– Да, государь, – выдохнул он. – Но я не потому поклялся, не из страха… а потому, что он – твой сын, и ты его любишь.

– Так-то лучше, Анир. Значительно лучше, чем все, что я слышал от тебя и других до сих пор. Понял наконец, что враг моего Лэйрина – мой враг.

Король вызвал стражу, приказал найти лекаря и доставить в его покои, а сам на руках унес юного барона, совсем лишившегося сил после недолгого всплеска.

На этом события того врезавшегося в память дня не закончились.

Поняв, что взбудораженную меня можно уложить спать, только если заморозить, как таракана, наставник согласился доиграть прерванную партию. И дела моей армии на клетчатой доске пошли из рук вон плохо. Рагар перестал поддаваться, в моем пехотном строе зияли значительные бреши, моя белая королева застряла в ловушке, а его черный офицер ускользнул от атаки, сожрал моего коня и всерьез угрожал короне. Только я применила рокировку и спрятала белого короля в крепость, как заявился рыжий, натуральных размеров.

На этот раз Роберт вошел тихо. Мы с наставником, разумеется, были предупреждены охраной о его приближении, но оба, не сговариваясь, сделали вид, что не заметили короля, и он с минуту наблюдал за нашими сосредоточенными лицами.

– Вейриэн Рагар, – сказал он наконец, – ты либо плохо исполняешь свои обязанности, либо решил, что теперь тебе все позволено?

Наставник поднял голову.

– Ваше величество?

– Позволено не все, но можешь не вставать на этот раз. И не притворяйся, что не заметил меня, не поверю, – усмехнулся король, усаживаясь в кресло.

Он успел переодеться и смыть дорожную грязь – влажные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, лицо бледное, суровое и, если уж честно, не лишенное благородства.

– Ты знаешь, что я давно хочу услышать от тебя, вейриэн, – молвил он, когда молчать надоело. – Пусть и Лэйрин услышит.

Наставник вопросительно поднял угольную бровь.

– Теряюсь в догадках, государь. Но, пожалуй, скажу об одном. Если бы вы не тянули с признанием наследника столько лет, никто бы не усомнился в его праве и дело не дошло бы до жертв.

– Праве? – Роберт продемонстрировал знаменитый стальной прищур. – А есть ли оно, это право? Ты находился в свите королевы Хелины двенадцать лет назад, вейриэн Рагар, я не забыл. Может, ты – настоящий отец Лэйрина, а? – злым, свистящим голосом говорил он. – От меня в нем ничего нет, зато ваше сходство не заметит только слепец!

Хорошо, что я уже сидела. Вдруг навалилась такая страшная усталость, что захотелось лечь и умереть. Тоже мне, отца нашли. Рассказать, что ли, о вывихах и переломах, по замыслу этого бесчеловечного сугроба с углями учивших меня переносить боль? А ну их всех к дьяволу! Говорят оба так, словно меня здесь нет. Хоть бы ребенка постеснялись.

– Не заметит слепец, а заметит только невежа, но разве вы к таковым относитесь, сир? – наставник не дрогнул ни единой черточкой. – Многие горцы похожи как братья. И вам уже известно, что Лэйрин – потомок королевы Лаэнриэль, убитой вашим дедом, и унаследовал ее черты. Вы не могли их не узнать, ваше величество. Ваша любимая семейная реликвия, как я помню, – весьма натуралистичное изображение той трагедии.

Глянув на меня, занятую, кроме подслушивания их откровений, кражей офицера противника с шахматной доски, король усмехнулся:

– Узнал, когда увидел этого зеленоглазого дьяволенка год назад, трудно не узнать. И пожалел, что не разглядел раньше. Но это не может отменить моих сомнений, и ничьих не отменит. Ты-то знаешь, вейриэн, почему мои любимые вассалы так взъярились на малого ребенка.

– Ваше величество… – предостерегающе вскинулся Рагар.

Роберт поморщился.

– Ничего особо нового он не услышит. Они боятся за меня, считая, что их возлюбленный король околдован горной ведьмой и обезумел, если признал ее незаконнорожденного сына как своего. Они вспомнили о проклятии королевы Лаэнриэль, обещавшей, что ее кровь отомстит за ее смерть. И ваше сходство, Лэйрин, – устремил он на меня странный, какой-то тоскливый взгляд, – им кажется зловещим, даже имена ваши созвучны. Идем, ты должен увидеть нашу семейную гордость, – последнее слово он как выплюнул, и с таким презрением оно прозвучало, что даже Рагара проняло, судя по удивленно приподнятой брови.

Но наставник неуловимым движением переместился, загородив меня:

– Рано еще ему смотреть на это, сир. Пощадите чувства ребенка, он ее правнук. Да и спать пора принцу.

– Высший мастер вейриэн в няньках… Кому скажешь – не поверят, – Роберт столь же неуловимо, как Рагар, что удивительно для такой крупной фигуры, обогнул наставника и оказался рядом со мной. – Тогда спокойной ночи, малыш.

Умел он доводить до бешенства одним жестом и словом, как только еще Диго мог.

Едва касаясь, он провел ладонью по моему отросшему густому ежику. Паленым волосом не запахло, но меня прошило от макушки до пяток волной непереносимого жара, а кости словно расплавились. Я отшатнулась, задыхаясь, сжав кулаки.

– Прошу вас, не трогайте меня! Никогда не трогайте, ваше величество! У вас есть кого гладить, вот их и гладьте. А меня – не надо. Вы жжетесь, мне больно!

Думала – убьет, и все закончится.

Но вместо гнева на его ненавистной роже нарисовалось крайнее изумление. Роберт присел на корточки так порывисто, что подсохшие рыжие пряди взвились и упали на лоб, как языки пламени, сжал мои плечи, с какой-то хищной жадностью вглядываясь в глаза. Рагар напрягся, а в комнате возникли все пятеро вейриэнов.

– Я жгусь? – переспросил король. – Тебе больно, когда я прикасаюсь? Не может быть! Лэйрин, это правда? Почему ты раньше не сказал? Я же не знал!

– Отпустите меня! – заорала я, пытаясь вырваться. Наверное, так чувствуют себя ведьмы на костре. И кинжал далеко, под подушкой.

– Ваше величество! – с угрозой воскликнул Рагар.

Но Роберт уже убрал руки, выпрямился – могучий и спокойный, как железная скала.

– Вейриэн, ты мне надоел, – процедил. – На этот раз я сделаю вид, что не заметил твоей угрозы королю, но это последний раз. Тебе известно, что меня и сотня твоих воинов не удержит, если я чего-то захочу, а вас всего шестеро. Не дергайся так. Я не причиню вреда Лэйрину. Тебе не представить, насколько он мне стал дорог.

Он стремительно ушел, и мне не понравилась его задумчивость. Какую пакость замышляет?

Рагар стал не менее задумчив, снял с шахматной доски мою белую королеву, рассеянно покрутил в руках и убрал в карман. А когда я возмутилась, ледяным тоном заявил:

– Вы еще не умеете играть чужими фигурами, ученик. Ваш последний ход поставил королеву под удар, и сейчас она в плену. Но вы еще можете провести свою пешку до конца, в самый тыл противника, и вернуть королеву. Не сегодня, конечно.

Король оказался прав: после выздоровления барон Анир фьерр Гирт и его дружки смотрели такими же лютыми волками, хотя задирать перестали. Зато бессильно шипели в спину и срывали злость в столичных кварталах. Их разгул смутные умы черни тоже связали с появлением «ведьминого отродья» в королевстве. Никакой справедливости. Разве мои старшие сестры – дети от другой женщины?

После расследования обстоятельств покушений на меня и барона громких казней не последовало. Разве что две фрейлины из свиты старших сестер А. тихо исчезли, их отцы были лишены всех привилегий и поместий за измену короне, а пара мелких дворцовых слуг была повешена. Чем беднее человек, тем большим расплачивается.

Тогда же старших принцесс, четырнадцатилетних Адель и Агнесс, король спешно обручил. Одну – с дряхлым герцогом, другую – с варварским восточным царьком. И по древней традиции сбагрил в дома будущих мужей. Сразу стало легче дышать.

Сестры Б. вдруг стали такими богобоязненными, что отправились под охраной монастырского ордена в паломничество к святым мощам.

А младшие Виола и Виолетта ожили, засветились от радости. И однажды, подкараулив за углом, бросились мне на шею, чмокнули в обе щеки и смущенно удрали. С ума сойти с этими принцессами. Рагар, кстати, опять не защитил мое неприкосновенное тело.