Слуги внесли щи горячие, а потом – барана, жаренного на вертеле. Когда же и он почти подчистую обглодан был – кур жареных да гуся, истомленного в печи – с яблоками.

Наелись от пуза, напились до беспамятства. «Уставших» слуги бережно уносили в комнату по соседству, укладывали на лавки.

Пир долго длился, Федор Иванович устал уже. Хозяин, князь Олег, приметил, дал знак. Чашник Юрий бережно, под локотки, со всем почтением проводил князя Федора в отведенные ему покои, раздеться помог, пока девка из прислуги кровать разбирала да подушки взбивала. Спать уложила, пожелав спокойной ночи. Давненько Федор Иванович так сладко не спал – пьяненький, без забот и с ощущением покоя и безопасности.

Утром стук осторожный в дверь раздался, вчерашний чашник Юрий вошел, за ним – слуга.

– Доброго утречка, князь. Поправиться не желаешь?

Кивнул Федор Иванович – голова и в самом деле слегка не своя была.

– Пиво есть холодное, квасок. И рассольчик ядреный, из-под огурца, да со смородиной! Али вот еще бульончик горяченький!

– Рассолу, – просипел князь.

Слуга ловок на стол поднос водрузил, из горшочка в кубок рассола налил – с листами смородины. Выпил князь, посидел немного на кровати – в голове проясняться начало.

– Теперь пива плесни.

Слуга того и ждал, полный кубок поднес. Федор Иванович выпил не спеша, смакуя каждый глоток – уж больно пиво вкусное было, прохладное, язык щипало.

Пока слуга помогал обуваться, голову совсем отпустило. Даже приметил князь, что сапоги начищены. И когда успели?

Тот же слуга одеться помог. Чашник Юрий рядом стоял, сдувал невидимые пылинки с одежды князя.

– Завтракать пора, князь, уже стол готов.

Стол внизу, в трапезной, был накрыт, и, хотя и был значительно скромнее вчерашнего, отведали каши по-гурьевски да судачка заливного, да узвара с пряниками печатными.

Из бояр только ближние были, потому народу немного собралось, человек десять.

Поснедав, все поднялись в кабинет Олега Ивановича и уселись в удобные кресла друг против друга. Понемногу разговор начался – пока ни о чем: о слухах за князей Муромских, об Ольгерде.

– Так ты чего, Федор Иванович, ко мне пожаловал? Для дани рано, а видно, гложет тебя чего-то…

– Ты сам знаешь, Олег Иванович, что басурмане едва не каждый год набеги на Русь делают. Думаю, и нынешний год исключением не будет.

– Есть основания так думать?

– Лучше бы их не было. Две недели тому обоз купеческий в Ельце был, из Кафы шел. С виду вроде и не татары. Купчик там один был – уж дюже любопытный: вдоль стен крепостных прошел, воротами изнутри поинтересовался. Думаю, лазутчик, сведения перед набегом собирал. С тем обоз и ушел.

– Похоже на то. Хотя все купцы в той или иной мере лазутчики. Когда в землях чужих бывают, узнают – крепко ли правитель на троне сидит, много ли противников у него среди боярства, сильны ли деньги, да есть ли урожай, да каков он, да могучая ли рать? А по возвращении в свои страны правитель через людей доверенных купцов опрашивает. Завсегда так было. Только мы гадать не будем. Сейчас Ивана Мирославича позовем, он нам все и обскажет – он недавно в Орде был, у родителей.

Федор Иванович знал, что князь Рязанский зятю своему шибко доверяет. Иван Мирославич – татарин крещеный, в Орде его Салахмиром звали. В свое время, когда Владимир Пронский трон рязанский занял, он привел дружину свою в Рязань и помог Олегу Ивановичу престол отеческий вернуть. С тех пор они и породнились и верили друг другу безоглядно.

Слуга ушел за зятем Олега, и в комнате повисло молчание.

Вскоре явился Иван. Одет он был по-русски – в рубахе и штанах, однако лицом – вылитый татарин: узкие глаза, жиденькие вислые усы, редкая бородка. Известно ведь, у татар волосы на лице редкие и растут плохо.

Приложил татарин руку к сердцу, поклонился князьям.

– Садись, зять любимый! Разреши наш спор. Вот Федор Иванович опасается, что нонешним летом набег ордынский будет. Ты недавно от родичей вернулся, изнутри все видел, верю я тебе, как себе. Вот, разреши наши сомнения и тревоги.

– Неспокойно в Орде – это правда. Тохтамыш приказал войска собирать, смотр проводить. Только на Русь они не пойдут.

– А куда?! – разом выдохнули оба князя.

– Я планов Тохтамыша не знаю – не та величина. Но в Орде говорят – война с Аксак-Тимуром будет.

– Кто такой? Не слыхал никогда!

Олег Иванович откинулся на спинку кресла.

– Его еще Железным Тимуром называют. В Орде говорят – приютил он молодого Тохтамыша когда-то, даже воинов дал. Друзьями были, а потом Тохтамыш в силу вошел, да и напал на владения Тимура, за что Тимуром был бит дважды. Неверный друг хуже собаки! – неожиданно вскричал крещеный татарин. Видимо, он имел основания не любить Тохтамыша.

– Ты погоди о Тохтамыше, ты о Тимуре расскажи, – перебил его Олег Иванович.

– Немного я знаю, не был в тех краях – далеко очень. Знаю, что столица Тимура в Самарканде, что армия велика и сильна, многие государства покорил он, к покорности привел. Все.

– Немного. А чего о Тимуре мне не сказывал?

– Чего говорить попусту? Где Тимур и где Рязань? Он и на земле Орды-то никогда не был, а от нее до Руси еще далеко. Нет, не дойдет. Да и чего ему здесь делать? Он врага своего, хана Тохтамыша покарать хочет.

– Тогда другое дело. Ты из Венева вернулся?

– Из него.

– Чего про Москву слыхать?

Три года назад Василий Дмитриевич присоединил к себе Нижегородское и Муромское княжество. Но о том, князь, ты уже ведаешь. Сейчас спит и видит, как бы Устюг, Вологду, Бежецкий Верх да земли Коми присоединить.

– То мне ведомо, – вставил Олег, – да руки у него пока коротки.

– А еще говорят, в Москву мастер, Феофаном кличут, по приглашению Василия приехал. Будет кремлевские храмы расписывать. Кто его работу в Благовещенском Соборе видел – восхищается: больно благолепно.

– Хм, интересно. Посмотрим, какой он мастер. Может, в Рязань потом переманим – чужеземцы деньги любят.

– А еще – первенец, сынок у Василия с Софьей родился, Юрием назвали.

– Слышал, посольство небольшое уже отрядил с подарками да поздравлениями. Еще что?

– Все, князь Олег Иванович.

– Спасибо, Иван Мирославич.

Зять княжеский откланялся и ушел.

– Ну, довольна твоя душенька, Федор Иванович?

– Да, успокоился немного.

– Так что отстраивайся; лето спокойное ноне будет, лишь бы Москва смуту не затеяла. А не попариться ли нам в баньке, Федор свет Иванович?

– За приглашение благодарствую, да дома дел полно. Пожалуй, поеду я.

– Ну, как хочешь. Как говорится, хозяин-барин.

Слуги оседлали лошадей и вывели их из конюшни. Обнялся князь Федор Иванович с Олегом Ивановичем, расцеловался, сел в седло и выехал со двора. Вслед за ним вывели под уздцы своих лошадей со двора дружинники, вскочили в седла, и кавалькада чинно выехала из города. Простой люд, показывая пальцем на княжий выезд, кричал:

– Гляди, гляди, князь Елецкий!

Не знал тогда Федор Иванович, что это была его последняя встреча с Олегом Рязанским.

Выехав за ворота, они взяли с места в карьер. Гнали лошадей, гикали да свистели весело. Князя Елецкого охватил молодецкий задор. Настроение князя было великолепным, страхи его и опасения напрасными оказались.

Белой Ордой правил хан Тимур-Мелик, отличавшийся многочисленными слабостями и пороками. Поддержки среди огланов и беков он не имел, потому Тамерлан счел возможным дать Тохтамышу войско и отправить его на поколение ордынского престола.

Столицей Белой Орды был город Сыгнак. И весной 1378 года под напором войск Тохтамыша Сыгнак пал.

Прибрав к рукам восточную часть Орды, Тохтамыш с войском вторгся в западную часть, где хозяйничал темник Мамай, прав на престол не имевший, ибо в жилах его не текла кровь Чингисхана.

Для Мамая же год этот случился роковым. Вначале он потерпел жесточайшее поражение от князя Дмитрия с его союзниками на Куликовом поле и отступил с остатками войска, чем воспользовался Тохтамыш. Он напал на дезорганизованные остатки войск Мамая у реки Калки и разбил его. Так Тохтамыш, сын Туй-Хаджи-Оглана, пришел к власти, став ханом Золотой Орды, хозяином улуса Джучи. Он принадлежал к потомкам Тукай-Тимура, тринадцатого сына Джучи. Отец его, правитель Мангышлака, был казнен за неповиновение Урус-хану. Несовершеннолетний Тохтамыш бежал в Чагатайский улус, к Тимуру. С этого началось их знакомство.