше откроется путь к власти. Путь в то место, где решают, каким быть этому миру. Я хочу, чтобы ты пробрался туда. В тебе живет дух нашей школы — дух истинного служения Родине! Борись за былое величие страны! Вставь этим гадам по самые помидоры…

А затем был второй день и второй укол. Слова майора воплощались в реальность.

Тот дождливый месяц я провел в горах. Русские перекрыли дороги блокпостами. Обстрелы города прекратились, но на улицах по-прежнему шли бои, и мать не верила в счастливый конец. В одной из стычек мне прострелили плечо, поэтому родители решили отправить меня в далекое селение, где жила тетка моего отца.

При зачистках города погибло много наших родственников и друзей. Малышку Фино нашли в кустах у дамбы с оторванными ногами. Она подорвалась на мине, умерла от потери крови, и тетя Гули стонала и плакала за тонкой кирпичной стеной. Я научился засыпать под обстрелом, но женский плач — это худшая из мук. Так что споров об отъезде не было.

Дорога заняла шесть дней и вымотала меня до предела. Селение показалось мне маленьким и жалким. После объятий и долгих расспросов милой старушки я долго не мог уснуть. В комнату вползала ночь. Светились окна соседнего дома. За выступом скалы виднелся силуэт древней башни, и дождь тихо шумел в листве под унылый и отрывистый лай собаки.

Моя печаль затопила весь мир. Я вспоминал ребят, наш боевой отряд и то, что от него осталось. Как получилось, что радость и счастье ушли от людей? Тогда все было простым и обычным, и только теперь минувшие дни откликались в сердце словами чудесной сказки.