- Извините, Хал, - сказал я, усаживаясь на стул, - не могу больше курить, с удовольствием просто посижу с Вами и выпью чаю.

   Хал закурил и откинулся в кресле, - ну, как хотите. Рассказывайте. Неужели все так плохо?

   Я еще раз рассказал ему о наших находках и подозрениях. Капитан слушал очень внимательно и ни разу меня не перебил.

   Стюард принес чай и печенье. Когда за ним закрылась дверь, Хал отложил сигару, встал, прошелся по комнате и остановился у иллюминатора, заложив руки за спину. Он покачался на носках, пожевал губами и сказал, - Боюсь, что Вы попали в неприятную историю Бур. Теперь, нет никакого сомнения в том, что часть экспедиции погибла здесь, а уцелевшие, безуспешно, попытались спастись на десантном судне.

   Он повернулся и в упор посмотрел на меня.

   - Мне страшно оставлять Вас одного, но не выполнить приказ я не могу. Как я уже сказал, завтра вечером мы уходим домой. Простите.

   Я был благодарен Халу за то, что он не пытался успокаивать меня. Старая добрая традиция приглашать к себе младшего по званию, чтобы напутствовать перед боем и снять с себя ответственность. Всегда существует устав, всегда есть приказ и никогда нет виновных.

   - Вам не за что извиняться. Адмиралтейству нужна точная информация. Я думаю, что они догадывались о судьбе Толя и просто хотели убедиться.

   Я выпил чай и поднялся.

   - Выполняйте приказ, капитан, а я выполню свой. Постарайтесь донести до адмирала Меца, что бессмысленно отправлять на Дикий остров морину или две, нужен серьезный десант при поддержке военных кораблей. Завтра я все это изложу в своем рапорте.

   Хал расстегнул парадный китель, показав край несвежей рубашки и потер шею. Он был явно смущен.

  -- Можно дать Вам один совет?

  -- Давайте.

   Капитан взял меня под руку и подвел к стене, на которой была растянута карта побережья.

  -- Это бухта, в которой мы сейчас находимся, - он ткнул пальцем в причудливую кривую линию, - вот здесь, - палец прочертил прямую и уперся в несколько кружков на юго-востоке, - находятся три острова. Экспедиция Толя их обследовала и нашла, что один вполне пригоден для жизни.

  -- Я об этом ничего не знал, - признался я.

  -- И не могли знать. Это информация из секретного отчета для отдела исследований, - ответил капитан. Он отошел от карты, налил себе вина и залпом выпил. Я молча следил за ним и ждал продолжения.

  -- Так вот, - продолжал Хал, - если на берегу больше нельзя будет оставаться, садитесь в лодку и постарайтесь до них доплыть.

   Я горько усмехнулся. Если выбирать между океаном и сушей, я всегда выберу второе. Наверно, кто-нибудь и смог бы добраться до острова, не имея карты и компаса, но только не я.

  -- Я плохой моряк, у меня не получится.

  -- Получится. Просто, поверьте мне и, если не будет другого выхода, садитесь в лодку.

  -- Хорошо.

   Я улыбнулся. Странный человек. Грубый и неряшливый, но яркий. Есть такие люди, которые поражают ваше воображение. Их очень немного, но вы помните о них всю жизнь.

   Мы пожали друг другу руки.

   - У Вас есть какие-нибудь просьбы? - спросил капитан.

  -- Последнее желание? - я усмехнулся, - хочу принять ванну.

  -- Пожалуйста. Каюта все еще в Вашем распоряжении.

  -- Спасибо! - я взялся за ручку двери.

  -- Ничего не хотите сказать мне на прощание? - спросил капитан.

  -- Если будете столько пить, Вас выгонят с флота и Вы умрете в нищете.

  -- Я знаю, - ответил Хал.

   В форт я вернулся около десяти. Меня встречали Бад и Тар. Они послали на берег отделение для охраны. Я был им благодарен, потому что прежние страхи вернулись ко мне. Это было что-то неосознанное, так бывает у детей, когда они без причины боятся оставаться одни в темноте. Дождь перестал, поднялся ветер, сосны скрипели и пели на разные голоса. Я быстро шел за десантниками, которые несли горящие факелы и чувствовал, как холодеет спина.

   Нас окликнули со стены и открыли ворота. Во дворе было светло, моряки разожги костры. Уже прозвучал отбой и на посту оставались только усиленный караул и дежурные офицеры.

   В штабе было людно. Горели свечи и керосиновая лампа, на столе стояли бутылки и открытые консервные банки. Гат и Тар играли в шахматы, артиллерист, как всегда, выигрывал. Кос курил папиросу и читал какой-то роман в яркой обложке. Лейтенанты Жен и Мас, как раз уходили спать, судя по красному лицу Маса он порядком набрался.

  -- Добрый вечер, господа.

   Все встали.

  -- Садитесь.

   Я взглянул на часы. Ровно в полночь начинается мое дежурство.

  -- Как там наш капитан? - спросил Кос.

  -- Опять пьян, - соврал я, - но за борт еще не свалился.

  -- Завидую, - ответил интендант, закрыл книгу и бросил ее на стол, - ужасная дрянь, невозможно читать.

  -- Сожгите ее в печи, - посоветовал Гат.

   Люм установил у стены мою патентованную походную кровать, у противоположной стены я заметил еще одну.

  -- Это чья? - спросил я денщика, когда он проходил мимо с кофейником.

  -- Господин лейтенант Бад, приказал поставить, сказал, что будет ночевать в штабе.

   Я кивнул, сел на кровать, и стальная сетка со скрипом с пружинила. Она была совсем новая.

  -- Развлекайтесь, господа, - сказал я, - не стесняйтесь, а я не много посплю.

  -- Мы Вам не помешаем? - спросил интендант.

  -- Нет. Все в порядке.

   Я лег, с удовольствием вытянул ноги и положил на глаза согнутую в локте руку.

   После двух лет войны, я мог спать в любых условиях, ни свет, ни шум не могли мне помешать.

   Было душно и накурено, но по сравнению с окопным блиндажом, это были прекрасные условия.

   Усталости я не чувствовал, немного гудели ноги, но настоящей слабости, от которой все валится из рук, не было. На судне я пил только шампанское, легкий хмель уже выветрился. Все равно нужно было отдохнуть, слишком много было выпито кофе и выкурено сигар, слишком много волнений. Я точно знал, что через несколько часов захочу спать, но тогда такой возможности уже не будет.

   Мне никогда не снилась наша столичная жизнь. Я видел остров Хос, маленький старый дом на побережье, который я снял для своей семьи, участок с огородом, фруктовые деревья, дровяной сарай. Мне снилась Эн, одетая по-домашнему, несущая корзинку с яблоками. Я протянул руку, чтобы взять одно, но она убрала корзину за спину и сурово посмотрела на меня.

  -- Господин супер-лейтенант, вставайте, - Люм тряс меня за плечо.

   Я оттолкнул его руку и сел. Кровать нещадно заскрипела.

  -- Что такое? Убери руки от меня.

  -- Извините, господин супер-лейтенант, пора Вам. На дежурство надо, - сбивчиво начал оправдываться денщик.

  -- Ладно, ладно, - я отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Глаза болели, сердце бешено колотилось, я помотал головой, стараясь разогнать мутное облако, которое мешало сосредоточиться.

  -- Дай мне умыться и кофе.

   Я проспал. Бедный Бад наверно уже проклинает меня последними словами. В кают-компании никого не было. Лампу потушили, бутылки и продукты убрали и на столе горела всего одна свеча. Я быстро умылся, выпил залпом чашку чуть-теплого кофе без сахара, надел фуражку, взял карабин и вышел за дверь.

   Костры во дворе ярко горели. Я выдернул горящую головню, прикурил от нее и полез наверх. Вдоль всей стены, поднятый на стропилах, тянулся длинный настил, на котором мы разместили стрелков. Часовые уже сменились и я не сразу нашел Бада, который сидел на чурбаке, возле бойницы у южной стены.

  -- Извини за опоздание.

  -- Ничего, - Бад встал, - мог еще поспать, я не устал.

  -- Перестань. Ты с утра на ногах. Как обстановка?

  -- Все тихо.

   Я всматривался в темноту. В свете луны хорошо просматривалось пространство перед стеной. Движения не было. Со стороны леса доносились крики неизвестных птиц и животных.

  -- Надо будет на следующую ночь жечь костры не внутри, а снаружи.