И вновь Фрайер показал знание неизвестных улочек Лондона. Лишь дважды им пришлось пересечь ярко освещенные авеню. Оба раза Фрайер выходил вперед убедиться, что их никто не заметит, прежде чем вести Яна в безопасную тьму по ту сторону улицу. Они добрались до станции Кинг-Кросс за сорок пять минут. Забавно, что Ян, бывавший здесь бессчетное количество раз по пути в Шотландию, все же не узнал ее.

Они свернули с улицы в длинный туннель. Несмотря на то, что туннель был хорошо освещен, его, тем не менее, использовали как уборную, и запах мочи был очень резок. Их шаги отзывались эхом, когда они шли по туннелю, и по лестнице в его конце, поднимались в большое помещение, заставленное обшарпанными скамьями.

Большинство присутствующих звучно храпело, растянувшись на скамьях, хотя некоторые сидели, дожидаясь своих поездов. Фрайер подошел к небольшому сигаретному автомату и, вытащив из кармана сигаретную металлическую коробочку, сунул ее в отверстие раздачи. Когда машина удовлетворилась мелочью, которую набросал в паз Фрайер, она коротко пророкотала и высыпала в коробочку несколько сигарет. Фрайер вручил коробочку Яну вместе с блестящей зажигалкой.

– На, покури. Постарайся выглядеть естественнее. Ни с кем не говори, о чем бы к тебе не обращались. Я возьму билеты.

Сигареты были марки, о которой Ян никогда не слышал, во всю длину на каждой из них стояли синие буквы «ВУ ДБЭЙН», и они трещали, как сухая солома, обжигая губы.

В зале ожидания происходило медленное движение людей – внутрь и наружу, но никто на них не глядел, похоже, в его сторону. Через каждые несколько минут громкоговоритель разражался нечленораздельными объявлениями. Ян принялся уже за третью сигарету и чувствовал легкую одурь, когда вернулся Фрайер.

– Дело в шляпе, кореш. Едем в страну скотов. Но сначала заглянем в сортир. Сморкалка у тебя с собой?

– В кармане, в сумке.

– Хорошо, вытаскивай ее сейчас, может понадобиться. Люди в этих поездах сидят рядом друг с другом и болтают, как старые бабы. А мы не хотим, чтобы ты разговаривал.

В комнате для умывания Ян съежился, увидев, как Фрайер открыл карманный нож с огромным лезвием.

– Небольшая хирургия, парень, для твоего же блага. Она поможет тебе выжить. Если ты сейчас оттянешь книзу нижнюю губу, я приделаю к десне небольшую штучку. Ты даже не почувствуешь.

– Болит чертовски, – сказал Ян сквозь прижатый к губам белый платок. Он осмотрел платок и увидел на нем пятна крови.

– Так и будет течь. Натуральная, красная. Если начнет подживать, достаточно приоткрыть кончиком языка. И время от времени сплевывай кровь. Будь бдителен. А теперь пойдем. Я понесу сумку, а ты держи у рта платок.

На платформу «Летучего Шотландца», оказывается, был отдельный ход, о котором Ян даже не подозревал и через который они прошли к хвосту поезда. Далеко впереди Ян увидел огни и портье, суетящихся возле секции первого класса, там, где он путешествовал всегда. Персональное купе, напитки из встроенного бара, если пожелаешь, затем крепкий сон и пробуждение в Глазго.

Он знал, что есть секция второго класса, потому что видел пассажиров, копошащихся среди остальных складных коек, терпеливо ожидающих на станции в Шотландии, когда высадятся пассажиры первого класса. Он никогда даже не подозревал о существовании третьего класса.

Койки были теплыми – вот и все, что он сказать о них. Не было ни бара, ни буфета, ни обслуги. Сиденья были сделаны из деревянных планок, рассчитанных на исключительно длительное использование, но ни в коем случае не для удобства или стиля. Ян ухитрился захватить сиденье у окна, так что смог привалиться к углу, положив голову на сумку с одеждой. Фрайер солидно опустился рядом, закурив, старательно пустил струю в сторону знака «НЕ КУРИТЬ». Остальные суетились, усаживаясь, но к тому времени, когда поезд плавно тронулся, сидели уже все.

Это было очень неудобное путешествие. Платок Яна был весь запятнан кровью, и он даже умудрился звучно харкнуть, следуя совету Фрайера. После этого он попытался уснуть, что было непросто, потому что яркие лампы горели над головой всю ночь. Вопреки опасениям Фрайера никто не заговорил с ним, даже не обращал на него внимания, даже не замечал его, после того как он продемонстрировал свой кровоточащий рот. Поезд грохал по стыкам, и он наконец уснул, и удивленно проснулся только тогда, когда его тихонько потрясли за плечо.

– Вставай и радуйся, старина, – сказал Фрайер. – Полшестого чудесного утра, ведь нельзя валяться в постели весь день. Давай позавтракаем.

Во рту Яна был ужасный привкус, небо болело, и тело сводила судорога от всенощного сидения на жесткой скамье. Но долгая прогулка по платформе на холодном воздухе разбудила его и вид окон буфета заставил его понять, что он голоден, очень голоден.

Завтрак был прост, но вкусен и сытен. Фрайер уплатил монетки за чай и полные до краев стаканы портриджа, и Ян осушил свой кубок залпом. Человек, одетый так же, как они, поставил на стол чашку чая и сел рядом с Фрайером.

– Рубайте, ребята, и айда за мной. Времени в обрез.

Они поднялись из здания станции на лифте, последовали за ним в молчании. Он быстро шагал в холодном рассветном тумане, вошел в здание неподалеку от станции и далее – бесконечные лестничные пролеты – неужели лифты всегда нуждаются в ремонте? – и в мрачную квартиру, которая, если не учитывать большого количества камней, была бы дубликатом той, которую они посетили в Лондоне. Ян встал у раковины и побрился древней бритвой, пытаясь обойтись минимальным числом порезов, затем вновь надел свою одежду. Надо признать, с чувством облегчения. Он старался не задумываться о том, что если он испытывал неудобство в этом одеянии, в этом окружении, хотя пробыл в них в течение всего лишь одного дня – какова должна быть жизнь в таких условиях? Ян устал, думать об этом становилось все неприятнее. Двое мужчин смотрели на него с явным равнодушием. Фрайер взял его ботинки – темные глянцевые ботинки, в которых он работал.

– Ну что ж, неплохо, кореш. На танцы в них, конечно, не пойдешь, но для улицы – то, что надо. А я получил сообщение, что некая персона будет ждать тебя в вестибюле «Каледонского отеля». Если последуешь за нашим другом, он прямиком тебя туда доставит.

– А ты?

– Никогда не задавай вопросов, кореш. Но я буду дома, как только управлюсь. Очень уж холодно тут, на севере. – Улыбка его показала множество потемневших зубов. Он взял ладонь Яна. – Удачи.

Ян вышел вслед за проводником на улицу, оставив между ним и собой добрых двадцать метров. Солнце уже растопило туман, и холодный воздух был хорош. Когда они подошли к «Каледонскому отелю», человек пожал плечами, но вошел. Ян протиснулся во вращающуюся дверь и увидел Сару, сидящую за пальмой в кадке и читающую газету или делающую вид, что читает, потому что прежде, чем он успел подойти, она встала, вышла из-за стола и остановилась перед ним, очевидно не заметив его, затем вышла в боковую дверь. Он пошел за ней и обнаружил, что она ждет его за углом.

– Все устроено, – сказала она, – все, кроме лыж. Тебе придется сесть на поезд в одиннадцать утра.

– То есть времени достаточно, чтобы походить по магазинам. У тебя есть деньги? – Она кивнула. – Хорошо. Тогда вот что мы сделаем. Я думал об этом всю ночь, благо возможность для этого была.

– Да, во втором классе. Там было сносно.

– Хорошо. Нам предстоит посетить три магазина, три единственных в Эдинбурге места, где торгуют хорошим лыжным снаряжением. Мы лично будем делать покупки через кассу, чтобы не осталось записи об использовании кредитной карточки. Меня там знают, я скажу, что потерял карточку в поезде, и понадобится не менее часа, чтобы получить новую, так как купить я хочу сущие мелочи. Я знаю, это сработает, потому что несколько лет назад такое со мной уже было. Они возьмут деньги.

– Такое может сработать раз, но не два. У меня есть карточка на вполне надежный счет, хотя указанной в ней персоны не существует.

– Так даже лучше. Ты будешь покупать дорогостоящие предметы, такие, как батареи с большим запасом энергии и два компаса. Хочешь, я напишу тебе все, что понадобится?