У неё кроваво-красные глаза. И когда я говорю «кроваво-красные глаза», я имею в виду не только зрачки, но и белки глаз.

Глаза аномальных. И я – аномалия.

Такие, как я, рождаются крайне редко: примерно один на миллион. Вы скажите, что я особенная. Я бы согласилась с вами, если бы таких «особенных» ненавидело наше государство. По их мнению, мы будем представлять угрозу, если нас вовремя не поймать и не подчинить их воле. Они просто не знают нас. И не пытаются узнать.

Я быстро умываюсь и привожу себя в порядок. Глаза я прячу за специальными линзами – никто, кроме моей семьи, не знает, что я аномальная. Как только я узнала, кем являюсь, я пыталась носить обычные линзы, но они ничего не скрывали. Затем я начала носить солнцезащитные очки. Но если ты постоянно ходишь в таких очках, люди начинают задавать лишние вопросы, поэтому этот вариант тоже отпал. А потом папа принес эти линзы. Он до сих пор не говорит мне, что ему пришлось сделать, чтобы достать их. Да и я не уверена, что хочу знать.

Я спускаюсь вниз, где уже завтракает моя семья, и сажусь за стол.

─ Мол, - общается ко мне брат. – У меня сегодня в расписании есть история. Можешь сделать так, чтобы она прошла побыстрее?

─ Колин! – одергивает его мама.

─ Ты же знаешь, что твоей сестре запрещено пользоваться своими способностями, - соглашается с ней отец.

Каждый аномальный наделен сверхъестественной способностью. Моя заключается в том, что я могу управлять временем. Ускорять и замедлять, останавливать. Для этого мне просто нужно щелкнуть пальцами. Не спрашивайте, как это работает. Я все равно не объясню.

Аномальным (а особенно тем, о которых не знает правительство) строго запрещено использовать свои способности, если ты не хочешь, конечно, угодить в «специализированный лагерь, где из тебя сделают нормального человека». Брр, меня передергивает от одной только мысли об этом месте. К тому же, наши возможности не изучены до конца и могут выйти из-под контроля в любой момент, а это может быть опасно, но жизнь скучна без риска, так ведь?

Я незаметно подмигиваю брату, и он ухмыляется.

***

Машина моего лучшего друга Хантера уже стоит на подъездной дорожке нашего дома, когда мы с Колином выходим во двор. Мой брат забирается на заднее сиденье, я же сажусь вперед.

Хантер обменивается рукопожатием с Колином, а мне говорит:

─ Доброе утро.

─ Доброе, - киваю я и зеваю.

─ Опять не выспалась? – мой друг ухмыляется, выезжая на дорогу.

─ Как всегда, - отвечаю я.

Он бросает на меня короткий взгляд и качает головой.

─ Она опять допоздна читала, - сдает меня Колин.

─ Очередной любовный роман? – Хантер закатывает глаза.

─ Вы ничего в этом не понимаете! – я поворачиваюсь назад. – Никакой истории!

Брат скрещивает руки на груди и отворачивает к окну.

─ Причем здесь история? – спрашивает друг.

─ Я обещала помочь ему с уроками, - объясняю я.

Хантер начинает что-то говорить, но его перебивает объявление по радио: «Два человека, предположительно аномальные, попытались этой ночью ограбить магазин. Когда на место приехала полиция, преступникам удалось скрыться. Свидетели уже опрошены. Личности взломщиков устанавливаются».

─ Опять эти аномальные, - со злостью произносит Хантер. – Когда же их всех переловят?!

─ С чего они вообще взяли, что это были аномальные? – спрашиваю я. – Где доказательства?

─ А кто это еще мог быть? – спрашивает друг.

─ Обычные люди тоже способны творить зло.

─ Ты защищаешь аномальных, Малия? – я улавливаю нотку недоверия в его голосе.

Да, моё имя Малия. Аномалия Малия. Иронично, не правда ли?

─ Просто говорю, что нужно рассматривать всех людей, а не скидывать все на определенную группу.

─ Не могу поверить, что ты говоришь такое, - мой друг качает головой. – На такое способны только они. Обычный человек не стал бы таким заниматься.

─ Ты не можешь этого утверждать. Ты не знаешь аномальных, и на что способны простые люди.

─ А ты знаешь хоть одного аномального, чтобы сидеть и защищать их?

Вот и оно: мой лучший друг не знает, что я аномальная.

Я смотрю в зеркало заднего вида. Колин посылает мне сочувственный взгляд.

Я чувствую, как по моей щеке катится слеза, поэтому щелкаю пальцами и останавливаю время. Все вокруг замирает.

Я запрокидываю голову назад, закрывая глаза, и глубоко дышу, пытаясь остановить слезы. Я никогда не рассказывала ему о том, кем являюсь. Наверно, в этом моя ошибка: у лучших друзей не может быть секретов друг от друга, но Хантер всегда был враждебно настроен по отношению к аномальным. В этом нет его вины: нас с детства приучают, что аномалии несут за собой зло. Нас никогда не поставят во главе отдела, офиса, компании, а тем более государства (так что там об отмене школ?). Нас боятся абсолютно все.

Проблема в том, что мы боимся обычных людей намного сильнее. Они приносят в этот мир зла намного больше, чем мы.

Я давно должна была привыкнуть к комментариям Хантера, но с каждым разом это ранит меня все больше.

Когда-нибудь он узнает, кто я такая, и это, я уверена, разрушит нашу дружбу.

Качая головой, я пытаюсь избавиться от этих мыслей. Я пока не готова терять Хантера, поэтому должна собраться. Глубоко вздыхаю и смотрю в зеркало. Линзы на месте, но глаза чуть красные и опухшие из-за слез. Если я не буду смотреть на Хантера, то он не заметит этого.

Я щелкаю пальцами и быстро отворачиваюсь к окну.

─ Ребят, прекратите, - раздается голос Колина. – Вы не можете ссориться из-за этого.

Я чувствую на себя взгляд Хантера. Затем мой лучший друг говорит:

─ Прости.

Я киваю головой, продолжая смотреть в окно:

─ Все нормально.

Хантер вздыхает, но ничего не говорит. Он знает, что его слова задели меня.

Мы подъезжаем к школе. Колин сразу же выходит из машины, как только мы паркуемся. Я тянусь к ручке, чтобы открыть дверь, но Хантер останавливает меня:

─ Подожди, пожалуйста.

Я поворачиваюсь к нему лицом, ожидая, что он скажет.

─ Прости меня, пожалуйста, - он берет меня за руку. – Я не должен был говорить с тобой в таком тоне. Мне, правда, жаль.

─ Я знаю. Все хорошо.

─ Мир? – он сжимает руку в кулак, оставляя оттопыренным только мизинец, и протягивает в мою сторону. Я улыбаюсь от этого жеста: в детстве мы всегда мирились только так. Это наш священный обряд.

─ Мир, - я переплетаю свой палец с его.

Хантер улыбается в ответ, и мы выходим из машины.

***

День идет своим чередом. Мы с Хантером не вспоминаем утренний инцидент и полностью погружаемся в школьную рутину. Как только звенит звонок на третий урок, я быстро иду к классу Колина.

Подойдя к кабинету, я чуть приоткрываю дверь и смотрю в образовавшуюся щель. У него как раз история. Я улыбаюсь и щелкаю пальцами. Я выполнила его просьбу.

У меня же на третьем уроке физкультура, поэтому я разворачиваюсь и бегу в зал. Мне повезло: урок еще не начался, потому что Мистер Нильсон, как всегда, опаздывает, поэтому я быстро успеваю переодеться до того, как он дает команду построиться.

Сегодня мы играем в волейбол. Мой класс нехотя разделяется на команды и выходит на поле. Мистер Нильсон дает свисток: игра началась.

Давайте будем честными: я никогда не была хороша в играх с мячом. Это просто не мое. Я бы с удовольствием вместо этого пробежала кросс. Поэтому я не удивляюсь, когда мне в лицо прилетает мяч.

─ Мол, прости! – кричит кто-то из моих одноклассников.

Одной рукой я показываю большой палец, а другой потираю правую сторону лица. Как только я убираю руку, я понимаю, что правый глаз стал лучше видеть. Это означает только одно: я потеряла линзу.

Нет, нет, нет!

Я быстро накрываю правый глаз ладонью, чтобы никто ничего не увидел, затем прошу разрешения у Мистера Нильсона выйти из зала. Как только он дает добро, я пулей лечу в раздевалку. Я заранее знаю, что увижу в зеркале, но все равно вздрагиваю, когда вижу свое отражение: один глаз у меня голубой, а вот другой красный.