Чувствую, как мое лицо искривляет злая ухмылка. Мне уже хочется задать сотню язвительных вопросов, но Великан продолжает свою исповедь.

– К сожалению, в жизни мне не доводилось контактировать с маленькими девочками. Разве что с юношами, но и то только на полигоне, где необходимо не общаться, а учить сражаться и быть взрослым. Признаю, в жизни мне приходилось сталкиваться со многими сложностями и решать зачастую крайне деликатные политические вопросы, воевать, принимать ответственность за судьбы людей и шуманов, но, как я теперь знаю, ничего труднее, чем общение с обычным подростком просто нет. Мне и за взрослой женщиной трудно ухаживать – не мое это, а уж за тобой… ты ведь еще ребенок, и я чувствую себя каким-то извращенцем. Какого-то мужского интереса к тебе у меня пока нет. Будь моя воля, и я бы ждал еще долго, очень долго. То как все сложилось, меня удручает. Мне, правда, очень жаль. Я не представлял, как тебе все объяснить, и действительного боялся, потому и попробовал переложить тяжелый разговор со своих плеч на чужие, и, как выяснилось, сделал только хуже. Впредь такой ошибки не допущу. Твой учитель уволен, Маргарита тебя тоже больше не побеспокоит.

Леоган смотрит на меня так искренне, мне же от признания Великана легче не стало. Пытаюсь посмотреть на шумана другими глазами, увидеть в нем, то, что привлекло бы меня, но вижу лишь своего опекуна, но никак не объект хотя бы для романтических чувств.

– А что с моей бабушкой и мамой? Они знают, как обстоят дела?

– Твоей бабушке все объяснили перед твоим приездом на лето. Саманта пошла на сотрудничество, поскольку ее просветили относительно физиологии пар шуман и человеческих девушек, к тому же помог мой статус, обещание заботиться о тебе и солидное денежное вознаграждение для всей семьи. С твоей мамой было сложнее, на тот момент вы генетически и морально были слишком близки, и вероятно твоя мама отказалась бы сотрудничать, либо не смогла достоверно сыграть роль. Поэтому пришлось задержать на время Аннет в другой стране по ложному обвинению и подготовить к новостям и предстоящим изменениям в ее восприятии.

Закрыла руками лицо. Шуманы – чудовища. Великан видел, как мне больно от разлуки с родными, но все равно делал так, как удобно ему.

Леоган убрал мои руки с лица, заглянув в глаза.

– Чтобы ты стала моей парой, просто необходимо было, чтобы все наиболее близкие к тебе генетически люди были далеко. Когда мы… в общем скоро вы вновь сможете видеться сколько ты пожелаешь.

– Ты много говоришь о генетике и физиологии. Что это значит? Узнав о чем, моя бабушка вдруг согласилась вам помогать?

Великан отвел глаза.

– Знаешь, пока нет смысла об этом говорить. Со временем я тебе все расскажу.

Опять шуман о чем-то умалчивает. Как показала жизнь, правда вряд ли мне понравится.

Попыталась все-таки добиться от Великана ответа, но бесполезно, если Леоган решил молчать, то тут даже мои слезы не помогут.

– Уже поздно. Тебе надо больше отдыхать. Я приду завтра днем.

– Нет.

– Что нет?

– Не приходи. Не хочу тебя больше видеть.

Я повернулась к Леогану спиной и закрыла глаза.

– Кэрри, если хочешь, я перестану тебя беспокоить, но это ни к чему не приведет, мы теперь связаны. Как тебе, так и мне будет необходима наша близость, но тебе гораздо больше. Не отталкивай меня, давай попробуем найти общий язык.

Закрыла уши руками. Не хочу ничего больше слышать.

– Уходи! – моему визгу могла бы позавидовать пожарная сирена.

За моей спиной громко хлопнула дверь. Кажется, с потолка даже штукатурка посыпалась.

Выждав какое-то время, взялась за компьютер. Информатора в лице Клайда убрали, но учитель сделал свое черное дело, передав мне все имеющиеся сведения про таких, как я. Не хочет говорить Великан, узнаю сама.

Долго читала, восполняя пробелы в знаниях. К сожалению, информации было слишком много. Клайд даже не поленился научные труды шуманов мне запихнуть. Вот только пробираться через сухой язык ученых и специфические термины оказалось невероятно трудно – лучше всякого снотворного подействовало. Уснула в обнимку с компьютером.

Утром вернулся мой суженный, хорошо хоть без цветов. Я игнорировала присутствие Великана, Леоган просто молча сидел рядом. Не представляю, как дальше быть и что делать. Это тупик, или скорее западня.

Через пару недель мне стало немного лучше, я начала вставать с кровати, и тогда меня перевели из больницы в своеобразный санаторий – та же больничка, но с более домашней обстановкой и возможностью выходить погулять на живописную зеленую территорию с озером, лесом, гравиевыми дорожками и множеством скамеек.

Леоган так и ходит ко мне, как на не слишком приятную, но необходимую работу. Единственный светлый момент во всем, что мне привезли Мусса, но в остальном все плохо.

Скоро я войду в пору, когда нужно будет переспать со своим будущим хозяином и вступить во взрослую жизнь, приняв на себя все обязанности жены правителя.

Я докопалась до истины, оказывается, внутри мое тело настолько изменится, что перестанет принимать родственников, за родственников. Какая-то там биохимия, кроме Леогана для меня никто значить, больше не будет. Потому, похоже, Великан и предложил так легко после инициации мне встречаться с уже бывшими родными. Ведь и сама, скорее всего, не захочу, кроме Леогана ни с кем видеться. Никакие другие родственники, помимо мужа, мне больше будут не нужны. Ни в моральном, ни в каком-то еще плане. Процесс уже запущен, именно поэтому, я так быстро оправилась тогда от известия, что мама меня не заберет, и после практически и думать забыла о бросивших меня родственницах. Кстати со стороны мамы и бабушки должен происходить примерно тот же процесс, что и со мной, так и не поняла почему, но их привязанность ко мне также обрезается, какой-то природный механизм стабилизации.

Чем больше я узнавала, что меня ожидает, тем страшнее мне становилось. И речь даже не о том, чтобы переспать с Великаном, хотя и от одной это мысли меня начинает тошнить.

Решилась на эксперименты. Грустный результат. Я уже почти неуязвима. Например, столовым ножом, кое-как удалось поцарапать себя. Пронаблюдала, как царапина медленно, неохотно, заживает прямо на глазах. Оказывается шуманская природная защита для их самок понемногу начала действовать.

Помучавшись, все же решила, что буду до конца отказываться от первой близости с Великаном, и будь, что будет.

Еще через какое-то время – в своей изоляции от мира я перестала считать часы, а затем и дни, просто не зачем было, боль ушла совсем, и меня выписали из санатория.

Как сказал Великан, временно я пока поживу там же где и раньше – в его домике в элитном поселке. Мне все равно. Настало то время, когда от меня ждут принятия решения и шага на встречу. Леоган теперь постоянно приглашает сходить с ним куда-нибудь, хоть в кино, хоть в парк или ресторан, да хоть в другую страну слетать, навестить мою маму. Я же на все предложения отвечаю отказом, замкнулась в себе и с Великаном стараюсь ограничить всякое общение, ведь я не то что разговаривать, видеть этого мужчину не могу.

Чувство одиночества захлестнуло меня. Теперь у меня нет ни друзей, ни близких. Только предатель Мусс, по вечерам предпочитающий убегать ночевать к Великану и явно полюбивший мужчину больше, чем меня.

В последнее время стала замечать, что мое осязание немного улучшилось. Вкус, цвет, запах. Все теперь ощущается отчетливее и острее. Зрение, посаженное из-за компьютера, вдруг восстановилось, и, кажется, даже улучшилось. Тоже и со слухом, может я и ошибаюсь, но, по-моему, я стала слышать куда отчетливее. Да и мое тело, стало… более женственным и гибким что ли, хотя тут скорее просто я подросла.

Произошедшие изменения мне понравились, я немного расслабилась и стала воспринимать все чуть более спокойно.

В один из дней ко мне подошел Великан и предложил покататься на шуманском аэрокаре. Предложение показалось бы мне шикарным, до моего дня рождения, сейчас же только вызвало мой презрительный фырк и демонстративный поворот спиной к шуману.