- Пожалуйста, не нужно, - сказала она.

- Постой, - сказал Ланд, - ещё вчера ты говорила, что мы больше не можем не обращать внимания на то, что здесь происходит. А сейчас ты хочешь просто так взять и умыть руки?

Эти слова усилили колебания, которые испытывала Джен, и она уже склонна была согласиться. Ещё он повысил голос. Немного, но ей стало от этого страшно.

- Это наш единственный шанс вообще узнать, что здесь произошло. Дождёмся мы помощи или нет, мы покинем эту планету, так ничего и не поняв. Решайся! Я мог бы сбежать туда один, но я понимаю, что мы должны держаться вместе.

- И мы все пойдём?

- Да. Все.

17

Обстановка может быть тяжёлой, но она не станет катастрофической до того момента, пока будут исполняться приказы. Пока каждый, кто находится в строю, будет сохранять на должном уровне дисциплину, хладнокровие и будет продолжать использовать свои боевые навыки. Иногда достаточно одного вылетевшего звена, чтобы вся цепь начала рушиться. В случае Гранта этой цепью были боевые атакующие порядки флота.

Обстановка была тяжёлой. Крайне тяжёлой. Однако приказы исполнялись, и, что самое главное, их эскадрилья, несмотря на кошмарные потери, продолжала выполнять свои задачи. Грант чувствовал, что вся его одежда пропитана потом, что системы жизнеобеспечения скафандра не справляются, но они всего лишь машина и не могут выжать из себя больше чем то, на что рассчитаны. Это в отличие от него, человека.

Он, человек, сильный, решительный, с твёрдой рукой, уже давно превысил свой предел. Численность их отряда снизилась, и они из кувалды превратились в иглу, вспарывавшую атакующие порядки врага. Наглядное выражение необходимости дисциплины. Стоило не дать возможность противнику вести бой так, как он это планировал, и даже малочисленным отрядом можно было громить серьёзные силы. Так и выходило.

Но по мере того, как боевой пилот Виктор Грант выходил на всё новые горизонты собственных возможностей, в нём зрело ещё и непонимание того, почему командование до сих пор не отвело их назад, не соединило с другим отрядом или хотя бы не поддержало? Ведь скоро они уже не смогут сдержать натиск, и никто из них не выживет. А ведь они уже не желторотики из учебки. У них есть боевые награды, а ещё куда больше боевого опыта, причём, полученного в сражениях, подобных этому. Глупо терять таких бойцов. Да, не слишком оберегать от тяжёлых заданий, но и не разбрасываться. Таково было мнение Гранта, и он в один момент предпринял действие согласно ему.

Оставшись старшим в малочисленном отряде, он самолично дал приказ к отходу, желая сберечь оставшихся бойцов, но этот манёвр обернулся крахом. То, что они проделывали со своими врагами, на этот раз проделали с ними, а ещё и с новой эскадрильей, прибывшей им на подмогу. Командованию, всё же, оказалось виднее, но вернуть ничего было нельзя. Из всего отряда в живых остался только один Грант.

Нужно ли говорить, что лучше бы он остался там, вместе со своими товарищами? Повезло ему лишь тем, что его истребитель был неисправен, самого его серьёзно ранило - шею удалось вылечить только после множества операций - и его действия не были истолкованы как нарушение приказа. К тому же в точные подробности произошедшего в секторе никто не вникал - хватало тогда более срочных забот.

Ещё в медблоке, весь в холодном поту, ворочаясь и не засыпая, потому что перед ним стояли погибшие товарищи, он хотел сознаться. Хотел взять всю вину на себя. Он даже пытался сказать командиру, но в конце концов так и не решился на серьёзный шаг.

Лечение, большие дозы обезболивающих и успокоительных сделали своё дело. Он справился со своей совестью. Впрочем, так оказалось даже хуже. Лучше бы его тогда, по закону военного времени, просто казнили или сослали в дальний угол пространства, где он догнивал бы остаток своей недолгой жизни. Но нет. Его просто списали на менее ответственную должность по причине травмы. Это стало последней каплей. Окончательно запутавшись в себе и ситуации, в которой он оказался? Грант устроил пьяный дебош. Как будто бы мечтал, чтобы его казнили по закону военного времени. Если не за нарушение приказа, то хоть за разгул. Но и здесь жизнь как будто насмехалась над ним. Выгнали из флота окончательно. Выгнали с особой пометкой, но оставили в живых и при квалификации. Так что для гражданского флота, не выполнявшего ответственных задач, он по-прежнему оставался ценным специалистом. О прошлом никто не догадывался и не мог, а на особые пометки в деле смотрели чуть ли не сквозь пальцы - кто тут у нас без греха?

И здесь некогда боевой пилот неожиданно нашёл себя. Его навыков было более чем достаточно, а опыт не раз выручал. Не только его, но и его новых коллег. Конечно, здесь от Виктора Гранта не зависели жизни, но всё-таки. Или это лишь самооправдание? Может быть, это лишь отговорка, чтобы снять с себя ответственность? Он не оправдал оказанного ему доверия в прошлый раз и вот теперь решил от него полностью отказаться. Но ответственность есть всегда. Сейчас они оказались в ситуации, когда погибли люди. Он, Грант, спас только одного, и то неизвестно, сиганул бы Шиффер вниз или нет. А ведь он, Грант, чувствовал, что с Кроу что-то не так. И он, Грант, был достаточно близко к Лизи, чтобы понять, что и она в опасности.

Но что он сделал? Ничего. Когда он заподозрил что-то насчёт Кроу, то спокойно списал это на то, что складской специалист не слишком хорошо перенёс очередной прыжок через подпространство. И вот, на следующее утро они находят его в луже собственной крови. Уж после этого он должен был бы позаботится о Лизи, тем более, что не нужно было быть врачом или психологом, чтобы понять, что ей приходится здесь тяжелее всех. У Джен есть Ланд, а у неё должен был быть он. Но он не стал. Почему? Струсил. Как и тогда. Он побоялся сблизиться с ней, побоялся выставить напоказ их начинающиеся отношения.

Как тогда, при Этеоне, нужно было просто перестроиться, набрать скорость и в очередной раз вклиниться с фланга в наступающие боевые порядки Афтеронов. Но он не сделал того, что от него требовалось, ни тогда, ни сейчас. Не сделал, потому что струсил. Нет, он и в самый последний момент сделал вид, будто угрозы не существует, он лишь подбадривал Лизи, а нужно было серьёзно поговорить. Выяснить, что именно её тревожит и помочь ей. И опять здесь никто его не казнит и даже не накажет. Жизнь вновь насмехается ...

- Э-эй! - громче позвал Шиффер, - флотский!

- А! Что? - опомнился Грант и придвинулся к экрану терминала связи.

- Проверка связи, блин.

На изображении с камеры, расположенной в ремонтном блоке, был Шиффер, одетый в прилично запачканный рабочий комбинезон. Он пил воду из бутылки и невозмутимо смотрел на навигатора.

- У тебя всё в порядке? - спросил Грант.

- У меня-то да. Ты там как?

- В норме.

- Мне нужна твоя помощь. Спустишься?

- Хорошо.

Мысли, овладевавшие Грантом, не стали менее тяжёлыми из-за того, что он отвлёкся, но после встряхивания головы бороться с ними стало легче. Да, Лизи не вернуть, но его вина в этом не больше, чем у всех остальных. Она сама не открылась ему, а излишнее давление могло вызвать только отрицательный эффект, так что слишком сильно корить одного себя было в данном случае не совсем правильно.

Что же до хороших новостей, то Шиффер почти закончил ремонт внешнего контура силовой установки их корабля. Ему оставалось только поместить подпространственный двигатель на место. А для этого его сначала нужно было аккуратно передвинуть на соответствующий манипулятор робота. Лучше это было делать вдвоём.

- И мы сможем лететь? - спросил Грант, когда робот под чутким руководством Шиффера начал вдвигать часть двигателя в силовой отсек.

- Ещё полчаса, и об этом спрашивать буду уже я у тебя, - улыбнулся техник, - улеглась там буря или нет?

- Тогда я пойду следить, если я тебе больше не нужен.