На одной из них я отправился на судно в сопровождении охраны.

   В этот раз задерживаться я не собирался, передал капитану пакет, выпил с ним бокал вина, от ужина отказался, но перед отъездом принял душ в своей каюте.

   Мы тепло простились с Халом. На прощание он подарил мне коньяк и несколько хороших сигар.

   Когда наша лодка отчалила от борта, я увидел, что капитан стоит на носу и смотрит на нас, я помахал ему рукой.

   Бад исполнил мое распоряжение и теперь несколько костров горело снаружи, освещая расчищенное перед стеной пространство. Охрана заметила нас издали и открыла ворота. Муки все еще был на посту, его вахта заканчивалась через час.

  -- Как настроение? - спросил я.

  -- Боевое, господин супер-лейтенант-моринер! - браво ответил он.

   Возле штаба топтался Люм. Он натаскал в умывальник воды и мыл, оставшуюся от ужина, грязную посуду. Увидев меня, он щелкнул каблуками и отдал честь измазанной в мыле рукой.

  -- Здравия желаю.

  -- Что сегодня на ужин?

  -- Тушеная треска с луком и рисом.

   Походные кухни обычно варили или тушили рыбу. Самым распространенным блюдом в армии был суп. Повара старались разнообразить скудное меню, но это у них плохо получалось.

  -- Разогрей, я еще не ел.

  -- Слушаюсь.

   Когда я открыл дверь, до меня донесся недовольный голос лейтенанта Маса, - ...корабль уйдет и все.

   Все младшие офицеры, свободные от дежурства, собрались в кают-кампании, с ними был Аси. Когда ученный перебрался с корабля на берег я не заметил, но говорили, что он остановился в лазарете. Ничего удивительного, если стоит выбор между казармой и лазаретом, я бы тоже выбрал второе, чисто и народу мало.

   При моем появлении Масс, который стоял во главе стола, сразу замолчал и сел.

   - Добрый вечер, господа.

   Офицеры нестройно ответили.

   Ужин уже закончился и со стола убрали, оставалась только моя тарелка и приборы, обычных для этого времени шахмат и карт, тоже не было.

   Сразу за мной ввалился Люм и поставил котелок на походную печку, она была раскалена и в комнате сразу запахло тушенной рыбой.

  -- Что обсуждаете?

   Офицеры переглянулись.

  -- Мы говорили о том, что сегодня уйдет корабль, - ответил лейтенант Жен. На его щеках расцветал нервный румянец.

   Я обвел присутствующих удивленным взглядом и миролюбиво сказал.

  -- А о чем здесь говорить? Мы давно знали, что это случиться. У нас впереди месяцы ожидания. Не думал, что Вы так рано впадете в уныние.

   Конечно я их понимал. Корабль последнее, что связывает нас с домом. Пока он у берега, ты знаешь, что всегда можешь спастись. В любую минуту можно оставить этот пустынный берег и форт. Корабль это цивилизация, свет и тепло, уютный кубрик и безопасность.

   Признаться, мне тоже было не по себе. Но поддаваться панике нельзя. Жалость к себе последнее дело.

   Красные пятна на щеках Жена стали заметнее.

  -- Мы не впадаем в уныние, - жестко ответил он, - но мы хотим знать, что нам делать, что происходит, когда прибудет подкрепление и смена.

   Я удивился еще больше и разозлился. Не стоит так говорить с начальством. Трудно выпускнику академии оказаться на задворках союза, на вторых ролях. Барчук обиделся. Но здесь не столичная казарма, здесь нет влиятельного родственника и собственного поместья с гербом.

  -- А Вы не знаете? - я повысил голос, - Разве я не говорил, что смена прибудет не раньше, чем через год? Требуются дополнительные разъяснения? Извольте. Вы в заднице. В дальнем гарнизоне. И Ваша дальнейшая служба зависит от того, как Вы себя проявите в этом походе.

   Все притихли, офицеры молчали, но я чувствовал скрытое сопротивление. Слишком рано они раскисли. Я думал, что у меня есть еще несколько месяцев, до того, как люди начнут высматривать в океане корабли и тосковать по родным домам. Главное, чтобы недовольство и страх не стали заметны рядовым. Я обвел офицеров тяжелым взглядом и рявкнул.

  -- Что Вам делать?! Может быть сядем в кружок и устав почитаем?! Служить согласно присяге!

   Разгневанное эхо вернулось ко мне. Слышно было, как жужжит запутавшаяся муха. Люм замер с тарелкой в руках, он напоминал испуганного сурка. Тар сконфуженно кашлянул.

   Неожиданно открылась дверь и вошел Бад. Он снял фуражку, огляделся, прошел к столу и сел на лавку.

  -- Добрый вечер.

  -- Добрый вечер, - сказали Мас и Тар.

  -- Извините, - сказал Жен и стремительно вышел.

   Гат почесал затылок, улыбнулся и сказал, - Я, пожалуй, тоже пойду.

  -- Пожалуйста, - разрешил я, - если не хотите сыграть партию в шахматы.

  -- Что-то не играется сегодня, - ответил Гат.

   Скоро мы с Бадом остались вдвоем. Офицеры и ученый под различными благовидными предлогами, поспешили оставить кают-компанию. Люм поставил передо мной тарелку, поправил приборы и тоже сбежал.

  -- Что здесь произошло? - поинтересовался Бад. Он взял из походного буфета чашку и налил себе кофе.

  -- Господа офицеры не знают, что им делать.

  -- В смысле? - не понял Бад.

  -- В прямом. Решали, что им делать, когда корабль уйдет.

   Я подвинул тарелку. Аппетит пропал, но я заставил себя съесть все до последнего кусочка.

   Бад взял с подоконника открытую банку с паштетом и галеты, уселся на лавку и принялся за еду. Он цеплял уголком галеты паштет и отправлял в рот.

  -- Устал я что-то, - Бад потер лицо, - глаза слипаются. Сейчас кофе выпью и обратно.

  -- Не надо, - я махнул рукой, - сейчас поем и пойду на стену. Отдыхай.

   Он одним глотком допил кофе, отодвинул пустую банку и стал набивать трубку.

  -- Зачем ты ходил в храм?

  -- Неспокойно мне, что-то. Решил проверить, что за строение. Не будет лишним, если мы припрячем внутри пару револьверов, несколько гранат и пачку патронов. Так, на всякий случай.

   Бад закурил, выпустил в потолок струйку дыма и кивнул.

  -- Сделаем. Не боишься, что местные растащат?

  -- Там не одного следа на полу. Похоже, что местные это место обходят стороной.

   Я стоял на стене и смотрел, как уходит корабль. Собственно, самого корабля в темноте не было видно, только сигнальные огни. Они быстро удалялись. Потом над бортом вспыхнула осветительная ракета. Это капитан прощался с нами. Не могу точно описать то, что чувствовал в этот момент. Наверно я думал об Эн и детях, не помню. Внутри было пусто и холодно. Можно сколько угодно изображать из себя храбреца на людях, но самому себе незачем лгать. Смотреть на уходящий корабль было мучительно. Впереди год, может быть больше. Тоскливая, однообразная жизнь. Внизу скрипнула лестница. Ко мне поднимался Бад. Вечер был теплый и он был без бушлата.

  -- Думал ты спишь, - сказал я.

  -- Сейчас никто не спит, все провожают корабль.

  -- Я никого не видел.

  -- После разноса, который ты устроил, офицеры боятся показываться тебе на глаза.

   Мы стояли рядом и смотрели на исчезающие огни. Вот они пропали совсем.

  -- Корабль ушел, - сказал Бад, - что дальше?

   Я смотрел в темноту. Как там говорил Хал, слева должны быть острова. Значит если не будет другого выхода, я смогу вывести оставшихся людей туда. Шанс. Пусть небольшой, но в моем положении выбирать не приходиться. Всегда нужно знать куда отступить.

  -- Ты знаешь приказ.

  -- Знаю. Потому и спрашиваю.

  -- Нужна разведка. Завтра отправим группу проверить ближайшее поселение аборигенов, оно отмечено на карте Толя. Офицерские вахты нужно поменять, я больше не собираюсь торчать на стене ночами, у нас четыре командира взвода и артиллерийский лейтенант, вот пусть и дежурят по очереди.

  -- Понятно, - сказал Бад.

   Он сел на чурбак, вытащил папиросу, размял ее в пальцах, смял гильзу и закурил. На берегу подала голос, какая-то птица. От пронзительных криков мне стало не по себе.

  -- Во надрывается, - сказал часовой.