Ведь это только рябь…
Успокоившись, с удовольствием плеснул холодную воду на лицо, смывая загустевавшую липкую слизь…
* * *
В печурке по-прежнему весело трещали березовые поленья, в комнате было тепло и уютно. Только нечто невидимое уже просочилось вовнутрь и вносило свои коррективы. Пока мало заметные, но вполне ощутимые.
Руся сидела за столом, вдали от лампы, подперев голову. Она так и не сбросила нелепый балахон и теперь напоминала не столько старуху, сколько уродливое страшилище.
Виной всему — лампа.
Неяркий свет искажал облик, сливая реальное с раздутой до неимоверных размеров тенью, которая, не помещаясь на стене, безжалостно ломала тело, перенося часть шеи и голову на потолок.
Игорь лежал в постели и впервые ему не хотелось делить ее с Русей.
Не то, чтобы вдруг разлюбил…
Нелепые ассоциации словно вбили клин, разорвали ниточку, связывающую до сих пор. Мысль о страшилище, навеянная тенью, прочно засела в мозгу…
И еще что-то было не так…
Ах да, лампа…
Почему раньше она светила ярко, а сейчас фитиль опущен, и на нем едва тлеет крохотный огонек?
Игорь перевел взгляд на окно и удивился, что оно потеряло устойчивую черноту и уже почти не отражает свет.
— Да… — грустно заметила женщина, угадав его мысли. — Наступает утро, и я должна буду скоро уйти…
— Как?..
Игорь сам не знал, была ли его растерянность искренней. В душе что-то надломилось и некая ее часть, возможно, даже обрадовалась предстоящей разлуке.
Но, не основная…
Слишком свежи и приятны были воспоминания, чтобы так просто распрощаться со сладенькой сказкой.
— Сомнения убивают веру. А, когда нет веры, мечта погибает…
— Ты не можешь погибнуть! — теперь Игорь не кривил душой. Он испугался по-настоящему.
— Я уже умираю… — грустно заметила Русалка. — Частица меня уже не живет в твоей душе…
И Игорь с ужасом осознал, что это правда.
— Разве ничего нельзя сделать? Может, операцию или…
Фраза осталась незаконченной. Он понял, что сморозил глупость.
Руся решительно поднялась и задула лампу. Теперь комнату освещали лишь красноватые блики от печки. Игорь услышал шелест спадающей ткани, всколыхнувшийся воздух подсказал, что женщина рядом.
— Поцелуй меня на прощанье…
Тело было уже не тем. Утратило упругость, казалось дряблым и немощным, но, охваченный приступом нежности, Игорь ласкал его с не меньшим, а, может, и большим рвением, чем прежде. И его страсть оживила Русалку, придала ей сил. Она вспыхнула, словно догорающий уголек, даруя напоследок остатки тепла.
А потом заплакала.
Игорь не слышал, лишь чувствовал, как слезы падали на его грудь, обжигая и раня.
— Я люблю тебя… — прошептал он.
— Миленький…
— Я не хочу тебя потерять… Я этого не переживу… Придумай что-нибудь…
— Ты действительно этого хочешь?
— Да, хочу! — сразу, не задумываясь, ответил Игорь. И действительно верил, что хочет.
Русалка выпорхнула из-под одеяла и плотно укуталась в ненавистный Игорю балахон.
— Ты не должен меня видеть… — сказала она. — Я сейчас не в лучшей форме.
Игорь поднялся и зажег лампу. Хотел подойти к Русе, обнять ее, но она, не оборачиваясь, остановила его.
— Не надо. Ты устал. Тебе нужно набраться сил. Ложись. Сейчас я приготовлю напиток. Он поможет скоротать разлуку. Ты должен его выпить весь, без остатка. И даже не заметишь, как пролетит день и снова наступит ночь. Наша с тобой ночь… Только прошу, не смотри на меня…
Она протянула чашку издалека, не желая появляться в пятне света, и Игорь честно старался не смотреть на нее. Не поднимая глаз, он сделал первый маленький глоток. Однако, ее рука непростительно долго задержалась в воздухе. И он, помимо желания, успел увидеть высохшую, словно у мумии, кожу, обильно покрытую черными старческими язвами.
Иллюзия развеялась.
А вместе с нею исчезли любовь и нежность…
Мысль, что он занимался любовью со старухой, вызвала отвращение. Желудок свело от рвотного спазма. Невыпитый напиток пролился на постель, еще влажную от пота их возбужденных тел.
Только Русалка этого уже не видела. Едва Игорь взял чашку, она поспешила укрыться за маленькой дверцей, ведущей в баню.
Игорь хотел подняться и бежать куда подальше, однако, зелье оказалось слишком крепким. Одного выпитого глотка хватило, чтобы в глазах сгустился туман, а все окружающее завертелось бешеной каруселью…
* * *
Сплошные серые полутона, тяжелая, словно с похмелья, голова и настойчивое желание согреться…
Именно холод заставил открыть глаза.
Игорь увидел себя, скрутившимся калачиком, на комках сбившейся гнилой соломы, укрытым ветхими, расползающимися в руках, ошметками. Над ним зияло пустотой провалившееся деревянное покрытие, и мелкие снежинки, беспрепятственно проникая внутрь, беспощадно жалили лицо. В разбитом, слегка прикрытом покосившейся ставней окне протяжно завывал ветер, бессмысленно гоняя по полу тучки снежной пыли.
Игорь с трудом вспоминал, каким образом оказался в заброшенной полуразвалившейся избе. Приходившее в голову было сумбурным и несвязным…
Сон или бред?..
Мало ли что привидится…
Больше удивляло, как удалось выжить?
Но и это — второстепенное. Главное — согреться…
Он поднялся, с отвращением смахнул комки смерзшейся дряни. Покрытое гусиной кожей тело содрогалось, пытаясь возвратить утраченное тепло.
Надо же быть таким идиотом… И что угораздило его раздеться донага?
Штаны, рубашка, свитер, носки валялись рядом. Жесткие, холодные, даже наощупь неприятные. Ботинок и вовсе не было.
Подпрыгивая на скользком полу, Игорь оказался возле разрушенного очага, в котором едва теплились сгоревшие угольки.
Так вот, в чем секрет спасения… Ему удалось разжечь огонь…
Игорь склонился над очагом и легонько подул. Пепел взвился, осел на лицо, заслепил глаза, но в глубине обнадеживающе замерцал светлячок. Щепки от разломанной доски оживили его, и вскоре дар Прометея счел возможным поделиться крохами тепла.
Согревшаяся одежда была влажной, но лучше в такой, чем без ничего.
Вот только, где ботинки? С босыми ногами особенно не подрыгаешся…
Обшарил, уже методично, всю комнату — бесполезно.
В памяти прорезалось: снежная пустыня, волки… Где правда, где вымысел, шут разберет? А ботинок нету…
Снял курточку, поднатужился, оторвал рукава. Натянул на ноги, подвязал лоскутами.
Не шик, конечно…
А жилеточка — ничего получилась… Как для сельской местности, и пощеголять можно…
Теперь — хорошенько согреться и — в путь. Не зиму же здесь зимовать? Дровишек, может и хватит, да вот с продуктами хреновато…
Игорь подошел к чудом уцелевшей двери, которая отворилась со страшным скрипом.
Светало.
На ровной заснеженной глади едва выделялась тоненькая цепочка его следов.
Видно сильный у меня Ангел-хранитель. Надо же, таки дошел и пережил жуткую ночь… Теперь бы выбраться отсюда…
От резкого морозного воздуха защекотало в носу. И он чихнул.
Что это?
К руке приклеился и повис на ней длинный черный волосок.
Снова прорезалось смутное воспоминание.
Руся…
Русалка…
Не может быть…
Это ведь сон. Бред, фантазия, или как там еще назвать?..
Все-таки возвратился. Неверящий, сомневающийся, одержимый смутным, подсознательным влечением.
Просто так, для очистки совести… — успокоил свою трезвомыслящую частицу.
Увидел маленькую дверцу, за которой, вроде бы, должна быть баня. Он этого не мог знать, но, почему-то был уверен.
Дверца не поддавалась, пришлось вышибать ногой.
Открывшееся помещение было тесным, темным и, на удивление, хорошо сохранившимся.
Пустая дощатая клетушка…
Только, что там, возле стенки?
