Обвожу взором свою 'бессемейную' команду.
- Итак, - начинаю говорить негромко, но ровно, так что бы слышали все, - бежать нам в принципе некуда. Вернее - незачем. Тут - наш дом, работа, жилье.
И у нас есть целых три варианта.
Первый - каждый сам за себя. Но для меня, как и для вас, это не подходит. Там, - я машу в стону города и шоссе, - Армагеддон, конец света и стабилизец в полном разгаре. Никто за нами армию спасения в лице участкового не пришлет. А если участковый и явится, то власти начальства над ним уже нет, а вот оружие и дурость - останутся.
Второй - эвакуация всем детским домом, - слегка повышаю голос, и продолжаю, - и не мне вам рассказывать как и куда за последние дни я кричала и просила, что бы нас куда ни будь забрали в место побезопаснее. Но, - опять делаю паузу,- но сейчас я думаю, что спасать нас уже некому и некуда. - Единственный вариант - в 80 километрах отсюда, как я поняла из радиообращения, разворачивается городок спасения. Военные ставят палатки, раздают пищу, дают душеспасительные указания и тому подобное. Но, может я такой перестраховщик в юбке, но не нравится мне, что-то в этих призывах. Честно, не нравится, и даже не знаю, как сказать.
Вдруг вижу поднятый указательный палец Прохора: как бы незаметно поднятая рука. Молча киваю ему, и он говорит.
- Катерина Тимофеевна, тут я с вами согласен. Мне тоже этот лагерь кажется каким то хитрожопым..
- Поясните, пожалуйста, Прохор Николаевич.
- Я до работы инженером лет пять в МЧС прослужил: 2 года по срочке и три по контракту. Так вот, я тоже вчера вечером услыхал то, что передают из Томаковки. Около 12 ночи...
- И?!
- Ну, как бы вам сказать... Если бы я хотел отсидеться подальше от опасности, да спасти как можно меньше людей - ведь их надо еще и кормить, то я бы тоже там беженцев 'спасал': пеший туда не дойдет, а 'конный' в этот лагерь и так не поедет. Как ни как 70 км. от города. Как-то так. Да и склады Гос. Резерва, там кажется, находятся.
Молча киваю Прохору: он очень сформулировал то, что вертелось у меня на языке, но так и не смогло разродиться в логичный вывод.
Смотрю с прищуром на своих приспешников и продолжаю говорить. - И сдается мне, что там нам будет не лучше, чем тут. - А военные любят командовать. И еще, мы не знаем - во что потом выльется покровительство и добрая воля военных. Сейчас они сидят на складах и там реально много жратвы. Но она не безгранична, а потом начнутся терки, и, к примеру, лбы Димы и Прохора так и просятся для того, что бы их забрили, а их владельцев - мобилизовали или пристроили на общественно полезные работы ('сладкая парочка' ежится, отмечаю я про себя). Относительно женщин - я не думаю, что будет совсем уж плохо, но... может быть по-всякому.
Беру стакан воды, и делаю глоток. Надо сделать паузу, что бы мой последний месседж шел отдельно от первых двух. А затем продолжаю. - Третий вариант - остаться пока тут, попытаться обустроиться, и найти помощь - хотя бы тех же спасателей из Томаковки. И попытаться выклянчить у них продуктов, и, - делаю паузу, глядя на Диму и Прохора, - оружие для нас.
Как ни странно, но со мною соглашаются... Не сразу, не полностью, но соглашаются.
А теперь главная задача, - продолжаю я. - Первые три-четыре дня, пока армагедец не настал, нас спасало то, что нас всех раньше бесило (начинаю загибать пальцы) отдаленное местоположение, по-дибильному сделанные подъезд, который с трассы сразу не разглядишь, небольшой мостик над речушкой, и шлагбаум перед ним. Теперь два наших корпуса - ваш и детский, кому то могут показаться ну просто замечательным домом для временного и постоянного жилища.
Понятное дело, - мы сейчас не сможем никому противостоять. И если нас попросят отсель, включится вариант ?2. Но зачем доводить до крайностей? Итак, ваши предложения?
Наш милый междусобойчик затягивается еще на 30 минут. Предложения сыплются разные, а Маруся, как мой секретарь начинает все стенографировать:
- Взорвать и разрушить мост. (ДИМА) - Нечем, да и зачем? Мы же не в глухую осаду садимся.
- Баррикада на мосту. (ДИМА)- Ага! Лучшей визитной карточки, что тут что-то заслуживающее пристального внимания - и не надо.
- Завал из деревьев (МАША)- Смотри про баррикаду на мосту...
- Попросить военных прислать патруль (МАРУСЯ) - А кто к ним сейчас поедет, и главное - где гарантия, что детский дом не будет выселен в благоустроенный палаточный лагерь (с самыми благими намерениями), а сюда не будет поставлен гарнизон солдатиков охранять офицерских жен с детЯми?
Это словоблудие продолжается еще около получаса, пока Прохор не предлагает идею - настолько же извращенную, насколько и гениальную.
Об извращенной сообразительности бывших зеков мне как то рассказал сама папА (вернее не мне, а Тоше - моему братцу). Ну а из Тоши я сама выдавила - что они там ржали, аки мерины? Оказалось, что папа рассказывал случай из своей молодости, когда проходил практику. Из деревни мужик на кобыле привез продукты в рабочую столовую. Это был его не первая ходка и не последняя в этом месяце. А надо ж такому случиться, что один поселенец 'на химии' ввиду отсутствия денег проиграл в карты своим коллегам одно 'желание', и теперь, по приговору товарищей (довольно таки гуманному) должен был трахнуть кобылу. Проигравший был в принципе готов морально к этому, но был вопрос с техническим исполнением задуманного - ведь кобылка большая и совладать с ней трудно. Да и лягнуть может.
Решение нашлось быстро: пока мужик неистово собачился с завскладом, несчастная кобылка была заведена на металлическую плиту, а ее подковы были прихвачены аргоном, после чего проигравший начал 'выплачивать' карточный долг под радостные комментарии остальных 'химиков'.
Нечто равнозначное по извращенности придумал и Прохор. В уголке гражданской обороны был взят списанный костюм химзащиты, ну а Маруся начала бойко рисовать плакат нужной тональности. С намерением потом его прикрепить к фанере и защитить от влаги целлофаном.
В помощники по исполнению своего плана наш трудовик Прохор взял меня, Диму и пятерых 'хунвейбинов' (наших мальчиков-добровольцев 14-17 лет), за которыми сбегала Маша. Все остальные были отпущены к детЯм и к Тамаре - готовить ужин.
А потом началось самое неприятное: одевать труп моего бывшего и горячо нелюбимого зама в костюм хим. защиты и противогаз, дышать проклятым запахом ацетона, а затем тащить его к нашему ВАЗу. На удивление только один из ребят показал свой богатый внутренний мир. Остальные вели себя стойко, хоть бледность, пот и тремор рук выдавали их нешуточное волнение.
Дальше - проще. Десять минут неспешной езды и вот мы уже на мостике. Перед мостиком, на наше счастье, стоит небольшой, почти игрушечный шлагбаум. А вот за шлагбаумом несколько субъектов, вышедших на "иную форму бытия". И, по-видимому, очень голодных.
Не из наших, кажется - выдыхаю с облегчением.
Но не только шлагбаум задержал их. - Буквально вплотную к полосатой перекладине стоит старенький джип. Эту машину я знаю. На ней ездил Яныч - высокий плотный седеющий мужчина, старший воспитатель, дернувший отсюда одним из последних - на третий день Беды. Джип поставлен грамотно - при попытке его обойти без посторонней помощи - непременно бухнешься в ручей, узкий, но достаточно глубокий в этом месте.
Колес у джипа нет. Они были расстреляны в упор чем-то крупным, скорее всего картечью. Должно быть стрелявший очень торопился, и его не устраивала возня с проколом шин.
Внутри машины мы находим Яныча. Его костюм, его машина, его правая беспалая рука. Отмечаю, что рука в покусах. А вот головы почти что и нет - разнесена выстрелом картечи в подбородок.
Вынимаю из мертвых рук старенький ИЖак. Вспоминаю слова Верещагина - 'А пулемет я вам не отдам!'. Вот уж точно. Ни ДИМЕ, НИ ПРОХОРУ Я НЕ ДОВЕРЯЮ ПОЛНОСТЬЮ. Дима дурак, а Прохор мудак, - рифмую про себя.
Костин Миша, паренек лет 15 вдруг начинает плакать. То, что Изотов Леопольд Янович был ценителем человеческой красоты, невзирая на пол (как мягко выразилась Маша о его бисексуальной ориентации), я знала давно, как знала и то, что он был просто очень хорошим и светлым человеком. Да и детей он любил (в хорошем смысле слова), и не обидел бы их. Поэтому плач Костика мне понятен. Яныч ему помогал. Но успокаивать мальчика пока что нет ни времени, ни желания, - пусть сейчас лучше прорыдается - пробздится. Потом нервы будут лучше.
