На третий день Маглор простился с Эльвинг. С той беседы её взгляд и тон при общении с ним то и дело менялись, словно Эльвинг никак не могла решить - то ли перед ней враг, пусть и бывший, то ли близкий родич, пусть и совершивший ужасную ошибку.

Маглор смотрел на пламенеющее вечернее море в ожидании корабля - корабли телери нередко подходили к острову, где жила Эльвинг. Они простили своё горе века назад, а если бы и нет - не отказались бы доставить Маглора до Тол-Эрессеа, чтобы не принуждать Эльвинг так и жить вместе с ним. Когда вдали показалась золотисто-коричневая ладья под синим парусом - корабелы телери более не использовали белый и серебристый - Эльвинг, не глядя на Маглора, произнесла.

- Сюда уже подходил корабль, когда ты ещё не оправился, и я послала весть валар. Ты достиг Запада вопреки их запрету, и они должны знать.

Песнопевец лишь покачал головой.

- Владыки Манвэ, Варда и Ульмо знают с того дня, как я пустился в путь. А Мандос - возможно, со дня моего рождения. Или со дня Пробуждения первых квенди. Валар редко нуждаются в наших вестях, кроме самых срочных.

Он не сказал о том, что Ульмо, и, вернее всего, Манвэ, помогли ему в пути. Ульмо помогал нолдор и вопреки Проклятью Мандоса, а Король Арды... возможно, он просто желал, чтобы последний из Феанариони явился на суд живым.

ГЛАВА 7. СУД

Мореходы очень тепло приветствовали Владычицу Белой Башни и гораздо суше - Маглора. Взгляды телери отчуждённо скользнули по нему, без неприязни и без сочувствия. Исключение составлял кормчий.

Маглор поражённо смотрел на широкоплечего телеро с убранными в высокий хвост волосами. Он знал, что на западном берегу наверняка встретится с пережившими Братоубийство и был готов столкнуться с их гневом, обидой, презрением, горечью, недоверием, страхом: едва ли для телери сын Феанаро - просто один из нолдор. Конечно, он надеялся и на прощение, но именно такой встречи - не ожидал.

В тот день он не обратил, как иные, копившуюся против Врага ненависть на эльдар, которые не превратились в слуг Моргота оттого, что в просьбе отказали, а на угрозы оружием ответили стрелами. Но телери, что трижды отбрасывали нолдор от кораблей, угрожали его близким, и он встал рядом с Амбаруссар - защитить младших. Если потребуется, ценой жизни. И защитил - ценой жизни четверых телери, о чём позже не мог забыть.

Сейчас его, словно диковинное явление природы, созерцал один из тех четверых. В облике телеро появилось нечто новое, едва уловимо роднившее его с майар, а в голубых глазах плескалось изумление, не нарушавшее глубокого покоя.

- Я должен передать тебе весть, принц Макулаглаурэ, - неточно перевёл он имя, переделав "Кующего золото" в "Золотой клинок", но в ровном голосе не слышалось затаённого упрёка. - Не представляешь себе, как странно к тебе обращаться. Словно украшать собственное надгробие. Владыки призывают тебя на суд, который ты некогда отверг. Мой корабль доставит тебя в Гавань, а дорога до Круга Судеб тебе известна. Скоро идти или медленно - решай сам.

- Я не стану медлить, - спокойно ответил Макалаурэ.

Он и прежде склонялся к этому решению. А стоящий перед ним кормчий был живым свидетельством, что не всё содеянное непоправимо, и вина в самом деле может быть прощена и забыта. Если же валар сочтут справедливым наказать его за нынешнее нарушение запрета или за содеянное прежде ради Клятвы - он был готов ответить. Принять помощь валар и отвергнуть их суд было бы несправедливым.

Эльвинг молча проводила корабль взглядом, но вскоре наполнивший паруса ветер донёс:

- Прощай!

Ладья всё скользила на юг вдоль побережья Валинора, и далеко на юго-западе ослепительно сияла Ойолоссэ - пока не скрылась из глаз. Корабль вошёл в полосу сплошного тумана. Бодрящий попутный ветер овевал мореходов, и кормчий правил так же уверенно, хотя во мгле мало что можно было разглядеть. Разве что прошли однажды вблизи незнакомого Макалаурэ острова. Туманная завеса на миг раздвинулась, открыв глазам кусочек берега. И нолдо и немолодого адана, спавших в шаге друг от друга.

Спроси Песнопевца кто-нибудь прежде, он ответил бы, что возвращение в Лебединую Гавань, пустынную и печальную после Братоубийства, причинит ему сильную боль. Действительность оказалась иной.

Над причалами и мостовыми Альквалонде, позолоченными сиянием Анара, звенели песни и детский смех. Две девы, полушутя хвалившиеся друг перед другом, оглянулись на сошедшего с корабля нолдо и тут же попросили рассудить - чей парус красивее. Разумеется, от этой роли Макалаурэ уклонился. Он спешил миновать город, но и другие встречали его дружелюбными улыбками - верно, эти телери родились в Первую и Вторую Эпохи. Немало было и возрождённых, глаза которых сияли особым светом и мудростью. Они были не столь удивлены встречей, как кормчий доставившего Макалаурэ корабля, но не менее мирны и спокойны. Другие телери держались отстранённо или просто не обращали внимания на скоро идущего нолдо. Лишь немногие отводили взгляд или торопились скорей разойтись, но и только. Песнопевец не услышал ни единого упрёка.

Можно было подумать, что некогда содеянное рассеялось, как сон - разве что новые корабли не были так прекрасны, как прежде.

Пройдя одну из арок, служивших входами в Лебединую Гавань, Макалаурэ приостановился, услышав настойчивый голос:

- Только что должен был вернуться ещё один нолдо. Где я могу найти его?

- Откуда ты знаешь, что он был один?

- Знаю. И знаю, что он несёт вести о моём сыне. Живёт ли он по-прежнему на побережье, чем занят ныне. А главное - жив ли он.

- Жив! - Макалаурэ бросился к одной из арок левее - и к Нерданели.

- Ты вернулся, - мать прижала его к себе. - Сколько лет я ждала вас всех. Сколько раз звала через Моря, а зов Мандоса всякий раз оказывался сильней. И всё же я надеялась.

- Я тоже надеялся, аммэ, - Макалаурэ серьёзно взглянул ей в глаза. - Только я должен сказать...

- Должен, но не теперь. После праздника в нашем доме в честь твоего возвращения.

- Время праздновать ещё не пришло - валар призывают меня на суд, и я не знаю, дозволят ли мне вернуться домой. Но я всё равно счастлив.

- Я смотрела за домом Феанаро с тех пор, как узнала о его гибели, - на лицо Нерданели набежала тень. - Но Форменоссэ я никогда не пыталась восстановить: мне она напоминает лишь о раздоре, разлуке и смерти. Крепость так и лежит в руинах, и среди них выросли высокие деревья.

Макалаурэ рассмеялся.

- Поднимать крепость из руин для меня не внове. В Эндорэ чему только не научишься!

Возможное изгнание из Тириона, даже вечное, его не страшило. Хуже, если валар подтвердят свой запрет и велят на первом корабле вернуться в Смертные Земли. Однако такой исход представлялся маловероятным. Эльвинг не изгнала его, но помогла восстановить силы, убитый им телеро без упрёков доставил в Эльдамар... Самим же валар он зла не причинял, хоть и восстал против них.