— И потому тоже, — ответила Анне.

— А если я вдруг начну пить молоко, а ты вдруг ни с того ни с сего не выпьешь больше ни капли! — спросила Кадри.

— Тогда ты будешь ты потому, что ломаешь свои игрушки, а я не ломаю, — решила Анне.

— А если я вдруг перестану ломать свои игрушки! — спросила Кадри.

— То ты будешь уже немножко как я, — ответила Анне.

— А если я буду пить молоко и не буду ломать игрушки и буду делать все, что ты велишь, тогда мы скоро станем одинаковыми, — сказала Кадри.

— Как это одинаковыми! — спросила Анне.

— Ну, так — мы делаем все очень хорошо, одинаково хорошо слушаемся, одинаково одеваемся, и я немного потолстею, а ты немного похудеешь, — сказала Кадри.

— Тогда лица тоже станут чуть-чуть одинаковыми, правда! — заметила Анне.

— И если к нам придет жить какая-нибудь девочка, она тоже должна будет убирать за собой свои вещи, как мы, и тогда она тоже скоро станет немножко похожа на нас, — сказала Кадри.

— А если придет еще одна девочка, а потом еще одна, то скоро все мы будем одинаковыми, что ли! — спросила Анне.

— И тогда я не узнаю тебя, а ты не узнаешь меня, — сказала Кадри.

— Нет, я узнаю, — сказала Анне.

— Я тоже узнаю, — сказала Кадри.

— Тогда хорошо, — заметила Анне.

— Да, тогда хорошо, — повторила Кадри.

Анне изо всех сил нажимала на звонок и вообще была ужасно растеряна. Она уставилась на Кадри. На шее у Анне, на тесемке, болтался ключ от квартиры. Будь он в другом месте, она бы его уже давно потеряла. Анне с оторопелым видом смотрела на Кадри, а затем выпалила:

— Тызнаешьчтоящерицынаширодственники!

— Входи и закрой дверь, а то простудишься, — сказала Кадри.

Анне закрыла дверь.

— Что ты сказала о своих родственниках? — спросила Кадри.

— Ящерицы и твои родственники тоже! — воскликнула Анне. — Я только что слушала радио, и там сказали, что сперва было большое море, а потом из моря вышли рыбы и стали жить на суше и…

— Ну да, — сказала Кадри. — Я точно знаю, что человек произошел от обезьяны.

— Я тоже знаю, — ответила Анне. — Но до этого были еще такие большие ящерицы, как дом, а потом появились всякие другие животные.

— И тогда с дерева слезла обезьяна, и из нее получился первый человек, — сказала Кадри. — Что в этом такого нового, про это каждый ребенок знает. Идем, я покажу тебе лучше новую книжку.

— А почему из этих рыб не получились ящерицы сразу в воде! Почему им надо было прежде вылезти на сушу! — допытывалась Анне.

— Ни одна рыба не может жить на суше, — сказала Кадри.

— Но ведь по радио говорили, — сказала Анне.

— Может, это по радио рыбы живут на суше, — заметила Кадри, и Анне снова оторопело посмотрела на нее.

— Чего ты! — спросила Кадри, но тут же сама поняла — они открыли дверь в комнату отца, чего вообще делать не смели. Думать было уже поздно, потому что обе стояли в комнате отца и, кроме них, там стоял еще большой аквариум, и в нем те, кто в свое время вышли из воды на берег и превратились в ящериц величиной с дом, а потом явились обезьяны, и одна обезьяна слезла с дерева.

Анне посмотрела на Кадри, а Кадри на Анне.

Может, попробуем с одной! — спросила Анне.

— Со всеми нам и нельзя пробовать, — сказала Кадри, и голос ее был чуть-чуть не такой, как обычно.

— Боишься! — спросила Анне.

— Боюсь, — ответила Кадри. — Боюсь, что если из них получатся ящерицы величиной с дом, то они здесь не поместятся.

— Тогда попробуем только с одной, — решила Анне.

— Возьмем самую маленькую, тогда и ящерица получится поменьше, — сказала Кадри.

Рядом с аквариумом на полке стояла банка с кормом для рыб и какая-то штука, похожая на поварешку, чтобы ловить рыбок, они выловили одну. Маленькие рыбы оказались самыми шустрыми, и они обе вымокли, прежде чем поймали рыбку.

— Положим ее на стол, — сказала Кадри.

— Положи ее лучше на пол, а то потом ящерица не сможет слезть со стола, — сказала Анне.

— Слезет, — заверила Кадри, однако взяла рыбку и положила ее на ковер.

Рыбка немного потрепыхалась на ковре, а потом затихла. Они присели рядом с ней на корточки и стали ждать, но рыбка не шевелилась, и вообще ничего не произошло.

— Может, ты мне наврала! — спросила Кадри.

— Как это я наврала, если по радио говорили, — ответила Анне и надулась.

Они сидели на корточках до тех пор, пока не заныли ноги, и Кадри сказала:

— У меня, кажется, ноги затекли.

— У меня, кажется, тоже, — сказала Анне, и они стали взад-вперед бегать по коридору.

— А вдруг рыба умерла! — на бегу спросила Кадри и остановилась. Она вовсе не хотела останавливаться, но подумала, что отец скоро придет домой, и если к этому времени ничего не случится, то потом уж точно может случиться.

Они снова подошли к рыбке, но та не двигалась, и ковер в том месте, где она лежала, слегка промок.

— Может быть, ее надо снова положить в воду! — спросила Анне, и теперь у нее тоже был немножко другой голос, чем обычно. Такой голос, словно случилось что-то плохое.

Рыбка плюхнулась обратно в воду, но не поплыла. Она покачивалась на одном месте, брюшком кверху.

— Слушай, я лучше пойду домой, — сказала Анне и взялась за ключ.

— И я с тобой, — сказала Кадри. Ей не хотелось оставаться одной с этими рыбами.

— Пошли, — сказала Анне, и Кадри сняла с гвоздя в коридоре свой ключ на тесемке, и они вдруг очень заспешили.

Скоро пришел домой отец и позвал Кадри, которая была у Анне, и Кадри рассказала ему о радиопередаче, и они посмотрели на мертвую рыбку. Отец поругал Кадри, только не очень, и сказал, что они неправильно поняли эту передачу. Что все это было очень-очень давно и не так просто. И что его рыб во всяком случае надо оставить в покое, и вообще он не знает, когда, наконец, эти девочки станут людьми.

— А обезьяна из зоопарка тоже может слезть с дерева и стать человеком! — спросила Кадри, и отец ответил, что не может. Кадри же сказала, что человек произошел от обезьяны, это все знают. Тогда отец сел в кресло, посадил Кадри рядом с собой и долго рассказывал ей, как на самом деле на земле появился человек.

Это был очень длинный и трудный рассказ, и Кадри проголодалась. Она хотела пойти к Анне и рассказать ей все, но мама позвала их ужинать, и отец сказал, что, когда они пойдут в школу, то поймут!

Кадри вздохнула, и они пошли на кухню.

— Скоро мы пойдем в школу, — сказала Анне. — А сейчас сделаем так, будто мы уже один раз побывали в школе.

— В школе! — спросила Кадри и задумалась.

— Что тут думать, ведь это так просто, — сказала Анне.

— Школа, что ли! — спросила Кадри, продолжая о чем-то думать.

— Школа, конечно. Надо только красиво одеться, надеть на спину ранец, захватить цветы и взять с собой маму, — объяснила Анне. Ей не терпелось поскорее начать играть.

— Я не знаю, — сказала Кадри. — Я, наверно, не сумею.

— Что ты не сумеешь? — спросила Анне, она не совсем хорошо поняла, что хотела сказать Кадри.

— Ходить в школу. Дорогу туда я знаю и знаю школу. Но, наверно, ничего не сумею там делать.

— Милая моя, — всплеснула Анне руками. — Милая моя, ты же умеешь читать и рисовать. Что тебе еще надо!

— Я умею немного писать и считать тоже, — сказала Кадри. Но там надо уметь еще вести себя. И ты сама сказала, что надо красиво одеться.

— А как же, — сказала Анне.

— У меня нет таких красивых вещей, — сказала Кадри и стала теребить подол платья. — У меня нет красного платья до полу, какое было на Регине в день рождения, и такой прозрачной кружевной блузки к брюкам, какая была в Новый год на Марине, у меня тоже нет.

— К счастью, брюки мне не идут, — сказала Анне и с облегчением вздохнула. И затем спросила: