Юра и Галя разговорились достаточно легко, - оказалось, что Галина знала его отца и дедушку (сердце у Юры, при мысли о папе, сжалось). - Они с отцом то ли учились в одной школе, то ли вместе пересекались на 1-м курсе института.
Впрочем, он бы и не узнал об этом знакомстве, если бы эта новая секретарша Кравчего - Галина Петровна Вальцман-Фондервякина не обладала такими замечательными качествами, как бьющая через край коммуникабельность, замечательная память на лица и имена, и привычка, устанавливая более тесный контакт с людьми, находя общих знакомых или родственников.
Согласно теории шести рукопожатий, любые два человека на земле разделены в среднем лишь пятью уровнями общих знакомых.
Но это в среднем. А пожилая женщина была тут редким положительным исключением.
Банка черной икры и простая буханка хлеба, презентованные Юрой знакомой его покойного отца, произвели на Галю впечатление. Нет, она не голодала, но подарок есть подарок. И разговор на балконе бывшего здания СБУ несколько часов назад был чем-то большим, чем простое проявление вежливости. Ты почесал мне спинку, а я почешу твою, - так могла бы сформулировать свои мысли Галина.
Тогда, где-то в середине разговора, она вдруг кокетливо улыбнулась, растягивая свое уже морщинистое личико, и произнесла: - Сейчас вспомнила, где вас 'видела' (под 'видела' Галя подразумевала исключительно документы). У вас очень высокий индекс вменяемости - почти единица.
- Индекс чего?
- 'Папа' меня и Мишеньку загрузил работой. Сейчас по какому то алгоритму по всем мужчинам и даже женщинам, тем что 'в поле' или с оружием дело имеют, - индексы вычисляю.
- А как?
-Понятия не имею. Пришла его Женя (Евгения Игоревича, зама Кравчего она давно не любила, и часто за глаза называла в женском роде), принесла таблицу с ФИО. Простое действие - сложить одну группу цифр, вторую и поделить. Так вот, у вас почти единица.
Этот разговор, который произошел лишь несколько часов назад, он вспоминал, возвращаясь из рейда на базу. Он догадывался о замысле 'папы', понимая, что его идея, как любое хорошее начинание, для многих уже не имеет смысла. И для майора милиции Коновальца И.Е. - в том числе.
То, что бывший майор Жовнетвого РОВД Коновалец Евгений Игоревич - уже не жилец, Юра понял как-то отчетливо - как только его ввели в их экипаж. Здоровый мужик, потерявший всех за один день, уже как бы уже не жил тут - не на этом свете, хотя внешне вел себя вполне адекватно и сдержанно. Он не был членом Совета, но его семью все равно включили в 'эвакуационный' список ?1...и все равно опоздали. В его большой двухэтажной квартире на улице Героев Сталинграда обитало семь человек. Из них не спасся никто. Когда лестница пожарной машины ткнулась в стену дома рядом с окном его квартиры, в его живых людей там уже не было.
Таких людей, как Коновалец, Юрий видел и раньше, но, правда, очень давно: спокойные, вменяемые, они не были самоубийцами в общепринятом смысле слова, а просто искали смерти или не видели смысла в дальнейшем существовании, и жили - как река вынесет.
Ну а кто были те, с кем их ОЭ - ГБР ?7 столкнулся час назад на территории Южного ЖД Вокзала, он не знал. Возможно, это были обычные мародеры, и они бы отстали от них через 100 метров, а возможно, что и нет. Но как бы то ни было - тот черный инкассаторский Brabus от них не отставал, а несколько выстрелов воздух сделанных из окна машины, давали понять, что сидящие внутри настроены серьезно. Узнать же, что хотели от 'обычной' пожарной машины ее преследователи помешал Коновалец Евгений Игоревич, бывший майор милиции и действующий член экипажа ОЭ-ГБР ?7, - бросивший, выпрыгивая на ходу из кабины - 'Уезжай, прикрою...'.
И первым открыл огонь на поражение, - Юрий видел в стекло заднего обзора, как белыми паутинками попаданий покрылось лобовое стекло автомобиля, и как он резко развернулся, подставляясь бронированным боком.
Но сидевшие в инкассаторской машине не были слепыми идиотами, - уже поворачивая за угол, Юрий успел заметить, что Коновалец уже не стреляет с колена, а лежит на боку пытаясь поменять рожок, а под ним расплывается лужа крови.
Странная и глупая смерть, - думал Юрий, в то время как его напарники прокладывали путь к 'папиному дому'.- Ситуацию можно было попытаться разрулить, они могли с куда большим успехом задержат этот странный Brabus вдвоем, и вдвоем же, прикрывая друг-друга, отойти, но Коновалец сделал именно так как сделал - геройски, самоубийственно и глупо.
Уже подъезжая к управлению, он вспомнил слова Галины, - А в целом, если судить по выкладке 'папиного' аналитика, у вас не такая уж и плохая команда. Евгений, разве что подкачал, у него 'индекс вменяемости' ноль. Такие как он, сейчас долго не живут, да и других могут за собой потянуть. Будьте с ним поосторожнее. Хорошо?
26-е марта, 2007г., около 16.10 -Днепропетровск, ул. Димитрова - Генерал Власов в 1942г. не стал предателем в одночасье. Просто тот котел для генерала стал 3-м по счету за два года войны. Три раза попадать в окружение за два года - выдержит не каждый. Произошел внутренний надлом, плен, предательство. Эту историю Ольховский хорошо знал, и поэтому понимал, что что-то аналогичное произошло и с ним, с Ольховским Сергеем. Не каждый человек знает предел своей твердости. И не каждый знает, в чем будет выражаться его испытание на твердость. Не каждый. Но полковник СБ Ольховский - знал. Теперь уже знал. Что бы сломать его понадобилось два дня беды, ощущение полной беспомощности перед надвигающейся катастрофой, смерть жены, мамы и двух дочек, а еще две страшные минуты в том кабинете, когда нелюдь бывшая еще минуту назад его коллегой, гоняла их по всему пространству кабинету как маленьких испуганных детишек. - Это сейчас он бы просто взял стул у ударил по голове еще квелого 'зомбака'... А тогда?
Когда он писал своим коллегам сообщения, что уходит в партизаны, он не шутил. Не был это и бред параноика. Просто ему очень остро, буквально нестерпимо захотелось выпасть из мейнстрима основных событий, спрятаться, укрыться, и наблюдать за происходящим как бы сверху и сбоку. Маленький мальчик в таком случае может лечь калачиком и укрыться с одеялом, но Ольховскому было за сорок, он был взрослый решительный мужчина, и у него была дочь, за которую он отвечал перед самим собой.
Любимой детской книжкой Сергея Ольховского был 'Капитан сорвиголова' Луи Буссенара. Но если взрослые часто забывают свои детские увлечения, то мальчик Сережа своего детства не предавал, и любимые книги всегда держал дома 'на своей' полке.
Порою, он брал их в руки и снова перечитывал. Странно, но к сорока годам он переменил отношение ко многим персонажам, которыми упивался еще лет двадцать тому назад: ему все больше нравился честный трудяга Швондер, он жалел несчастного Шариков, и все более ненавидел подпольного абортмахера-надомника Преображенского.
Перечитывал он и 'своего' Буссенара, и делал выводы - совсем не детские. Когда то, сам для себя, он отметил, что буры проиграли англичанам не потому что плохо стреляли или имели худшее вооружение, а потому что эти партизаны такали за собой обоз - скарб, женщин и детей.
Его 'Буссенар' уже несколько часов был похоронен вместе с большей частью его прошлой жизни, а сейчас перед ним открывалась жизнь новая. Сидя последние дни у Коли Мецо - своего друга, старого холостяка, он курсировал между телефоном, постелью дочери и компьютером.
Связь еще работала, и он обзванивал тех, кому более-менее доверял, в ком был уверен, и кто отвечал его собственным критериям - зрелости, вменяемости и, что главное, мобильности. И он таки смог собрать их, около дюжины активных штыков, не собственно считая его и Коли.
А сейчас эти 'штыки' сидели в этом доме, за длинным бильярдным столом на нулевом этаже и ждали, - ждали, что скажет Ольховский, и ждали возможности высказаться самим.
Сергей Ольховский взглянул на часы,- они показывал 14,40. Затем он обвел долгим взглядом собравшуюся аудиторию, словно призывая ее к молчанию, и начал говорить....
