— Кому нужна квартира? Вам? — спросила хозяйка Богдана. — Или вам? — Тэкля прекрасно знала, что мастер живет не первый день в деревне и речь идет не о нем.

— Извините. Пойдем, Иванович, — сказал мастер.

— Почему же мне и не взять. Деньги нужны. Да и парень будто бы неплохой. — Тэкля подошла к Богдану, заглянула ему в глаза. — Беру его. Вот эта комната твоя.

— Как, Иванович? — спросил мастер у Богдана.

— Остаюсь.

— Тогда я пошел к ребятам. После обеда ожидаем и вас.

Закрывая дверь, Иван Александрович увидел, как Богдан сел за стол. «Посмотрим, будет не в ту сторону править — поеду к начальнику управления. Ребята только жить начинают, никому не позволю их портить», — думал мастер.

На флоте он воспитывал матросов, учил крепко стоять на палубе и не бояться шторма. Когда увольнялся, решил пойти на какой-нибудь завод дежурным электриком. Смену поспал в цехе, а две или три — как устроишься — дома: занимайся своим делом. Дали ему неплохую пенсию, оставили квартиру в южном приморском городе. Детей у них с женой не было. Возвращаясь из далекого похода, он всегда искал глазами на пирсе и свою жену. Только за все время она встретила его несколько раз. Она работала в театре, гордилась этим и очень жалела, что Иван Александрович не офицер.

По ночам ему снилось море и корабль, шторм. Через неделю он лег в госпиталь, а когда вернулся домой, квартира была пуста. Даже его вещей не было в шкафу. Висела только морская форма. Два дня с утра до вечера с соседом-рыбаком он ремонтировал квартиру. На третий день принял ледяной душ и собрал чемодан. Квартиру он сдал в КЭЧ и первым поездом поехал в родные места. В райкоме партии, куда Иван Александрович пришел стать на учет, ему предложили должность мастера в училище. Он понимал, что ему повезло: здесь были такие же новобранцы, как и на корабле, и их надо было учить жизни. Однако на флоте проще: приказ начальника — закон для подчиненного. А здесь…

Мастер не зашел на свою квартиру, а пошел напрямик через поле к складу. Около дверей горел костер, на ящиках сидели Николай Макарчук и Василь Криц. Они готовили для столбов арматуру. Два полных ящика уже стояли в стороне.

— Устроили начальника на квартиру? — спросил Макарчук.

— Устроил.

— И где это нам его нашли? — спросил Криц.

— Вы работайте лучше…

— Много денег получим? — Макарчук издалека бросил изолятор в ящик.

— Что это такое? — Мастер достал разбитый изолятор из ящика и положил рядом с Макарчуком. Тот виновато опустил голову.

— Еще привезут, — вступился за товарища Криц.

— Шутишь?

— Серьезно. — Криц широко поставил ноги и поднял голову. Вызов или игра были в его поведении, Иван Александрович не понял. Он внимательно посмотрел на парня. Были учащиеся, которые нарушали дисциплину на занятиях, не поддерживали порядок в общежитии, и мастер занимался ими. Значит, часть группы вышла из-под его внимания. Фамилии, имена, откуда родом, отметки — вот и все, что он о них знает.

— Каждый изолятор стоит денег, — сказал мастер. — И он должен быть установлен на столб, а не гнить в земле, куда вы зароете эти осколки.

— Жизнь сложная штука! — подняв палец, сказал Криц. — Я, например, не хотел идти в училище, но заставила мать. Ей кажется, что здесь из меня сделают спеца, а я знаю: ничего не выйдет.

— И чем же ты хочешь заниматься?

— Нет времени, нам надо работать.

— Я помогу вам. — Иван Александрович нашел пустой ящик и сел на него. — Мне интересно будет все, что ты расскажешь.

— Пожалуйста. Монтажником работать не буду. Диплом училища не повредит. Пойду в армию, а после устроюсь торговать пивом. За день двадцать-тридцать рублей чистых только на пене. Мужики пьют водку или винцо — бутылку мне. Еще пять. В месяц буду иметь левой ногой семь кусков. Зачем мне этот монтаж?

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Иван Александрович.

— Сосед работает в пивбаре. Все, как есть, мне рассказал. Посмотрели бы вы, как он живет: цветной телевизор, джинсы лучшей фирмы, машина… Короче, что душе угодно, то у него и есть.

— Послушай, Василь, — мастер подвинул свой ящик ближе к ребятам. — Ты когда-нибудь сделал скворечник или посадил дерево?

— Зачем мне это? — улыбнулся Криц. — Пускай это дураки делают.

— Сам ты дурак, — вдруг выкрикнул Макарчук. — Пиво, джинсы… Видел я таких стиляг.

— Ты слишком умный, — Криц усмехнулся…

Во второй раз мастеру подумалось: не надо было работать в училище. Зимой он узнал, что самый маленький ростом в группе, веселый мальчик Мишка Бордовский украл у своего товарища Николая Макарчука деньги. Эта неприятность взволновала Ивана Александровича. Ему было жаль заплаканного Бордовского, который воспитывался без отца и был одет хуже других, но он велел провести собрание группы. Приехала Мишкина мать, плакала, просила не исключать сына из училища. И в конце концов он купил ей билет на автобус, потому что женщина свои деньги отдала Макарчуку и не было на что ехать назад. А теперь этот здоровяк Криц, которому надо работать за троих, объявил, что торговля пивом — его цель.

Когда ехал с ребятами в эту деревню, подумал, что хорошо было бы досрочно, как говорил начальник управления, поставить линию. Тогда бы они доказали, что лучшей группы в училище нет. Кроме того, напряженная работа сближает, цементирует людей.

Иван Александрович старательно изучил проект линии и теперь, не глядя в него, мог сказать, где надо вырубить деревья, за какой горкой повернуть налево или направо. С Федором Розумом и Третьяком они пешком прошли всю трассу. По дороге он успокаивал ребят, что ничего страшного нет — сделают. А вечером, на квартире, Иван Александрович почесал затылок, так как до этого не представлял сложности строительства.

В училище были мастера поопытнее, для них практика — что-то вроде отдыха. Вернувшись домой, они рассказывали в перерывах между занятиями о разных приключениях. Иван Александрович удивлялся: где они находили время на это? Один из «зубров», по кличке Принц, посоветовал ничего не принимать близко к сердцу. «Если этот человек может воспитывать специалистов, то я с моим флотским опытом не пропаду и буду работать немножко лучше, чем он, потому что мне не все равно, что делает мой ученик».

От Крица и Макарчука Иван Александрович пошел на линию. Федор издали приметил мастера. Тот шел по целине, будто трактор, прокладывая дорогу, и вся его крупная, но аккуратная стать, казалось, была переполнена силой.

Ребята очищали столбы от снега, связывали их с бетонными пасынками. Дело постепенно двигалось. Мастер прикинул: прошли уже не менее трех километров.

— Мало нас на такую линию, Иван Александрович, — сказал Третьяк. — Почти не курим, а сделали не очень… Этак мы и к осени не закончим.

— Начальник управления говорил, что попозже приедут еще две группы учащихся. Но неужели мы такие немощные? Теперь и бригадир у нас есть.

— Без него тоже сможем. — Яков потянул себя за волосы. — Ну и что, что рыжий? Кому от этого плохо?

— Не злись. Поживем — увидим, — успокоил его Федор.

— Я не злюсь… — Яков взял лом, подсунул его под столб и перекатил к бетонному пасынку.

Ребята снова взялись за дело, и мастер, постояв немного около них, пошел дальше по линии.

3

К концу дня мастер попросил Федора зайти к нему на квартиру. Розум переоделся, съел немного оладий с кислым молоком и вышел из дому. Два дня лежал снег, и все привыкли к нему, будто не стояла уже весна. Теперь магистраль была чистой от снега — разбили машины, и он растаял. Перед мостом, в конце улицы, темнело несколько фигур. Показалось, что среди них мелькнула знакомая. Федор зашел в магазин. Ему нужны были ручка и бумага. Продавщицу звали Татьяной. Он как-то разговаривал с нею, и она пригласила его на танцы в соседнюю деревню, где был Дворец культуры. Федор тогда отказался, а она смеялась и говорила ему вслед: «Что, испугался, маменькин сынок?»