Якобы протяженность границы между Китаем и Россией, сложный рельеф местности, а также природно-климатические особенности имели своим следствием отсутствие четкой разграничительной линии между двумя странами. И особенно это касалось тех участков, где граница проходила по рекам. И вообще, мол, острова на реках никогда не разграничивались, их территориальная принадлежность не определялась.

В «Отечественных записках» (2002, № 6) те же самые идеи подаются в следующем виде [3]:

Истоки конфликта лежат в несовершенстве условий Пекинского договора 14 ноября 1860 года, согласно которому водное пространство и острова не были разграничены, охраняемая линия границы сложилась исторически и на ряде участков оспаривалась Китаем. Остров Даманский находится ближе к китайской стороне от фарватера реки (примерно 40 метров от берега), и Китай предъявлял на него права.

Леонид Митрофанович Замятин, бывший в 1969 г. заведующим отделом печати МИД СССР и много сделавший для правдивого информирования мировой общественности о событиях на Даманском, ныне совершенно запутывает суть вопроса. Вот что он говорит о проблеме спорных территорий [4J:

На наш взгляд, такой проблемы просто не существовало. На всех картах, составленных еще сто лет назад, речная граница между Россией и Китаем проходила по фарватеру рек Амур и Уссури. Не по середине рек, а именно по их самому глубокому месту. И острова севернее фарватера всегда считались российскими. И вот неожиданно для нас китайцы предъявили претензии на группу вечно затопляемых уссурийских островов, в том числе на остров Даманский.

Хотелось бы знать, на каких это картах речная граница России и Китая «проходила по фарватеру»? Если имеется в виду Пекинский договор, то там граница проведена по китайскому берегу.

Далее, что за острова лежат «севернее фарватера»? Ведь река Уссури сама течет с юга на север, и потому ее фарватер делит речные острова на западные и восточные.

И последнее: с чего это претензии китайцев стали неожиданными для советского руководства? Ведь выходы граждан КНР на советские острова продолжались почти десять лет, при этом постоянно возникали конфликты и потасовки. И тем не менее «неожиданно»?!

Вообще, по поводу версии о неопределенности статуса островов на советско-китайской границе можно высказать два соображения.

Первое. Совершенно непонятно, кто первым стал трактовать вопрос об островах таким образом. Гово-рить-то говорят, а на первоисточник не ссылаются.

Что это может означать? А лишь одно: коллективным автором приведенной трактовки является пропагандистский аппарат Коммунистической партии Китая (КПК), которому политическое руководство поставило задачу «научно» обосновать притязания на советскую территорию. Упомянутые же российские авторы и дипломаты бездумно повторяют измышления пекинских идеологов.

Второе. Поскольку «красная черта» проводилась по урезу воды² вдоль китайского берега, то все пространство за этой чертой в сторону СССР (России), т. е. река, острова и все находившееся на реке, было советским (российским). Вопрос этот совершенно ясный и не требует особых размышлений. Всего-то надо взять лист бумаги, нарисовать пограничную реку с островами, а потом провести границу по урезу воды вдоль одного из берегов. Потом этот рисунок можно показать хоть первокласснику: даже у малолетки хватит ума определить, кому же принадлежат острова на реке.

После Октябрьской революции в России ленинское правительство аннулировало неравноправные и тайные договоры, заключенные царской властью с другими государствами.

25 июля 1919 г. правительство РСФСР обратилось к китайскому народу и тогдашним китайским руководителям с разъяснениями, какие именно договоры имеются в виду. К таковым причислялись все соглашения о сферах влияния в Китае, о правах экстерриториальности, о концессиях, о контрибуциях. Однако договоры о прохождении российско-китайской границы в этот список не вошли, поскольку правительство РСФСР не считало их неравноправными.

С конца 20-х годов китайское общество вступило в эпоху суровых испытаний. Сначала поражение буржуазно-демократической революции, а затем оккупация Северо-Восточного Китая японскими войсками привели к определенной напряженности на границе.

Советская сторона совершенно обоснованно подозревала японских милитаристов в агрессивных намерениях и принимала меры к укреплению своих рубежей.

Так, в 1935 г. Генштаб Красной Армии издал топографические карты, на которых «красная черта» была обозначена как государственная граница СССР. Справедливости ради надо заметить, что японские войска признавали эту границу и в целом не предпринимали попыток захватить какие-либо советские территории вблизи пограничных рек. Японские официальные лица также не ставили вопрос об изменении сложившегося положения.

Характерный пример: в конце 1932 г. войска китайского генерала Су Бинвэня перешли советскую границу и отдали себя в распоряжение советских властей, а преследовавшие их японцы остановились у советских рубежей.

Конечно, некоторых проблем избежать все же не удалось, поскольку тогдашние отношения Японии и СССР были весьма далеки от дружественных. Дело в том, что еще с царских времен российские власти довольно либерально относились к выходу местных китайцев на острова, поскольку те занимались чисто хозяйственной деятельностью: косили траву, собирали хворост и т. п. Естественно, никакой политикой здесь и не пахло, и россияне смотрели на подобные нарушения пограничного режима сквозь пальцы. Японцы воспользовались таким положением и вслед за местными жителями стали посылать на острова вооруженных солдат. Как следствие, возникали конфликты.

Но все же реальное недовольство существующей границей стали высказывать именно китайские коммунисты, когда в 1949 г. была образована Китайская Народная Республика с Мао Цзэдуном во главе.

Претензии к СССР появились не сразу. Например, когда в 1952 г. советская сторона передала Китаю комплекты топографических карт, это было воспринято с благодарностью. Никто не оспаривал линию границы, нанесенную на эти карты, никто не вспоминал об «утраченных территориях». Кстати, сам этот термин звучит весьма странно, поскольку история любой страны — это и есть история постоянных утрат и приобретений территории.

В середине 50-х годов появились первые признаки, свидетельствовавшие об изменении позиции китайской стороны. Во время одной из кампаний, проходившей под лозунгом «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», китайские газеты стали публиковать статьи о неурегулированности пограничного вопроса с СССР. Показательно, что Мао Цзэдун и другие руководители Китая на словах продолжали клясться в вечной дружбе с советским народом, а на деле не предпринимали никаких мер для прекращения подобных обсуждений.

Дальше — больше. Уже государственные издательства КНР начинают выпускать карты с обозначением советских территорий как некогда утраченных Китаем. С 1960 г. враждебность в отношении СССР становится открытой, и именно в этот год начинается многолетняя, вплоть до 1969 г., практика организации всевозможных провокаций на границе. А в 1964 г. Мао Цзэдун произнес свою знаменитую фразу, которую с той поры цитировали несчетное количество раз: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не предъявляли счета по этому реестру».

С предъявлением счетов задержки не было: вскоре китайское руководство огласило список претензий на 1,5 млн кв. км советской территории, включая города Хабаровск, Владивосток, Благовещенск и др. А в неофициальных беседах китайцы говорили уже о 3 млн кв. км.

Еще раз следует напомнить: рассуждая о причинах советско-китайского вооруженного конфликта, большинство авторов указывают именно на неурегулированность границы между СССР и КНР. Более того, называются имена конкретных лиц из числа политического руководства Советского Союза, едва ли не персонально ответственных за случившееся.