Пролог.

Церра, планета-лидер союза республик, 40 леум эпохи Земли1

Но кто? Кто тебе скажет,

Что вечности срок истекает сегодня,

А смерть собирает свой стол новогодний,

И плачет на елке ангел бумажный.

Вино было слишком сладким. На Церре оно всегда получалось таким, то ли в силу климата, то ли еще от чего. Дориан сделал еще глоток, после чего со злостью швырнул бокал в стену - мелодичный звон разнесся по залу. По винтажной стене начало расползалось бордовое пятно, впитываясь в полотняное покрытие, слуги будут недовольны, хозяева особняка тоже. Но ни те, ни другие ничего не скажут. Виктория бы сказала... Сардинес сморщился от боли, затем начал растирать виски - помогало плохо, но хоть что-то. С недавнего времени он начал подозревать, что болела не голова, это душа его ныла. Почему ее не было рядом?.. Виктория... Он позвал слугу и приказал убрать осколки и принести воды. Слуга покорно подчинился, здесь всем двигала тупая покорность, никто даже не задумывался, что может быть что-то еще кроме покорности. Виктория бы... О чем бы Дориан не пытался думать, мысли тянулись к ней, к его Виктории. К его? Он знал, что обманывался - она никогда не была его. А когда на горизонте нарисовался этот блондин... Стакан воды полетел в том же направлении, что и вино, слуга, даже не вздрогнув, принялся убирать и эти осколки. Стоявшая рядом горничная, не дожидаясь приказа, налила новый и подала господину.

Вместо битья посуды Дориан Сардинес, за одну войну поднявшийся от брошенного неудачника до главы четырех союзных республик, посмотрел на пленника. Грязный мальчишка в синяках и ссадинах сидел все там же на полу, где его кинул охранник, руки, скованные цепями, грациозно лежали на коленях, спина прямая, голова гордо вскинута, взгляд спокоен и чист.

- Встань! - приказал Сардинес, мальчишка нехотя подчинился, - Подойди, - шаг вперед, - Ближе подойди! И не зли меня еще больше! Вот так-то. Ты вообще понимаешь всю серьезность ситуации, гаденыш?! - Сардинес отвесил увесистую пощечину, мальчик пошатнулся, но устоял, с уголка губ стекла струйка алой крови, - Так ты понимаешь?!

- А вы? - пугающе спокойный детский голос.

- Твой отец мертв, спасать тебя некому. Вряд ли имперские дворяне кинутся вызволять из плена никому ненужного ублюдка.

- Понимаю.

Дориан стукнул кулаком по столу, аллийский хрусталь весело зазвенел, будто бы ждал своего часа. Горничная поправила съехавшие приборы на столе и вернулась на свое место. Мальчик все так же стоял, с гордо вскинутой головой, кровь из разбитой губы капала с подбородка на лохмотья, бывшие некогда рубашкой.

Совсем недавно точно так же перед Сардинесом стоял крушитель его надежд, Артур Солеанский, император, волей Создателей, и потомок одного из ангелов, не стонал, не умолял, не откупался. Вот Виктория - она боялась, она знала...

- Твоя мать мертва.

- Более чем, - снова согласился мальчик, его, как и отца, звали Артур, пока еще просто Артур. Дориан удивился своим мыслям, в них он неосознанно давал мальчишке шанс. Может не убивать его, а продать на рудники или какому-нибудь извращенцу? Нет, слишком просто.

- Более чем? - зачем-то повторил Сардинес, и ему показалось, что от этих слов головная боль усилилась, неся с собой не самые приятные воспоминания.

На Виктории было одето нечто, более напоминающее рубище, нежели платье, такие делают разве что в отстающих в развитии планетах, закрытых от вмешательства волей Создателей. Женщина была бледна, плакала, бросалась на колени, но Кагами Лэн всегда поднимала ее на ноги и заставляла стоять. Повторялось это так часто, что Дориану просто надоело, и он велел Лэн уйти, забрав с собой охрану.

Вид умоляющей его о пощаде стервы ему понравился. Эта ведьма, бросившая его двадцать лет назад ради смазливого сына императора Самуэля, сейчас обещала ему не только себя, но и вообще все что угодно. Тогда он ударил ее, затем еще раз и еще. Он не собирался ее убивать, только сломать окончательно. А ведь эта вдовушка, узнав о пленении мужа, не кинулась со всех ног его спасать, на полгода исчезнув, и вот вернулась вымаливать освободить сына. К слову, мальчишка был в плену недолго - чуть меньше недели. Отправь он за выродком чуть позже, и Виктории ему не видать. Не в таком виде уж точно. Но на вопрос, где же она была, женщина не отвечала, сколько ее не били, какие наркотики не применяли, а когда угрожали сыну - лишь плакала и умоляла. Вот и в этот раз, когда они остались без охраны, все было, как и обычно: Виктория тихонько поскуливала, даже не пытаясь встать, а Дориан пытался понять, за что он ее полюбил.

- Прекрати скулить, гьёджит, разве животныем вроде тебя не нравится сила? - он схватил со стола нож и, перевернув женщину на спину, вспорол ей платье; она не сопротивлялась, прекрасно понимая, что сейчас будет, только повернула голову вбок, но он с силой повернул к себе, - И не отводи взгляд, не хочу, чтобы ты представляла себе Солеанского, - и что-то такое промелькнуло в ее взгляде, что заставило вздрогнуть самого Дориана.

На короткий миг он ощутил себя жалкой дрожащей тварью, почуявшей свою смерть, и это ему не понравилось. Он отбросил нож в сторону, затем отшвырнул заскулившую на манер дворовой шавки женщину. Его трясло, выворачивало наизнанку. В голове звенело, перед глазами плыло, к горлу подступила тошнота. Что эта ведьма с ним сделала? Он подошел к ней, с трудом удерживаясь на ногах, намереваясь задать этот вопрос, но так и не задал. В чайных глазах Виктории застыл непередаваемый ужас, и уже через пару секунд она вскинулась, закрываясь руками, и издала нечленораздельный животный крик.

Больше он не помнил, мир померк и обрел краски только тогда, когда его начала тормошить испугавшаяся не на шутку Кагами.

- Мади Дориан! Мади Дориан! - голова болела, а действия Лэн только усиливали боль, он резко отшатнулся, ударившись о стену, у которой сидел.

- Я в порядке, в порядке, - поспешил заверить ее Сардинес, - Где Виктория?

- Там, - голос капитана Лэн, повидавшей множество смертей, убившей собственного отца, дрогнул.

Кагами указала в сторону собиравших что-то в контейнер для мусора солдат из его личной охраны. Тело женщины, разорванное на части, словно бы мумифицировали. Голова лежала отдельно, волосы поседели, а широко распахнутые от ужаса глаза стали мутно белыми. И нигде не осталось ни капли крови. Дориан боялся спрашивать, что здесь произошло, кто это сделал, и еще больше он боялся, что спросят его.

- К сожалению, камеры и датчики на момент ее смерти были выключены. Но мы можем расследовать инцен..

- Не нужно, - прервал ее Сардинес, - Помоги мне подняться, - вставая, он подумал о том, что на нем самом кровь отсутствовала.

- Более чем, - снова повторил Дориан, он не смотрел на мальчишку, собственные руки казались ему в большей степени достойными внимания, - Вот ты такой спокойный и знающий. Тебе, значит, не страшно?

- Страшно, - все тем же тоном ответил Артур, заставляя сомневаться в правдивости ответа.

- Вот как, - хмыкнул Сардинес, - Я понял. Тебе страшно, но ты в наивности своей полагаешь, что чем спокойнее ты будешь себя вести, тем скорее меня разозлишь. А чем скорее ты меня разозлишь, тем быстрее я тебя убью, и все закончится, - мальчик вздрогнул, и Дориан рассмеялся, - Нет, мне твой вариант не нравится. Для начала прикажу тебя высечь, а затем искупать в Мертвом Источнике. Выживешь - придумаю новую забаву, - была вызвана Кагами, и через несколько минут мальчишку уже вели в комнату пыток. Сам Сардинес решил наблюдать за всем через мониторы камер слежения.

Лэн сняла с пленника цепи и закрепила руки в свисающих с потолка наручах, из-за небольшого роста Артур едва ли не висел на них, перебирая пальцами по полу, ища более надежной опоры, но женщина прервала его попытки, рывком развернув спиной к камерам, распорола рубашку, обнажая кожу.