Словом, министерский орган подтвердил распространенные в Индии слухи, и правительство умыло руки в будущих жертвах афганцев, опираясь лишь на мнение доктора-дипломата о том, что кафиры – не потомки греков…
В дополнение к этому полуоффициальному сообщению «Times» присовокупил, что «многие обстоятельства и размышления привели нас к перемене политики, и мы не можем охранять независимость Кафиристана, не оскорбляя нашего союзника эмира. Кафиристан, бесспорно, составляет часть Афганистана, и вмешательство в его попытку завоевать часть его владений может быть рассматриваемо как вмешательство в его внутренния дела».
Далее «Times» подробнейшим образом описывает сделанные эмиром приготовления военные, дислокацию войск афганских, и заканчивает статью так: «Плохо вооруженные кафиры представляют слабую защиту. Борьба будет настолько неравна, что лучше всего, что могут сделать кафиры, это немедля подчиниться афганцам, как только войска их вступят в горы Кафиристана». Через три дня «Times» сообщил о последнем сражении в долине Вирон, в котором убито было до 180 кафиров, и о том, что большая часть Кафиристана уже находится в руках афганских; эмир решил не ждать весны, и избиение белых, с соизволения британского правительства, началось.
Тем не менее холода и снега остановили до весны военные действия афганцев, а пользуясь этим временем, в Лондоне открыли кампанию в защиту кафиров, – а следовательно против афганцев и правительства, – члены «Exeter Hall'а»[4]
Но прежде чем говорить о том, в каком положении находится в настоящую минуту вопрос о Кафиристане, или точнее движение в пользу кафиров, искренности которого не хотят, между прочим, верить дипломаты «С.-Петербургских Ведомостей», но которое само по себе интересно и для нас далеко не безразлично, мы скажем несколько слов о том, что такое Кафиристан и кто такие – кафиры.
До девятидесятых годов Кафиристан оставался страною совершенно неизследованною, а отчасти остается такою и теперь, хотя описаний Кафиристана имеется не мало; большею частью это компиляции, составленные по данным различных восточных путешественников, посетивших Кафиристан, или, по крайней мере, утверждающих это. Благодаря компиляциям этим, обществу известны живописные горы и долины Кафиристана и независимое племя, их населяющее, а известный писатель Ридиар Киплинг избрал Кафиристан даже местом действия одного из своих талантливых рассказов, где, конечно, главную роль играет воображение[5].
В 1892 году, Кафиристан посетил один из английских докторов-дипломатов, сэр Джорж Робертсон (ныне британский дипломатический агент в Читрале); он пробыл в Кафиристане более года и потому является почти единственным европейцем, исследовавшим этот таинственный край. Вследствие этого описание Кафиристана доктором Робертсоном должно, казалось бы, заслуживать безусловное доверие, исключая тех его мнений и выводов, в которых слишком прозрачна тенденция, и которые ныне успешно оспариваются, как мы это увидим дальше, людьми науки.
«Кафиристан» значит – «страна неверных», как Индустан и Афганистан обозначают страны индусов и афганцев.
В начале название это прилагалось стране, как упрек, окружающими ее кольцом магометанскими народами, а затем у людей науки получило такие права гражданства, что оспаривать его было бы неблагоразумно, хотя и имеются названия научно более точные. Тем более следует оставить название это, что народ, населяющий страну эту, признает себя кафирами и гордится званием «неверных». По уверению доктора Робертсона, ни один кафир не в состоянии произнести слово «кафир».
Таким образом, Кафиристан следует признать географическим названием, употребляемым для обозначения страны, изображаемой на наших картах белым пространством, граничащим с востока Читрадем и долиною Кунар, с юго-востока – той же долиною, с запада – Афганистаном и с севера – Бадахшаном и Гиндукушем. Политически же Кафиристан граничит на востоке с Читралем и спорной территорией долины Кунар, а со всех остальных сторон – владениями эмира афганского.
Вот в эти-то пределы и проник в 1892 году д-р Робертсон. Выше мы сказали, что он был почти единственным европейцем, посетившим страну кафиров; выражение это употребили мы не потому, что даем веру рассказам шовинистов о посещении, будто бы, Кафиристана, не так давно, русским офицером, довольно известным путешественником-изследователем, обвиняемым также и в посещении Читраля, – а потому, что в сентябре 1885 года из Читраля в верхнюю часть долины Башголь проникла миссия Локарта, хотя и пробыла в Кафиристане лишь несколько дней; отважный же Макнер лишь принял за принадлежащие кафирам, на самом же деле входящие в пределы Читраля, селения калашей.
Калаши – племя идолопоклонников и они давно состоят рабами Метара[6] читральского и ни в каком случае их не следует смешивать с независимыми горцами Кафиристана, отличающимися от первых – языком, обычаями, костюмом, а в особенности характерно своими физическими и умственными способностями. Результаты путешествия своего доктор-дипломат напечатал, но… не опубликовал. «Report» его, отпечатанный в «Government printing» в Калькутте, предназначается в назидание правительству лишь, ибо, по замечанию «Standard'а», «нельзя кричать с крыш всему миру, а русским в особенности, то, что известно о стратегическом положении на северо-западной границе Индии». Тем не менее, «Report» Робертсона широко цитируется (в известных пределах, однако) прессою, и ряд цитат этих вместе с сообщением его, сделанным королевскому географическому обществу, 25-го июня 1894 года, представляет достаточный материал для составления более или менее точного понятия о Кафиристане, в особенности при сопоставлении материала этого с имеющимся отчетом миссии Локарта, работами Хольдиджа, Янг-Хесбенда и Бидульфа. Относительно же английских взглядов на политическое значение Кафиристана достаточно говорит последнее издание «Blue-Book» о Читрале («материал, который вызовет слишком много комментариев», замечает тот же «Standard»), да они понятны и из самого образа действий нынешнего правительства. Доктору Робертсону не пришлось, однако, исследовать весь Кафиристан, а ограничиться лишь частью его; он прошел долину Башголя и несколько выходящих в нее побочных долин, – правда, от их верховьев до устьев, – а из Башголя вступил в верхнюю часть долины Мннджан (Бадахшан).
Кроме того, им исследованы были долина Кунар с её побочными – от Мирканы до Гейлана; затем Робертсон проник в одну из значительнейших внутренних долин Кафиристана, называемую магометанами Вирон, а кафирами – Презун. Эта долина имеет священное для кафиров значение и бесспорно составляет интереснейший уголок страны. Если д-р Робертсон посетил не весь Кафиристан, то зато, потратив на изучение его ограниченной части более года, – изучил ее более или менее основательно. Дальнейшее исследование было немыслимо, – вражда мелких племен в особенности представляла затруднения, и вопрос заключался не в том, чтобы продолжать изучение края, а в личной свободе; одно из племен задержало Робертсона и хотело иметь его в плену до тех пор, пока индийское правительство не выкупит его ценою многих тысяч рупий и ружей.
Племя камов, с своей стороны, вежливо, но решительно, предложило Робертсону оставить Кафиристан и не пропустило путешественника в долину Башголь, к племени лютдов, которые приглашали Робертсона к себе вторично, с целью провести его в долину Бирон, в презунам.
К несчастью, в это время лютды совершили набег в долину Бирон и на другую территорию, которую Робертсон собирался посетить, что весьма осложнило обстоятельства, и когда Робертсону удалось проникнуть в Башголь окружными путями, к его великому огорчению он нашел любезность к нему лютдов весьма охладевшею… Находясь под сильным влиянием читралийцев, лютды также предложили Робертсону оставить страну, и ему пришлось вернуться к камам, с частью которых он нашел средство помириться и даже до такой степени, что когда прибыл в Кам-Даш, то застал племя, готовое взяться за оружие друг против друга в защиту его, Робертсона. Кровь не была пролита, и Робертсону с помощью камов удалось все-таки проникнуть во внутреннюю долину, – предмет его желаний, – но удалось с большими затруднениями.
