Удаляя луковую шелуху, вы удаляете бутылку, созданную вами, обществом, культурой, прошлым, традицией, и если вы удалили бутылку, - гусь снаружи. Тогда вы безграничны, как сама вселенная, вечны, как само отсутствие времени.

Вы можете называть это божественностью - это и есть божественность. Это высшее, величайшее цветение существа. Но это не Бог где-то вне вас. Вы не можете молиться ему. Вы можете им быть, но вы не можете молиться ему, потому что он не отделен от вас.

Вы спрашиваете меня:

Тогда почему Иисус говорит нам: «Когда вы молитесь, говорите...»

Иисус никогда не говорил этого вам. Он говорил с другими людьми. Если Иисус придет к вам, помните одно: никакой возможности общения не будет. Между вами лежит пропасть в две тысячи лет. А вы знаете, что даже небольшое расстояние между вами и вашим отцом непреодолимо. Поговорите со своим отцом, и вы увидите, что проще говорить со стеной. То же самое чувствует и он: разговор с ребенком невозможен, кажется, что общение невозможно.

Две тысячи лет это большой промежуток. Если Иисус появится прямо сейчас, он вам покажется пигмеем. Вы не сможете понять, почему этому человеку поклонялись две тысячи лет... за что? Вы совершенно не сможете оценить его. Очень легко вы найдете в нем тысячу и один недостаток. Даже самые глупые из вас смогут увидеть: «Неужели это и есть тот человек, которому поклонялись в тысячах церквей, которому молились миллионы людей? Неужели это он?»

Но две тысячи лет непрерывного приукрашивания... а это и есть работа церкви, теологов, философов, священников - они продолжают обновлять его, как только могут, они продолжают накладывать новые слои краски. Если вы копнете чуть глубже, если вы приподнимете эти толстые слои краски, вы окажетесь в затруднительном положении. Когда вы откроете Иисуса, вы будете очень разочарованы. Вы обнаружите очень обыкновенного человека. Да, в те дни он был необыкновенным - потому что люди вокруг были еще более отсталыми, чем он.

Но теперь вы на две тысячи лет впереди его. То, как он говорит, и то, что он говорит, не обращено к тебе, Прабодх.

Ты говоришь:

Он говорит нам...

Нет, он не имеет ни малейшего понятия о вас. То, что я говорю, я говорю вам, но Иисус говорит, обращаясь к людям своего времени. Он не ваш современник, как же он может сказать что-то вам?

И это одна из тех проблем, с которыми я сталкиваюсь каждый день, потому что люди, которые приходят ко мне, живут пережитками Иисуса, или Будды, или Махавиры, или Кришны, или Заратустры. Это пережитки прошлого, а я современный человек! Я просто говорю с двадцатым веком, и не только с толпой людей двадцатого века, а с элитой двадцатого века, с людьми высочайшего разума. Поэтому трудно понять, о чем я говорю.

Вы живете тысячи лет назад. Очень редко можно найти современного человека. Кому-то тысяча лет, кому-то две тысячи, кому-то три тысячи... И чем они старше, тем более, по их мнению, они ценны. Индусы пытаются доказать, что их Веды - самое древнее писание, как будто в этом есть какая-то ценность. Старейшее писание просто означает, что вы не продвинулись с тех пор, что вы до сих пор несете их груз. Историки говорят, что священное писание индусов, Веды, насчитывает пять тысяч лет. Но индусы не готовы принять это - они говорят, что им, по меньшей мере, девяносто тысяч лег. Чем они старше, тем лучше.

То же самое верно и относительно других старых религий, как будто все, что старо, ценно. На самом деле, жизнь всегда нова, свежа, как роса ранним утром на листе лотоса, как глаза новорожденного ребенка, как песня птиц, которая звучит сейчас.

Жизнь знает только одно время - сейчас.

Иисус не говорил с вами, он не мог: он не имел о вас понятия, он не мог даже представить вас. Но он говорил со своим народом, и его народ жил с этими идеями. Он перефразировал иудейскую концепцию религии.

Он говорит: Дай нам наш хлеб насущный. Прости нам наши грехи. Не введи нас в искушение, но спаси от зла...

Для меня это полная чушь.

..Дай нам наш хлеб насущный...

В прошлом люди были очень бедны. Все прошлое – это непрекращающийся голод, болезни, потопы – всевозможные патологии. Это чудо, что человек как-то выжил.

В таких странах как Индия это происходит до сих пор. Поэтому вы видите, что происходит следующее: цвет западной молодежи все больше обращается к медитации, но восточные люди все больше обращаются к таким вещам, как христианство. Индийцам больше по душе Мать Тереза, чем я. Естественно, ведь им нужен хлеб. Если вы посмотрите на Индию, то увидите, что только бедные люди обращаются в христианство, ни один богач не становится христианином. Нищие, сироты, вдовы, аборигены, которые не могут позволить себе есть хотя бы раз в день - все они обращены в христианство. Это им подходит, потому что хлеб - это их проблема.

Иисус говорит: Дай нам наш хлеб насущный...

Мы должны создать его, никто нам его не даст. Это работа науки, у религии с этим нет ничего общего. Мы должны произвести разграничение: то, что может сделать наука, должна делать наука, а то, что может сделать технология, должно быть сделано технологией. Если ваша машина заглохла, и в ней закончился бензин, вы же не падаете на колени и не начинаете молиться: «Дай нам наш насущный бензин». Это было бы так же глупо, как и сама молитва. Вы знаете, что в этом случае вам надо искать заправочную станцию! Это не выход из положения - это не поможет.

Но священники все время пытались сделать так, чтобы религия доминировала в вашей жизни, начиная с хлеба, заканчивая Богом. Они бояться разделения, поэтому они против науки, против технологии.

Бертран Рассел прав, говоря: «Если все человечество сыто, подобные молитвы - «Дай нам наш хлеб насущный» - станут совершенно ненужными». В них совершенно не будет необходимости! И таким образом ваши церкви, ваши храмы, ваши священники начнут терять свою власть. Они захватили власть над человечеством просто потому, что не позволили науке и технике улучшить вашу судьбу.

В Индии Махатма Ганди выступал против науки, против крайне необходимой науки. Он был против железных дорог, телеграфа, почты, электричества. Он хотел, чтобы страна жила так же примитивно, как жили люди десять тысяч лет назад. Единственное, что он принимал как великое научное открытие - это колесо. А ему поклонялись как махатме.

По-моему, он совершил преступление намного большее, чем то, которое совершил Адольф Гитлер. Но это тонкое преступление. Вы не можете заметить этого за его религиозными выражениями: «Человек должен довериться Богу, зачем же ему верить науке?»

Я настаиваю на том, что жизнь это многомерное явление, поэтому мы должны делать очень ясные разграничения. О музыке должны заботиться музыканты, а не математики. Танцами должны заниматься танцоры, а не химики. Поэзией должны заниматься поэты, а не врачи. У науки свой вклад - это человеческое просвещение. Для этого не нужно молиться, мы можем создать рай на этой земле, но это будет невозможно до тех пор, пока мы не избавимся ото всей этой ерунды.

Но в этом всегда была стратегия священника. Он может эксплуатировать вас, только пока вы бедны, только если вы умираете с голоду, потому что когда вы бедны, когда вы умираете с голоду, когда вы несчастны, вы неизбежно падаете к его ногам, потому что он посредник между Богом и вами. Вы не знаете, где живет Бог, на каком языке он говорит. Все это в компетенции священника. Он знает, что Бог говорит на санскрите, и он не позволяет вам выучить санскрит, потому что, если вы его выучите, он сам вам будет не нужен. Он знает, что Бог говорит на арамейском языке, на иврите, и он не позволит вам выучить арамейский язык и иврит. Если вы выучите эти языки, он будет разоблачен, потому что ни в арамейском, ни в иврите, ни в санскрите нет ничего, что имело бы малейшую ценность.