Дочь лежала на кровати тихая, бледная.

— Юль, собирайся!

— Куда? — негромко спросила она.

— Дочь, тебе нужно идти на берег.

— Как?

— Я не могу оставить судно.

— Идти одно–оой?!

— Да. Ты ведь у меня молодец?

— Хорошо.

— В порту тебя встретит мама, она выехала, я дозвонился.

— Ладно.

— Пограничникам расскажи, как есть.

— Па, ты не волнуйся.

— Умница.

Он помог ей обуть дутыши, плотнее застегнуть пуховик, повязал шарф, поверх ажурных перчаток натянул шубенки и в сотый, тысячный раз спрашивал себя: вправе ли он отправлять дочь одну, ночью, зимой, по льду! «Да, другого выхода нет».

Члены экипажа растерянно топтались на палубе, каждый по очереди обнял Юлю, кок подошёл последним и, смутившись, неожиданно произнёс:

— Юль, мало ли что… Начнут стрелять, падай, где стоишь и кричи: «Своя!»

— Хватит девчонку пугать, — вмешался старпом.

Отец указал на мерцающий берег:

— Видишь цепочку фонарей.

— Да.

— Держи правее. Ну, снегурочка моя родная…

Он поцеловал её в горячие губы, незаметно перекрестил вслед.

По утоптанному снежному сугробу, наметённому балтийской позёмкой вровень с бортом, Юля спустилась на лёд и, огибая угловатые скользкие торосы, стала удаляться в ночь. Команда сухогруза в молчании смотрела ей вслед, угольки сигарет тревожно вспыхивали и гасли алыми звёздочками. Она продвигалась по направлению к береговым огням, часто останавливалась, опять шла. Болезненный жар отнимал силы, нестерпимо мучила жажда, тогда она брала в рот кусочек колючего льда; на какое–то время, пока мёрзлый леденец таял, делалось легче, потом жар подступал с новой силой. Высокие торосы встречались редко, их приходилось огибать, чаще поверхность залива представляла собой настоящий каток, ступать по нему следовало особенно осторожно. Поскользнуться, упасть она не имела права. Сил на то, чтоб подняться, могло и не хватить. Сколько времени прошло, не понимала, казалось, вечность. В какой–то момент её охватило отчаянье, хотелось повернуть назад… К судну, теплу, команде, к папе… Но она продолжала идти, вглядываясь в огни, которые между тем становились крупнее и ярче. Юля уже различала чёрные контуры строений, кромку леса. «Чтобы не наткнуться на открытую воду, нужно правее…» Она всё шла, шла, шла, шла. Берег сначала приближался единой полосой, затем левая сторона с огнями, гудками, лязганьем начала оставаться позади… Чёрные постройки росли, надвигаясь прямо на неё. Она остановилась перевести дух. С трудом удерживая равновесие, отломила ещё кусочек льдинки. Жёсткий белый луч прожектора неожиданно ударил в лицо! заскользил по феерически прозрачным голубым глыбам льда. «Будут стрелять!» — промелькнуло в сознании. Она повалилась набок, обхватила голову руками. Репродуктор громовым басом пригвоздил её к колючему насту:

— Внимание! Вы незаконно пересекли государственную границу Российской Федерации. Предлагаем вам сдаться. В случае сопротивления, открываем огонь на поражение.

Чёрное небо разрезала трассирующая очередь…

Над ней нависла огромная рычащая овчарка, солдаты с автоматами. Заставили встать, повели… Потом душный угар помещения, длинный коридор с решёткой… Её куда–то гнали долго–долго: «Нужно запомнить дорогу!» — мучительно силилась она. На секунду конвой остановил. Последнее, что она видела — мама и Лада: «Они откуда?..»

— Доченька! Юльсик! — они протягивали к ней руки через металлические прутья, старались дотянуться…

Юля рвалась к ним, но её грубо тащили в чёрный коридор:

— Мама! Лада! Бе–ги–теее!..

— Мама, мамочка…

— Юленька, я здесь! здесь…

Приглушённый свет, расплывчатые очертания…

— Пи–иить… — с трудом прошептала она и снова провалилась в «ничто».

Белая палата… часы на тумбочке тикают… Мама в медицинском халате.

— Юлечка … ну, слава Богу!

— Ма, где я?

— В госпитале у пограничников.

— Как?..

— Вчера отец договорился с капитаном ледокола, они и доставили тебя в порт. Ну, пока шли, да пока швартовались, примчалась я. Капитан и рассказал: отец нёс тебя на руках, а ты почти без сознания. Начальник погранпоста сразу — свою машину, нас в госпиталь. Утром он заходил тебя навещать, передал вот шоколадку и значок пограничника, на память.

— Так, разве…

— Солнышко, тебе нельзя много разговаривать, спи, набирайся сил.

Засыпая, счастливая Юлька долго глядела на пограничный значок с винтовой застёжкой, с улыбкой припоминая сон и… с лёгкой грустью — маленький флажок.

Ей было покойно и хорошо.

P. S.

Только спустя месяц судно «Остерхук» смогло прорвать ледовую блокаду и с креном тринадцать градусов своим ходом добраться до ближайшего итальянского порта.

А Юлю одноклассники с тех пор звали не иначе, как «капитанская дочка».

Карелия, город Петрозаводск, март, 2002 год