Мне стало не по себе, когда я постепенно начал осознавать всю суть происходящего: штаб-квартира Смертного Легиона, авангард и оплот человеческих сил, неприступная крепость Связующих, была разорена за несколько минут. Ощущение собственной уязвимости осело тяжелым клубком у меня в желудке, словно я проглотил змею.
Пока я искал проход на верхний этаж, у Алекса закружилась голова и он опёрся об стену, чтобы не упасть. «Льюис, наверху выжившие и демоны… много демонов, – выдавил Алекс, опустив голову. – Аура одного из людей только что погасла».
На пути на следующий этаж нам стало тяжело дышать. Воздух был насыщен пылью и дымом. Ободранная проводка свисала со стен и потолка. Было темно. Освещение периодически мигало, а те окна, которые не были начисто высажены взрывами, были наглухо закрыты металлическими перегородками. Небоскреб был оснащен автоматизированной системой безопасности: при малейшей угрозе все выходы из него блокировались переборками и заслонками. Но в данном случае эта система лишь обрекла многих на смерть, заперев их в кишащем демонами здании.
Наконец преодолев лестницу, я тихо приоткрыл дверь, ведущую вглубь этажа и начал наощупь отыскивать дорогу – если на лестнице царил густой полумрак, то тут тьма была кромешной. Несмотря на все наши попытки передвигаться бесшумно, под ногами у нас снова что-то захлюпало, но в этот раз это сопровождалось волной такой вони, что я едва не потерял сознание. Тут включилось освещение, и мы поняли, что стоим по щиколотку в крови. Но ужас был не в этом – комната была забрызгана ею доверху; с потолка свисали тягучие красные капли. По полу комнаты были разбросаны куски плоти, обезображенные до неузнаваемости, будто кто-то пропустил её обитателей через турбину самолёта. Словно подвешенная в невесомости, в комнате стояла взвесь из мельчайших капель крови. Стоявший за мной Алекс издал приглушенный стон и зажал рукой нос и рот в попытке сдержать тошноту – это зрелище было чересчур даже для него.
Город и мир вокруг нас перестали существовать. Сейчас мы больше не находились в полном жизни метрополисе. Мы стояли в самом центре воронки между мирами. И никто снаружи просто не мог знать, какой ад царил в этом здании. Оно больше не было похоже на обычный офис, пусть даже разрушенный – мне не довелось повидать преисподнюю, но я уверен, что она примерно так и выглядит. Отрезанные от остального мира и заброшенные в Ад, мы могли полагаться только на себя.
Из оцепенения нас вывели крики, звуки борьбы и зловещее рычание, донесшееся из-за стены. Выйдя из комнаты, мы с Алексом осторожно заглянули в соседний коридор из-за угла. Картина нам открылась удручающая: трое инквизиторов защищали двух девушек, стоя по колено в трупах. Похоже, что они были единственными выжившими из всего отряда, решившими сражаться до конца. Инквизиторы были гордыми войнами, фанатично следовавшими своему кодексу, который запрещал им бежать из боя, но шансы этой троицы уменьшались с каждой секундой.
Смертные люди, Связующие или нет, какими бы натренированными и подготовленными они не были, всегда будут уступать сверхъестественным существам. Мы всегда будем быстрее уставать и раньше допускать ошибки, чем демоны не преминут воспользоваться. Особенно если речь идёт об истязателях.
Истязателями ещё с незапамятных времен Связующие называют одно из самых низких сословий армий Ада. Некогда бывшие людьми, эти воплощения боли и страданий почти полностью лишились разума, с трудом выполняя даже приказы своих господ.
Не каждая душа в Раю является ангелом, и не каждая душа в Аду – демон. Они такие же, как и мы – личности, сознания, души. Если в Раю души людей принимают с радостью, то в Аду наоборот, пытаются их сломить. В этом-то и заключается фундаментальная разница между нижними и верхними мирами. И как цветок прорывается через асфальт, так и мёртвые души в Аду медленно ползут по иерархическим ступеням. И если учитывать, сколько боли, унижения, страданий и насилия нужно пройти, чтобы стать кем-то в Аду, то неудивительно что большинство демонов больше похожи на чудовищ, нежели на обладающих сознанием существ.
Самой явной чертой истязателей была почти полная невосприимчивость к физической боли. За многие столетия их души, так ничего и не достигнув, испытали столько страданий, что попросту позабыли о том, что в мире существует что-то ещё. Их разум, мысли и воспоминания были полностью замещены болью, словно выжжены раскаленным клеймом. Боль была их матерью и их отцом. Она заполняла весь их мир. Они узнавали лишь своих тёмных владык, которые заставляли их уродовать себя и других, калечить свои и чужие тела в кровавых поединках до тех пор, пока их слияние с болью не станет абсолютным.
Глядя на этих искалеченных демонов, я почувствовал то, что не чувствовал очень давно: искреннее сочувствие и сожаление. Их было трое – высокие, нескладные и скрюченные. Одеждой им служили старые лохмотья. Из огрызков рук первого торчали длинные ржавые цепи, заканчивавшиеся крюками. В плоть, словно пародируя современные украшения, было вживлено огромное количество металлических штырей и колец, а через губы и веки была пропущена ржавая цепочка, намертво их смыкая. Несмотря на кажущуюся слепоту, он с лёгкостью и точностью наносил удары инквизиторам, орудуя цепями как хлыстом.
Второй выглядел и скорее всего чувствовал себя не лучше, чем первый: у него кисти рук заменяли длинные лезвия, почти полностью сросшиеся с плотью. Из позвоночника сгорбленного демона торчали острые осколки из неведомого мне вещества. Самыми поразительными мне показались его зубы, гнилые пеньки которых перемежались с длинными черными иглами.
Последний из них был ужасным даже на фоне своих товарищей. У него было четыре руки: две собственные и две пришитые. Сомневаюсь, что они были получены от добровольного донора. Он возвышался над своими товарищами, и вместо лохмотьев на нём было грубое подобие доспехов. Но приглядевшись, я понял, что «доспехи» были ничем иным, как выделанными кусками кожи, прибитыми гвоздями прямо к его телу. На голове у него был средневековый шлем, что позволяло угадать его примерный возраст. В трёх из своих четырех рук демон сжимал по мечу; одним из них был гигантский цвайхендер, который волочился по полу, издавая противный скрежет. В четвертой руке он держал кнут, которым стегал своих собратьев. В узком проходе позади них валялось ещё несколько не менее уродливых тел демонов, и прямо на них лежали тела людей.
Противостоявшие демонам инквизиторы были полной их противоположностью: высокими, крепко сложенными и безупречно передвигавшимися; каждое их движение было выверено до миллиметра. Все были одеты по-разному, и единственным общим элементом были длинные плащи. Один из них носил под ним что-то вроде лёгкой брони, поблёскивавшей в тусклом свете.
Инквизиторы усердно защищались: двое держали перед собой щиты, а третий, стоящий сзади, вёл огонь из двух пистолетов. Стоило какому-либо из демонов открыть себя неудачной атакой, как щиты мгновенно превращались в длинные, наподобие рапир, клинки для контрудара, отбрасывавшего демона назад. Но несмотря на слаженные движения, шквал атак заставлял инквизиторов делать один шаг назад за другим, пока они не оказались прижатыми к стене. Единственным их преимуществом был сам коридор, который был слишком узок, чтобы позволить демонам атаковать одновременно с нескольких сторон.
Когда истязатель с лезвиями вместо рук пускался в лобовую атаку, один из щитов перевоплощался в тонкую, но прочную дубинку, которая била по лезвию плашмя, отводя его в сторону. Вооруженный пистолетами инквизитор стрелял не переставая, но истязатели защищали своего предводителя всеми доступными способами, отражая пули своим оружием, а порой даже подставляясь под них.
Время работало на демонов: рано или поздно инквизиторы не успеют подставить щит или отбить атаку, и демоны несомненно этим воспользуются, доказательством чему и служила груда тел некогда полного отряда инквизиторов, разбросанных по всему этажу.
