Я пыталась вспомнить, что было после туалета, но всплывали какие-то отрывки. Лиам, который душил меня, кричащий Джейми, нож у моего горла и холод... Но я ясно помнила, что всё это нечеловеческих рук дело. Какая-то чертовщина произошла на осеннем балу, и причиной этому я и Джейми.

В дверь палаты кто-то постучал. Я тихо ответила, чтобы входили. В палату зашел Джейми, одетый в бесформенную толстовку с капюшоном и джинсы. Вид у него был довольно помятый.

— Джейми? — удивленно спросила я. — Ты в порядке?

— Да, — сухо ответил он, не удосужившись взглянуть на меня. — Нам нужно поговорить, прежде чем я… неважно.

Я кивком указала на стул, рядом с моей кроватью, но Джейми проигнорировал меня, оставшись стоять возле койки.

— Это насчет бала, того, что там случилось.

Я кивнула.

— Мы ведь прятались в туалете, а потом убежали на парковку?

Джейми отрицательно покачал головой.

— К тебе завтра заглянут копы для допроса. Твои родители сказали, что ты ничего не помнишь, и попросили мне рассказать, что там было. Мы были в коридоре, разговаривали, ты это помнишь?

Я кивнула.

— Да, мы поругались, после чего я убежала в туалет.

— Нет, — Джейми покачал головой. — Мы были в коридоре, там я сказал, что ты мне нравишься и поцеловал тебя, а в это время в коридор вышел Лиам, и его это взбесило. После он куда-то убежал, а ты следом за ним, перед этим крикнув, что больше не хочешь видеть меня. И я ушел. Но я где-то выронил ключи от машины и пошел назад к школе и, подходя, услышал крики, после чего вызвал копов. Тебя нашли в туалете, тяжело раненную. Все те, кто был в зале, не выжили, он их убил из оружия, а потом сам застрелился.

Но… я абсолютно этого не помню. Я помню другое.

— Я не помню ничего из этого. Я помню, как пряталась в туалете. И как меня душил Лиам, на улице, после чего… — я проглотила собравшийся ком в горле. — После чего я помню, как он перерезал мне глотку, я умирала… я помню холод, помню, как жизнь меня покидала…

Я тихо всхлипнула.

— Это всё из-за лекарств, — холодно ответил Джейми. — У тебя ПТСР, и это нормально, когда в таком состоянии снятся кошмары.

Я отрицательно покачала головой.

— Джейми, я не дура, и я отчетливо помню, как меня душили!

Он пожал плечами.

— Как я и говорил, при ПТСР кошмары — это нормально. Тебе стоит пообщаться с психотерапевтом.

Я начала закипать. Почему он ведет себя как свинья?

— За что ты так со мной? Что я тебе сделала?

— Я выполнил просьбу твоих родителей и рассказал, как всё было, — не ответив на мой вопрос, Джейми продолжил. — Тебе решать, будешь ли ты говорить правду, или то, что причудилось твоему больному воображению. Прощай, Дейзи.

— Прощай?

— Да. Ты сама сказала, что не хочешь больше меня видеть, я выполняю твое желание.

— Но… я не хочу, чтобы мы переставали дружить! Я ляпнула со злости. Ты мне дорог и…

— Я сам тебя не хочу видеть, — холодно перебил меня Джейми. — Я уезжаю в другой город, я не могу тут больше находиться.

С этими словами, не обернувшись, он покинул палату, оставив меня в полнейшем одиночестве.

***

Через неделю родители забрали меня домой, потому что я больше не могла находиться в больнице. Ко мне каждый день кто-то приходил. Сначала копы расспрашивали, что случилось. Затем журналисты, которые пытались отхапать пикантные новости от первоисточника. А после…пришла мама Лиама и начала на меня орать, что я во всём виновата. Её, конечно, вывела охрана, но до слёз она меня довести смогла, я весь день не могла успокоиться. Пришлось даже вызывать психотерапевта, который еле меня успокоил.

И теперь я посещаю психотерапевта три раза в неделю, потому что мне снова и снова снится один и тот же сон: как меня душит Лиам, а затем перерезает глотку. И снова боль, кровь, холод… И Джейми, который кричит от досады и боли.

О, Джейми… я больше не слышала о нём. Всё, что я знаю, так это то, что он уехал в какую-то частную школу-пансионат, подальше от этого города. А мать его осталась тут.

В общем, не важно.

Зайдя в свою комнату, мой взгляд упал на зеркало у туалетного столика. Там было куча фотографий: я и Джейми в первом классе, я и Джейми на концерте, в парке, на его дне рождении, и моём, я и мои подруги на пижамной вечеринке, я и Лиам… Подбежав к столику, я сорвала все фотографии, порвала их и выбросила в мусорное ведро.

И тут мой взгляд задержался на шее. Ни одного следа. Не видно, что меня душили, или, тем более, перерезали горло. Чистая, белая шея. Сдуру я разбила зеркало вазой, стоящей на прикроватной тумбе. На шум прибежала мама.

— О Боже, милая, что случилось? — она посмотрела на пол, где было куча осколков стекла от вазы и зеркала. — Ох. Милая, давай ты спустишься вниз, а я тут приберу?

Я в согласии кивнула.

— Можно я пока буду спать в комнате Джоша?

Джош мой брат. Он уехал учиться в другой город, потому что у нас нет нормального колледжа. Он недавно уехал назад, так как приехал сюда, когда ему позвонили родители и сообщили, что со мной случилось. В общем, комната теперь пустует, а в своей я больше не могу находиться…

— Конечно, милая. Сколько тебе угодно.

Я с благодарностью кивнула и спустилась вниз. Пока спускалась, решила немного перекусить, поэтому пошла сразу на кухню, к холодильнику. Хотела выпить сока, и съесть мороженного. Но этого в холодильнике не оказалось. Но очень хочется… Решено, пойду в магазин, не сидеть же мне тут, в четырех стенах.

— Мама, пап, я в магазин, за мороженым! Крикнула я родителям, когда выходила из дома.

Не знаю, как они отреагировали, потому что я уже закрыла дверь и пошла быстрым шагом в сторону ближайшего магазина. Думала, пройду себе спокойно, но нет. Каждый прохожий пялился на меня, кто с сочувствием, кто со злобой. Со злобой, в основном, родители погибших детей.

Не выдержав этого больше, я развернулась и побежала назад домой. Добежав, я быстро заскочила в дом и направилась в гостиную, где сидели мои родители. Предстоял серьезный разговор. Пока бежала, я кое- что для себя решила. Я не могу больше здесь находиться.

Родители, как я и ожидала, сидели на диване и о чём-то разговаривали, но увидев меня, затихли. Видимо, говорили обо мне.

— Мама, пап, я тут кое-что решила… — начала я, присев на кресло, стоящее возле дивана.

— Да, милая? — спросила мать.

— Я хочу уехать жить к бабушке и дедушке, я не могу тут больше быть, — глаза предательски начали слезиться. — И учиться я больше тут не смогу. Все эти люди… он смотрят на меня с жалостью, а некоторые со злобой…

Родители переглянулись.

— Мы только что об этом говорили, дорогая. Тебе действительно лучше поехать к ним, там всё-таки небольшой городок… и психотерапевт сказал, что тебе не повредит смена обстановки.

Я удивленно осмотрела на них.

— Права? И никакого: «ты сильная и сможешь с этим жить»?

Они кивнули.

— Мы, если хочешь, поедем с тобой. Или мы могли бы переехать в другой штат…

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, я уеду одна. У вас тут работа, а Мейбл тут ещё учиться и учиться.

— Хорошо, милая, как пожелаешь.

Третьяна

«Аномалия»

Только рука друга может вырвать шипы из сердца.

Клод Адриан Гельвеций

На тумбочке настойчиво звенит будильник, вырывая меня из объятий Морфея.

Я вытягиваю руку, чтобы ударить по кнопке, и со стоном перекатываюсь на спину. Ненавижу будни.

Снизу доносится грохот посуды и шум телевизора: родители уже встали и собираются на работу.

Что-то ударяется об мою дверь.

─ Вставай! – кричит мой младший брат Колин, и я слышу, как он бежит по лестнице вниз. Боже, почему у него так много энергии по утрам? Где справедливость?

Я сажусь на кровати и потираю глаза. Если я когда-нибудь стану президентом, отменю школу, клянусь. Хотя мне просто надо наконец-то начать ложиться спать вовремя.

Я плетусь в ванную и встаю перед зеркалом. На меня смотрит девушка в коротких пижамных шортах и тонкой майке. Подтянутая, благодаря бегу, фигура. Волосы чуть ниже плеч. Шатенка. Слегка пухлые губы. Ямочка на правой щеке. Вы бы не заметили эту девушку в толпе. Если бы не одно «но»...