Чем больше людей уйдёт из этого мира до 21 декабря, тем больше шансов повстречать мне того, кого я искал всю свою жизнь, нашёл, потерял и мечтаю снова найти.

— Леночка, ну вот, мы снова вместе, — произношу я фразу, которую повторял в своих снах тысячу раз. Глаза моей любимой жены наполняются слезами. Мы молча стоим на пороге моего дома, глядя друг другу в глаза. Она прекрасна! Она выглядит помолодевшей, словно и не было десяти лет, которые пролетели с тех пор, как мы познакомились. Крепко обняв, она, прижавшись своей мокрой щекой к моей, шепчет мне на ухо: «Василь, наконец-то ты вернулся, я так долго тебя ждала!»

Я чувствую, как наши души сливаются в одно целое, наполняя всё пространство вокруг вибрациями любви. Вот она, настоящая любовь! Огромная, невидимая человеческому глазу вселенная снова обрела изначальную целостность. Нет в этой вселенной большего удовольствия, чем ощущать себя её неотделимой частью. Эта вселенная эфемерна, и она пульсирует оргазмическими вибрациями любви. Целую вечность я ждал этого момента.

— Папа, папочка, ты вернулся! — кричит на бегу моя маленькая дочка, с разбега прыгая мне на руки. Маленькое солнышко в нашей галактике снова сияет совсем рядом, излучая те же вибрации, что и мы. Но что это за звук появился там, за гранью слышимого? Что за диссонирующие вибрации появляются в нашей вселенной? Они совсем другой частоты и неумолимо приближаются. Они летят из мрака иной реальности, разрушая и поглощая нашу любовь. Они напоминают глухой стук, несущийся на меня со всех сторон. Лицо моей Лены начинает меняться и стареть на глазах. Неразличимые прежде черты приобретают контраст, становятся резкими, привычные эмоции и интонации неуловимо трансформируются, и вот уже передо мной стоит совсем другая Лена. С перекошенным от злобы лицом, она напоминает ведьму, с которой резко сорвали маску невинного ангела. Моя маленькая дочка тем временем превращается в очаровательную девочку-подростка, выросшую в мгновение ока лет на пять.

— Папа, папочка, не уходи, — отчаянно кричит моя дочь, пытаясь схватить меня за руку. Новый глухой звук, рокот которого проявился откуда-то издалека, нарастает, начинает меня поглощать, неминуемо закручиваясь в спираль. Маленькая рука дочери проходит сквозь мою руку, как через туман, словно я привидение. Я в ужасе начинаю понимать, что растворяюсь, распадаюсь на молекулы, атомы, элементарные частицы. Дальше — гулкая тишина и пустота. Глухой звук затягивает меня в эту пустоту. Наступает мрак. Бомм…Бум…бум-бум…

— Вася, открой дверь. Эй, сколько можно спать? — слышу я взволнованный голос Тюленя, барабанящего в мою дверь.

— Влад, ну что тебе нужно? Ты мне такой сон обломал, — кричу я сквозь закрытую дверь и неохотно, с усилием, открываю глаза.

— Вася, у меня к тебе дело… Открой дверь — это очень важно! — не отстаёт Влад.

Сев на край кровати и сфокусировав зрение, снова вижу обшарпанные стены моей маленькой комнаты. По стенам развешаны полезные вещицы на гвоздиках, несколько выцветших постеров с прошлого сезона, случайные фотографии, пара пестрых квадратиков листков-напоминаний, переживших своё событие-причину. В верхнем углу под потолком паук застыл в засаде. Звено муравьёв-разведчиков на полу прокладывает тропу на кухню: напрасный труд — там ничего не завалялось! Это скромное жильё действует на меня по утрам всегда удручающе, хоть и расположено на самом берегу моря. И почти каждое утро, как навязчивый кошмар, в мои сны, в мою жизнь бесцеремонно, без стука вламывается она… Опять эта реальность! Эта долбаная, зацементированная выдуманными условностями, скованная цепями взаимосвязей, причинно-следственными мостами и окруженная несокрушимыми стенами крепостной логики, высится тюрьма очевидной реальности. Именно её иллюзорная свобода каждое утро соблазнительно маячит перед глазами, стоит решёткам век доверчиво распахнуться навстречу новому дню, жизни. Как заманчиво! Выйти из одной тюрьмы, чтобы сразу оказаться в другой?

…Я хочу обратно в сон к своим любимым.

Потянувшись, встаю, убавляю жужжавший всю ночь напролёт вентилятор, накинув лунги, открываю дверь напирающим снаружи лучам солнечного света. Морщась, выхожу на крыльцо.

— Влад, ну зачем ты меня разбудил? Какие могут быть дела, если я ещё не позанимался йогой. Я ненавижу сейчас эту реальность.

— Доброе утро! Разве тебя не торкают эти пальмы, это море, это солнце?

— Слушай, после тюрьмы я ещё не привык наслаждаться жизнью сразу после того, как открою глаза, — поясняю неохотно. — Жизнь во снах меня намного больше устраивает. Проснувшись, нужно несколько часов медитировать или заняться йогой, чтобы эта реальность начала меня, как ты говоришь, торкать… Потом, с какими делами ты припёрся в такую рань? Боюсь, с моим утренним настроением я не смогу сейчас тебя выслушать. Может, зайдёшь через часик или полтора?

— У меня такая информация, что я не могу ждать, — отрезал Тюлень. — Я должен сейчас с тобой поделиться или меня просто разорвёт изнутри. Мы сделали это… Точнее, мы почти сделали это, но результат ошеломляющий!

— Постой, что ты несёшь? — я пытаюсь понять, о чём идёт речь. — И вообще, что с твоим лицом? Такое ощущение, что ты всю ночь с Богом разговаривал, причём прилично устал…

На лице Тюленя действительно отражаются целые бури эмоций и чувств, как обычно, то запаздывая, то опережая сказанное. Он сильно возбуждён и явно не в себе. Не иначе его «мет» удался на славу!

— Да, брат, я был сегодня больше чем с Богом. Я общался со всей вселенной. И общался я с ней на её языке, говорил на языке химических формул. Теперь она во мне. Это восхитительно, это просто непостижимо! — все это Влад выпаливает на одном дыхании, отчаянно размахивая руками, словно дирижирует невидимым оркестром.

— Д-а-а… — озабоченно протянул я в ответ, — похоже, сегодня ваш психоделический высший эшелон потерял одного бойца. По-моему, ты флипанул[6].

Передо мной стоял потерянный Влад с взъерошенными волосами, и по его щекам текли слёзы. Картина, нередко встречающаяся в Гоа. Правда, ветераны вскрываются не каждый день. Умилительное зрелище! Да что там говорить — многие именно за этим сюда и едут. Как? Как все… Долго собираться с духом, накопить денег, обойти все турагентства, сделать все прививки, ждать полгода, набрать целый мешок гаджетов, прибамбасов, тряпок, фенечек, прихватить с собой все свои комплексы и проблемы только для того, чтобы доехать до Гоа обетованного. В первый вечер беззаботно нализаться рома в малознакомой компании, сожрать, вопреки благоразумию, нечто без названия, но имеющее определенную химическую формулу и ВДРУГ ПОНЯТЬ… что всё ЭТО полная херня! И все эти гаджеты, болтовня пустая, заботы-хлопоты и переживания разные — всё полное говно! Почему? Понять не дано никому или, что ещё хуже, наоборот: всё так неумолимо и унизительно ясно, что даже и видеть всё это противно до тошноты. Не столь даже важно: посетили подобные мысли до или после спонтанного «прозрения» — важно, что теперь они никуда не денутся! Главное — впереди: как теперь относиться к вывернутой реальности и полученному уроку. Это, в двух словах, и называется «вскрыться». Сколько было их, заблудившихся в лабиринтах собственной правоты и невежества, потерявшихся навсегда в дюнах приветливых пляжей Гоа? Сколько будет ещё тех, кто наивно принимает за откровение чувства восторга и ужаса перед величием вселенной, живущей внутри каждого из нас, а за собственное просветление — искреннее дружелюбие завсегдатаев местных виски-баров.

Сколько сюда приедет и тех, кто за новогодней мишурой, трескотнёй петард и шутих, сладким дымком гашиша и лёгкими утренними похмельями пропустят главное, за чем приезжали — Индию. Но, пока вскрываются приезжие на этих берегах, значит, магия места работает, а как и почему это происходит — вопрос второстепенный…