Работа у меня страшная по своей ответственности. Масса всяких неприятностей. Я никогда не бываю спокойна. Была бы счастлива уйти от администрат. работы, но не отпускают. Нельзя за всем усмотреть и за всех отвечать. Устала я и стара уж стала.
Боюсь заболеть. Итак, муж Ганны умер. О его болезни много думаю.
Вот поэтому, пока здорова, я так вбираю в себя сейчас бодрость.
Целую тебя нежно. Пиши мне, пожалуйста, побольше о себе. Ещё и ещё обнимаю тебя.
[<i>Приписка Иды:</i>]
Добрый вечер, дорогая Ксюшенька! Извини, что очень редко пишу! Сейчас у нас предэкзаменационная горячка и совершенно нет времени. Выкрою время, обязательно напишу подробное письмо.
Пока целую крепко и горячо.
Любящая тебя — Ирина П.
Спокойной ночи!!!!
22/IV.
Дорогая Ксюшенька! Уже неделя как я лежу в постели — весенняя простуда. Уже t° пала и дня через два снова на работу. Ослабела. Много думаю о тебе. Моя дорогая, чем же ты живёшь, как заполняешь свои дни? Так и представляю твоё печальное лицо… Самое паскудное — это быть материально зависимой от кого-либо, даже от самого близкого и родного человека. А вообще-то, как унижает и с’уживает жизнь эта постоянная нужда. Как вырваться от неё? Ищу инструктора-сапожника, чтобы научиться по-настоящему шить обувь. Найти такого человека тоже не так просто. Этой идеей занята целую зиму, но всё ещё безрезультатно. Моя работа невыносима и материально меня никак не устраивает из-за наличия семьи. С ужасом думаю, что через дня два снова погружусь в свою работу. Не знаю, понятен ли тебе этот ужас?!
Пиши мне, родная! Снова вспоминаю твоё последнее письмо. Да, равнодушия у меня к тебе никогда не может быть. Родной ты мне всегда будешь.
[<i>Последние две фразы подчёркнуты карандашом Ксении и ещё вертикальной чертой отмечены на полях.</i>]
Так мало я вижу настоящих людей и если судьба сталкивает, соединяет с ними, то отойти с равнодушием я уже не могу от них. Человека три в жизни я встретила и с ними, с образами их живу. И твой образ запечатлён во мне навсегда.
Апрель м-ц встретил нас снегом, пронзительными ветрами, слякотью. Весна не солнечная, похожа на осень. Однако подснежники, стоящие у меня на столике, говорят о весне. Привет мой Оленьке. Крепко тебя целую. Мура.
24/IV.
Дорогая, поздравляю тебя с наступающим первомайским праздником! Как хочу я, чтобы ты обрела душевный покой и перестала бы метаться. Может быть, для тебя слабым хотя бы утешением будет сознание, что твоё положение, жизнь внешне складывается легче, чем очень многих людей. Ведь тебе, дорогая, не надо изо дня в день вступать в борьбу за существование. Права я или нет? Мне так хотелось бы помочь чем-нибудь тебе.
Ксюшенька, родная, я очень огорчилась твоей присылкой денег Идишке. Тебе самой они нужны. А она их растратит впустую. Ах, какой она никчемный человек. Ленива, не занимается, ведёт себя так, что доводит меня до отчаяния. Её уже исключали из школы, но находят, что она талантлива и снова оставили.
[<i>Отчёркнуто карандашом на полях. Следующая фраза подчёркнута полностью</i>:]
По своим способностям к живописи она занимает 3-е место в школе. А я-то знаю, что из неё ничего путного не выйдет. Умру я и она погибнет. Только мать может всё прощать, чужие же от неё оттолкнутся. Боюсь, что и я могу быть подвержена той же болезни, чем болел Степан. Что же тогда будет с ней? Извини меня, дорогая, за эти жалобы. Настроение более чем подавленное. Во всём чувствую приближение старости и физически ослабела. Куда и на что ушла жизнь!? Не следует разрешать себе вдаваться в это. Пока есть сравнительная физич. крепость, каждая жизненная полоса должна иметь свои прелести. Это мне понятно, но всё же тоска грызёт. Самое ужасное, что Идишка не даёт радостей. Летом она мечтает поехать в Москву. Мне мечтать об этом не приходится. По работе невозможно отлучиться из своего учреждения. Кончаю. Пиши мне, дорогая.
Хотела бы ещё писать, но всё у меня такое печальное, что о чём-нибудь другом писать трудно. Единственная радость, что война должна быть уже скоро закончена. Будь же здорова, родная.
Горячо тебя целую. Мура. Передай мой привет Оленьке.
[<i>На самом деле, размер этого письма — как и предыдущего — определяется размером тетрадного листочка, который должен быть исписан лишь с одной стороны,</i> — <i>ибо он складывается треугольником так, что оборотная сторона образует внешность пакета, на которой пишутся адреса — прямой и обратный.</i>]
[<i>Письмо Иды.</i>]
1 мая 1945 года. Киев.
Здравствуй, дорогая Ксюшенька!
Получила на днях посланные тобой деньги и письмо. Очень тебе благодарна за внимание и заботу и вместе с тем чувствую себя неловко. Ведь у тебя нет денег. Ведь это наверно последние гроши? Ещё раз большое спасибо. Очень тронута твоим вниманием. С красками, кистями и другими материалами действительно очень трудно. Они редко попадаются, дороги, а их требуется много. Деньги правда можно заработать различной «халтурой» но нет совершенно времени. 20-ого начинаются экзамены, а у меня ещё очень много «хвостов». Особенно меня беспокоит математика. Я становлюсь почти дефективной, когда дело доходит до алгебраических формул. Учителей мои математические познания приводят в ярость, рождаются неприятности. Но это всё чепуха. Я по-ослиному самоуверенно надеюсь на себя и думаю, что математику сдам хорошо. Мечтаю летом побывать в Москве. Засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью. Мама предлагает: если я сдам все экзамены на хорошо и отлично, то она будет хлопотать насчёт командировки. Трудно это конечно осуществить, но очень хочется. Необходимо новыми глазами просмотреть Третьяковскую галерею. Я была там давно и мало что помню.
В Киеве сейчас хорошо. Замечательная погода. Распустились деревья. Киев украшен, праздничен, весел. Сегодня Первое мая, прими мой первомайский привет. Он запоздает, но в эту минуту он действителен. У нас дома всё по старому. Бедно. Плохо то, что не во что совершенно одеться. Надеемся на лучшие времена. Ещё раз большое спасибо, дорогая Ксюшенька. Мне очень неловко принимать твои трудовые крохи. Я лентяйка и вовсе не заслужила твоего внимания. До свидания. Поцелуй горячий от мамы и Катюши.
Целую тебя крепко-крепко.
«Прогрессирующая бездарность» — Ирина.
18. V.
Дорогая Ксюшенька!
Давно собираюсь писать тебе, но каждый наступающий день несёт массу заданий намеченных и непредвиденных, хлопот по работе и по дому, и я обессиленная к позднему вечеру могу мечтать только о постели. И так — ежедневно. Временами охватывает остервенение, а обычно, подобно ломовой лошади, тупо тяну свой груз. Мне так надоело уж быть нянькой для окружающих меня и приспосабливать свою жизнь к ним! Но изменить что-либо трудно.
Однако, довольно об этом. Поздравляю тебя, дорогая, с победой. Как чудесно провела я этот день! Подобной радости, испытываемой при мысли о победе над фашизмом, — у меня давно не было.
Сейчас слушаю по радио обожаемый мной 3й концертный этюд Шопена.
Не жду и я уже ничего от жизни. Хочется дожить, правда, до того времени, когда человечество успокоится и будет всюду мир. И ещё очень уж хотелось бы пожить с чувством беззаботности. Это то, чего я никогда в жизни (кроме мимолётных периодов) не испытывала, даже в детстве.
Ты пишешь, дорогая, о сущности жизни. Всё это — суть индивидуально. Счастливы те, кто отдаёт свою жизнь служению определённой идее — в этом сущность их жизни. Но таких счастливцев немного.
Как-то я прочитала о терзаниях и отчаянии Л. H. Толстого, пытавшегося понять истину жизни. Будучи в зените славы, благополучия (50-ти лет), он приходит к сознанию, что жизнь — бессмыслица. Как тебе известно, страдания его были безмерны. Утешил он тогда себя обращением к народу, к религии. А у нас этого нет.
