- Вот так они и сидели до самой темноты, - закончил Бортник, - с десяток людей Кравчего и наши. Пока не увидели нашу фуру.

Затем, со слов Бортника, Кравчий сначала умудрился буквально за двадцать секунд сначала выволочь из кабины и крепко его приложить своей пухлой ручкой, при этом отдать приказ своим - не спускать глаз с баб, что в легковушке. И, что самое главное, рявкнуть сюда доктора, потому как женщина сидящая в кабине фуры уже начала отдавать Богу душу. - Ну, а пока доктор летел со шприцом, наполненным живительным адреналином, Кравчий попытался даже провести некие реанимационные мероприятия в виде нанесения пощечин, чередуемые массажем сердца.

Дальнейшее развитие событий свелось к простому квесту, первым и уже пройденным шагом в котором была 'торжественная встреча' диверсионной группы Бортника - Лядовой, и удачная реанимация ее руководителя.

Зато вторым шагом, который сделали Кравчий и Бортник той ночью был их непростой и бурный разговор. Результатом которого стало срывание Сергея Петровича со всей своей наличной командой - к ебеням в черноту ночи - туда, где в 50-60 километрах от Дома еще догорал погребальный костер, а неподалеку стояли две громадные фуры, загруженные чем то хорошим и ценным. - Странным было то, что Кравчий не попробовал взять с собой ни Бортника, ни жену или дочь Геннадия Равильевича. Это наводила на мысль, что расположение группы Ольховского он знал или догадывался, где она базируется.

- Ну?

- Баранки гну! Ввиду того, что группа Ольховского уничтожена в полном составе, эвакуация отсюда становится бессмысленной, особенно в свете того, что мы нашли в 'нашем' трейлере?

Больной нельзя было волноваться, - волнения и срывы предыдущих месяцев изрядно подкосили ее здоровье, и поэтому Бортник не стал тянуть кота за хвост.

- Около тридцати автоматов, - нормальных А-74-М, а не наших укоротов, гранаты, несколько снайперок и много патронов. Очень много. А еще еда - много еды, много витаминов и много лекарств. - Короче, много всего. - Он все еще продолжал оглашать список того, - и что им досталось из трофейного трейлера, и как из Томаковки вернули ранее эвакуированных детей, и что еще и еще, пока не обращает внимание на усталое и изможденное лицо больной. - Лицо у нее было как у только что родившей кошки - непередаваемая смесь усталости, спокойствия, радости, - и все это 'приправлено' ощущением - 'отстрелялась'! - Казалось она его почти не слушает, когда фраза, сказанная Бортником, возвращает больную на землю.

- Он сказал что дней через 7-8 приедет сюда еще раз, когда ты отлыгаешь немного.

- Кто он? Кравчий.

- Угу.

- И что мы будем делать?

- Как я понял, он приедет 'на поговорить'. И, как он сам сказал, приедет 'почти что сам'.

- Игорек, - голос женщины хотя и был все еще слаб, но вид у женщины стал куда спокойнее. - Как его принимать - подумаем...Но, что у нас с пленными 'колобками' и этим 'отцом семейства'.

- Они очень полезные люди, нам с них пылинки надо бы сдувать...именно поэтому я их отпустил.

- Только поэтому?

- Еще бы! Их 'показания' там, - его голова кивает в сторону окна, - для нас стоят гораздо больше, чем их тушки тут. И еще, - Игорь делает паузу, а потом продолжает, - ты очень неосторожна в пометках.

- Блокнот?

- Угу...Зря ты его так оставила. Ты ведь Евгения в роли шахида экспромтом играла, - тебе он нужен был тут как источник информации. - Видя, как больная, молча, чуть заметно ему кивает, он продолжает, - не стоит такие вещи бросать, пусть даже в ящик стола. Я догадался, что означают пометки 'Е 43' и твои тактические схемы стрелочками, так и другие могут догадаться...Ладно уж, агент ты мой недоделанный, - он наклоняется, с нежностью гладит ее волосы, целует в нос и уходит.

Он уходит, а она засыпает, и сон ее спокоен и долог. Причиной этому могла быть и чистая совесть, и усталость, и доза морфина.- А потом приходит новое пробуждение, и к ней снова приходят 'на прием' ее Игорь, Маша, доктор, Псел и прочие, и прочие, и прочие. - И она снова погружается в круговорот дел, просьб, ходатайств, текущих и срочных проблем, вызовов и архи-срочных задач.

Выныривает она из него лишь затем, что бы окончательно принять решение - абсолютно частное, касающееся сугубо ее, и никого более, но все равно - шокировавшее и потрясшее практически всех обитателей Дома. Впрочем, если мужчины в массе своей хранили потрясенное молчание, то женщины в лице Томы, Маши, Маруси и других, - выражали ей поддержку.

И когда, как и обещал, неделю спустя, приезжает Кравчий, его встречает не то чудо в перьях которое он лупил по щекам, а ухоженная и приведшая себя в порядок, одетая в красивую английскую тройку, женщина лет сорока - Лядова Екатерина Тимофеевна.

Впрочем, и Сергей Петрович, в этот визит решил обойтись без помпезного эскорта, ограничившись одним охранником - водителем.

На официальный визит это мало тянуло. Было видно, что эта неделя нелегко далась Кравчему, - о причинах можно было догадываться, но результаты были на лицо - перед ними стоял уже не очень здоровый человек лет 60, тучный, с маленькими заплывшими жиром глазками, на дне которых было нечто, чему она не могла дать названия.

Много позже, 'обсасывая' с Игорем визит Кравчего она поняла, что подсознательно прочла на дне этих маленьких заплывших жиром глазок. Нет! Там не было мощного интеллекта, звериной интуиции или холодного льда логики. Там было вещи гораздо худшие - опасность и непредсказуемость. Нет! Этот не был мастером шахматной игры или мощным интуитом. Но ЭТОТ же мог в ходе шахматной партии резко поднять ставки...и начать играть в 'в Чапаева'. И этим он и был опасен.

Короткий протокол, во время которого ни одна из сторон еще не знает чего ждать от другой стороны, и как к ней относиться.

От приглашения отобедать гость отказывается, при чем, по видимому, - к радости обоих сторон, но на чашку кофе в кабинете главы 'этого заведения' с удовольствием соглашается.

Горячее сладкое, практически приторное тройное экспрессо - так попросил себе приготовить гость. А потом, после долгого молчания, повернув лицо в сторону окна произносит лишь одно слово - КАК?

И она начинает говорить, - и про то, как чуть не погибли несколько детей от 'предупреждений группы Ольховского', и про девочку, успевшую в последнюю секунду сигануть в дыру уборной, и про их подготовку, про Женю, согласившегося стать "камикадзе", и про саму акцию. - Ее рассказа, кажущийся ей самой таким долгим и подробным укладывается в не более чем в пять минут, после чего в кабинете на достаточно долгое время наступает тишина.

В принципе то, что говорила эта женщина, примерно неделю назад повторял и Бортник, но в тот раз он 'выступал' перед своими - доктором, Машей, Марусей, Прохором, Кореньковым, командой спецов и еще десятком 'ближников'. И говорил он то же, с той лишь разницей, что упомянул о том, что у них теперь появилось и оружие в товарных количествах, и боеприпасы, и много другого разного и вкусного. - Но тогда, в соседнем кабинете было еще трое слушателей взятых в плен при 'зачистке Ольховского' - мать, отец и дебелая девица, приходящаяся им дочуркой.

Тогда, в сущности, все выступление и было затеяно ради этих трех слушателей. - Их, буквально через полчаса после 'отчета о проделанной работе' разделили, отвезя отца семейства в Саивку, а мать и дочь в Адамовку и Царичанку соответственно.

Как потом объяснял ей Бортник, местные бы все равно узнали, что это именно они зачистили группу Ольховского, и то, что у них теперь появилось значительно больше оружия, но, как говорят англичане, дьявол кроется в деталях.

Поэтому очень важно было сделать так, что бы местные пейзане узнали, как далеко лично готово пойти руководство Дома в защите 'своих инвестиций' (вплоть до риска собственной шкуркой), что оно готово и может использовать смертников-камикадзе (а это всегда пугает), и что они теперь имеют не только мощные челюсти, но и зубки в этих челюстях. Ну, еще и то, что Дом вовсе не так сир, убог и беспомощен, каким раньше казался. - Ну а разделение семьи - просто перестраховка, что бы семья мытаря не могла сговориться и выбрать интересную им версию того, что произошло.