IV. Кошачье оправдание, или О том, что однообразие бывает утомительно Кошка на лапки присела, Грустно в раздумьи пропела: «О, милый Коташа, куда Ты в задния шел ворота?» И Кот, посмотревши лукаво, Хвостом показал ей на право, И громко мяукнул в ответ: «Туда – вон, к Маруське, мой свет!» – «О, варвар ты!» – Кошка вскричала, – «Еще ли любви моей мало? Признайся по правде себе, Чего не достало тебе! Чем кошки другие не то же, – Что разве не много моложе; А шерсть ведь не мягче моей, И голос ни-чем не звучней…. Да станет ли кошка иная Ласкать так тебя, припевая Все то, что лишь нужного есть, – Не пить без тебя и не есть? Одна лишь я, дура, далася, Невольной любви предалася, – И вижу твой ветреный прав, А все ты мне кажешься прав! Скажи лишь, чего тебе надо, – Всем другу я жертвовать рада; – Ты знаешь, что нежный твой взгляд Милее мне даже котят!..» – «Эх, милая!» – Кот отвечает. «Нежна, молода ты, всяк знает; Да мясо, все мясо, друг мой! – Захочешь и рыбки порой!.. Одни все и те же ухватки, От ревности вечно нападки, Цвет шерсти все тот, все один – Наводят томительный сплин. И, право, лишь для развлеченья Отправишься на посещенье, – А после к тебе же придешь, За тем, что милей не найдешь!» V. Собачьи наставления, или О том, что в юности чувства часто бывают обманчивы
(Идиллия) Собака возрослая с собачкой молодою, Лежа на солнышке, в гостинной на окне, Желая ей внушить путь истинный к покою – Разумно повела с ней речь о старине: «Послушай, милая Нарцизка! Я расскажу тебе кой что: Как счастье кажется к нам близко, – А между тем несчастье то!.. Коль сердце с страстью сдружилось, Смотри, как раз придет беда!.. Вот что со мною приключилось, Когда была я молода: Я возросла в богатом доме, Хозяин мой был господин, И не было собак окроме, – Как я, да Жучка был один. Он был уж взрослая собака, А я была еще щенком; Согласию жили мы однако, Играли весело вдвоем. Да раз заметили проказу, – Я стала через чур вольна; Меня посекли…. Видно с глазу, Была с неделю я больна. Ему надели цепь на шею И привязали к конуре…. Как цепью он гремел своею Меня увидев на дворе!.. Так с год мы прожили мятежно, Напрасно прошлой ждя поры, Довольствуяся взглядом нежным – Я с окон, он из конуры. Но скоро вовсе разлучили Нас так, что свидеться навряд: Меня модистке подарили, – Его свели в Охотный-ряд. Со мной сдружили собачонку…. Такая дрянь, хилей меня! Мы грызлись с ней; но по маленьку К своей судьбе привыкла я. Что год, щенят мы припасали, Ласкали нас во всем дому; Щенят уж больше не бросали, А раздавали кой кому. Вот раз, с хозяйкою моею Куда-то в гости мы идем, – Бегу я резво перед нею…. Дай заверну в чужой, мол, дом – Из любопытства…. Двор укромной, Травой зеленою порос; Взбежала я, – как вдруг огромный Приподнялся дворовый Пес…. Как звякнул цепью, как залился Я, просто, так и обмерла! Пот с кожи градом покатился, – Не помню, как с двора ушла!.. И ты представь же, изумленье Какое овладело мной: Пес этот страшный, – о, явленье! – Был прежний, верный Жучка мой…. Как изменилась в нем натура!.. Его едва узнала я: Шерсть вся копром, худая шкура И морда точно не своя! Вот, хвалят волю молодую; Как я могла несчастна быть!.. Я удивлялась, как такую Могла собаку я любить!.. Твой возраст юный, пылкий, – часто Он будет страстью возмущен: Ты не смотри, что пес мордастой, Да может быть дворняга он!» Собака взрослая с собачкой молодою Беседовала так о прошлом, о былом; Но удалось ли ей беседою прямою Страсть злую упредить – не ведомо о том. VI. Месть мухи, или о том, что не надо радоваться погибели врага (Баллада) В темной кухне, вблизи ночника, От которого кухня коптела, Вдалеке шелестило слегка И потом будто что-то взлетело…. Близь шестка Муха мрачно сидит, На горшок взгромоздившися сальный; Нет да нет, на ночник поглядит, Повертит головою печально; Иль передния лапки потрет, Поерошит немного головку, И промолвит: «Сестрою зовет, А плутует со мною как ловко…. Я не первый заметила раз: Дворня чаю лишь только напьется, Пир горою бывало у нас, Всякой вдоволь тут крох наберется; – А попробуй, теперь, оплошай, Опоздай хоть минутой одною – И не думай уже, не гадай Пощечиться хоть малой крохою: Все сестрица к себе приберет, Сладких слов тут тебе понаскажет: Речь о меде с тобой поведет, Да и где он поставлен покажет; С дуру ты полетела, – ан глядь – Меду нет; – где-ж? – Она, как в печали, Только лапки изволить сосать, И промолвит; – «ну, видно уж взяли!» А сама, как тебя отошлет, На знакомое место прискачет, Крошки все со стола оберет И в укромное место упрячет. Уродилася больно умна, Надо мною изволит смеяться: Я ешь сало вот тут, а она Полетела своим наслаждаться!..» Вдруг ей слышится, кто-то пищит; Раздалися вопль, плачь и рыданья: «Помогите! – не дайте,» – кричит, «Бедной сгинуть мне без покаянья!» И не жалостью, правду сказать, Любопытством встревожена Муха, Полетела на голос, узнать: Кто в тяжелом смятении духа. Подлетела…. о, горестный вид! Ну, признаться, едва-ль ожидала: Залучив в паутину, тащит Ту Паук, что она охуждала… Увидавши родную сестру, Встрепенулась несчастная Муха: «Помоги мне, родная, умру! Не могу перевести даже духа! – Отведи поскорее ты нить, Да за стену я дай ухвачуся: Тут не в силах злодей погубить, Я ползком от тенет оторвуся.» Но сестра неподвижна, молчит, Как не зная, что делать сначала; Там, принявши насмешливый вид, На моленье сестры отвечала: «А! сестрица, – знать это не мед! Видно это не сахару крошки!.. Посмотрю, как Паук изомнет Вороватые цапкия ножки!..» – «Помоги мне, родная, поверь, Я не буду…. склонись к сожаленью!» – «А, ты просишь и молишь теперь, – А куда ты девала именье?» – «Там…. пойдем, полетим, я найду: Все отдам, даже больше – коль мало…» – «Нет, я с места на шаг не сойду, Коль не скажешь, куда что девала!» А Паук хлопотал между тем За добычей, не путаясь в споры, Обтянул, подхватил – и совсем Уволок он несчастную в нору. А другая, отрады полна, Полетела взять клад…. не сыскала! Возвратилась, как прежде бедна, Только совесть ее упрекала: О, злодейка! сестру извела Из корысти, в отмщенье обману, – Ведь сокровища ты не нашла, А досталось оно – Таракану! |
