Я постучал в массивные деревянные ворота. Открылось маленькое зарешетчатое окошко, и калитка распахнулась. Часовой взял на караул и отошел в сторону, пропуская меня.

  -- Здравия желаю, господин супер - лейтенант - моринер.

   Я кивнул и вошел в полумрак подворотни. Здесь еще сохранялась прохлада.

   Двор казармы был пуст, и я подумал, что мой заместитель скорее всего проводит учебные занятия.

   Штаб 8 гвардейской морины состоял из двух комнат, гостиной, которую на морской манер называли кают-компанией и кабинета командира части. Гостиная -- большая комната с тремя окнами, выходящими во двор, с кожаным диваном и массивным столом, была самым уютным местом в казарме, здесь господа офицеры проводили совещания, выпивали и обедали. В углу справа, при входе, стояла маленькая плита с вытяжкой, на которой мой денщик Люм, варил кофе или грел чайник.

   Чтобы попасть в кабинет, нужно было пройти кают-компанию насквозь, миновать стол и ряд стульев, и повернуть ручку, вечно закрытой, деревянной двери. В кабинете стоял сейф с личными делами офицеров и прочими документами, шкаф для одежды, канцелярский стол, пара стульев и высокие напольные часы, которые постоянно отставали. На стене висел мой трофейный карабин.

   Я вошел в кают-компанию. Здесь было пусто, душно и накурено. На столе стояла хрустальная пепельница полная папиросных окурков, лежал ворох вчерашних газет и стоял пустой стакан. На диване осталась раскрытая книга, которую ночью читал дежурный офицер.

   Я взял книгу в руки. Это был дешевый роман из тех, что в послевоенные годы заполонили прилавки книжных магазинов. Что-то о герое войны и ожидающей его с фронта голубоглазой красавице. Я захлопнул книгу и положил на место.

   Дверь кабинета открылась и появился денщик, в руках он держал мокрую тряпку. Увидев меня, он смутился, отдал честь и вытянул руки по швам, тряпка при этом размоталась и повисла до самого пола.

  -- Здравия желаю, господин супер -- лейтенант - моринер. Я у Вас уборку делал.

  -- Хорошо сделал?

  -- Так точно, - он заулыбался: - Может быть хотите чаю или кофе?

   "Кофе" он произносил с особым шиком и получалось, что-то вроде "коофэ".

  -- Пригласи лейтенант-моринера Бада, и вытряхни эту пепельницу, а то вся кают-компания провоняла.

  -- Слушаюсь.

   Денщик выбежал за дверь. Был он коротенький, толстый, суетливый и услужливый. Моринеры его не любили, за то, что Люм во все совал свой нос и на любой вопрос у него был готов ответ, причем его совершенно не смущало, что, как правило, его мнение никого не интересовало.

   Я прошел в кабинет, поставил на подоконник ящик с кордом и коньяк, стащил через голову планшетку, бросил ее на стол, расстегнул китель и развалился на стуле.

   Окно было открыто. Во дворе никого не было, только у ворот конюшни, изнывающий от жары и скуки часовой, переминался с ноги на ногу. Я попробовал вспомнить из какого взвода моринер, но так и не смог, кажется из второго. Дверь казармы распахнулась и по двору, придерживая шпагу, пробежал начальник штаба. Он был старше меня на два года, круглый, подвижный, с пивным животом и широким лицом. Бад воевал с первого дня войны, чем ужасно гордился. Он был из мещан, выбился в офицеры за счет бесшабашной отваги и презрения к смерти. В молодые годы Бад потерял жену, которая умерла при родах, оставив ему сына. Ребенка забрали родственники жены, которые жили в столице и удачно торговали сукном. Бад решил, что война отличная возможность расстаться с жизнью и воссоединиться с любимой женой. Он упрямо искал смерти, но не нашел. В последний год войны мы с ним побывали в нескольких переделках, подружились и прониклись друг к другу уважением. Жил он в казарме, в небольшой комнате с единственным окном во двор, столовался в части.

   Хлопнула входная дверь. Бад стремительно прошел кают-компанию и вошел в кабинет. Он запыхался.

  -- Добрый день!

  -- Добрый. Садись.

   Наедине мы были на ты. Он снял фуражку, положил на краешек стола, сел на стул, закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были голубые, на выкате.

  -- Ну, что?

   Утром денщик доставил ему записку и Бад был встревожен.

  -- Нас ждет боевая операция.

  -- Ну слава великому океану, - Бад расслабился и откинулся на спинку стула:

  -- Операция -- это хорошо.

  -- Это очень нехорошая операция, - я сунул ему под нос папку с документами: - мы отправляемся на "Дикий остров" искать адмирала Толя.

  -- А по мне хоть к морскому дьяволу, лишь бы подальше отсюда, - беззаботно ответил Бад. Он взял папку, развязал тесемки и вытащил документы: - Кто такой этот Толь?

   Я рассказал ему все, что знал, и все что услышал от адмирала и капитана. Бад не перебивал и слушал очень внимательно, то и дело поглядывая на фотографии и изучая список офицеров экспедиции.

  -- Странно это все. Не понимаю, зачем нас посылать. Отправили бы разведывательное судно, - Бад положил папку на стол, достал из кармана маленькую трубочку и кисет, набил ее табаком и раскурил. По кабинету поплыл ароматный дымок.

  -- Но адмиралтейству видней. У Меца голова большая, вот пусть она и болит. Доберемся до материка, найдем экспедицию и подождем смены. Проще маринованной корюшки.

   Часы пробили 13.30.

   Бад достал из кармана свой наградной серебряный брегет, щелкнул крышкой и сверил время.

  -- Отстают на 12 минут.

  -- Твои или штабные?

  -- Штабные. Скоро обед.

  -- Я обедал в городе, в "Якоре".

   Бад с завистью присвистнул.

  -- Не плохо. А я собираюсь попробовать стряпню нашего повара. Есть хочу еще с утра, - он улыбнулся.

   За окном часовой мерил шагами выложенный булыжником двор, он делал 5 шагов в одну сторону, замирал, разворачивался на 180 градусов, и делал 5 шагов в другую.

  -- Коньяка хочешь? Турд подарил.

   Бад отрицательно покачал головой.

  -- Как он?

  -- Нормально. Вывернулся. Добился перевода на "базу подскока". Хочет пересидеть трудные времена.

  -- Скользкий угорь, - Бад усмехнулся, - очень хочу выпить, но давай после обеда, получается, что теперь у нас с тобой полно дел.

   Мы помолчали. Я убрал папку в верхний ящик стола, туда же сунул планшетку.

   - После обеда я сообщу господам офицерам приятную новость. Во-первых, они больше не гвардия, а во-вторых служба в столице для них закончилась.

   Я встал, прошелся по кабинету и остановился у открытого окна. Ворота оружейной мастерской были распахнуты настежь. Мне был виден верстак с наваленным хламом, железная бочка, походный горн.

   - И в-третьих, это их последний обед на твердой земле. Нас ждут два месяца плавания, осенние шторма и чертовская скука на протяжении всего пути.

   Я подумал, что повторяю интонацию капитана из разведки, и меня передернуло.

   Бад выбил трубку в пепельницу, надел фуражку и встал.

   - Ничего, доплывем. Я тебе еще нужен?

   - Нет. Иди. Увидимся на обеде.

   Бад вышел, оставив дверь открытой. В кают-компании возился денщик, накрывая на стол. Звякали чашки и тарелки, звенели столовые приборы.

   Меня беспокоила семья. День на сборы -- это очень мало. За последний год мы обросли вещами, как днище корабля моллюсками. Я представил удивленное лицо жены, разговор с хозяином квартиры, со служанкой. Правильно говорят, что переезд хуже пожара.

   Что выберет Эн? Где она захочет остановиться, у моего отца или у своей матери? Наверно у матери. Сыну придется сменить гимназию. Им нужно будет нанять новую прислугу. Столько проблем и я не смогу ничем помочь. Я буду далеко и даже не знаю, смогу ли опять их увидеть. В груди стало тесно. Проклятая духота. Я закрыл дверь в кабинет, чтобы не слышать, как денщик бормочет под нос и в слух считает количество тарелок, которые надо поставить на стол.

   Без десяти два офицеры стали собираться на обед. Я смотрел, как по одному или по двое они проходят через двор, слышал их голоса в кают-компании. Из-за двери потянуло папиросным дымом. Я застегнулся и поправил портупею.