Черных глаз под бровями, прекрасною, тонкой дугою

Их осенившими, он во мгновение зверской любовью

Вспыхнул; и взором бесстыдным ее пожирал он, и руки

Около гибкого стана обвить он хотел, и рвался он

К чистым устам, чтоб их осквернить поцелуем. Но гневом

Очи ее, как небесная молния, вспыхнули; грозно

Душу пронзающий взор на него она устремила.

«Если то воля бессмертных, чтоб мною владел без раздела

Данный мне ими супруг, то теперь же пади бездыханен,

Враг ненавистный, на землю!» – сказала она, и лишь только

Гневное слово язык произнес, как уже святотатец

Мертв перед нею лежал, убитый ее заклинаньем.

Чудом спасенная, снова пошла Дамаянти пустынным

Лесом вперед, и чем далее шла, тем мрачней становился

Лес; деревья сплеталися ветвями; мошки, густою

Тучей клубяся, жужжали; рыкали львы, и ужасный

В хворосте шорох от тигров, буйволов, рысей, медведей

Слышался ей; нигде дороги не было; всюду

Падшие гнили деревья; меж трупами их пробивались

Дикие травы, в которых, шипя, ворочались змеи;

Вправе и влеве, в кустах и в вершинах дерев раздавались

Крики орлов плотоядных, и хлопали крыльями совы.

Лес, наконец, уперся в высокую гору, где жили

С давних лет великаны и карлы, которой вершина

В небо вдвигалась, а темное чрево хранилищем редких

Камней было. Там чудно скалы на скалы громоздились;

Были живым серебром по бокам их ключи; водопады

Мчались, сверкали, кипели, ревели меж скал; неподвижно

Черная тень лежала в долинах, и ярко блистали

Голые камни вершин; в бездонно-глубоких пещерах

Грозно таились драконы и грифы. Такою дорогой

Шла Дамаянти, сама не зная куда, с неизменной

Верностью к другу, ей изменившему, с сердцем смиренным,

С чистым в душе целомудрием, с верой, не знающей страха;

Шла она, шла и пришла в пустынное место; и в грустных

Мыслях о друге далеком младые уста растворила

К жалобе нежной и так, поминая его, говорила:

«Где ты, царь благородный, нишадец прекрасный, могучий?

Где ты? Куда ты пошел, мой владыка, покинув в безлюдном

Месте меня без защиты? Скажи мне, как мог ты, усердный

Жертв приноситель богам, позабыть о нашем союзе?

Ведды читатель, как мог ты обет свой нарушить? Как можешь

Добрым молиться богам, повелевшим тебе быть защитой

Данной ими жены, как и мне они повелели

Следовать в самую смерть за владыкой моим? О! Зачем ты

Слово нарушил? Виной ли какою я то заслужила?

Или тебе не жена я? Скажи же, ответствуй: зачем ты

Так жестоко отрекся меня, обещав мне иное?

Или открой мне, где ты теперь веселишься, оставив

В горе меня безутешном? Ответствуй, куда ты, нишадский

Царь, ушел? По тебе твоя видарбинка тоскует;

Сын Виразены могучего, дочь благодушного Бимы

Кличет тебя; о Наль мой, откликнись твоей Дамаянти —

Голос подай ей в этой пустыне; ей здесь угрожает

Леса властитель, кровавый, голодный тигр; неужели

Ты ответа не дашь мне, грустящей, плачущей, ждущей,

Брошенной, слабой, иссохшей от голода, пылью покрытой,

Ночью и днем бесприютной, одежды лишенной, бродящей

В страхе, как матки лишенная лань? Неужели ко мне ты,

Друг, не придешь? Я зову, но дозваться тебя не могу я;

Всюду с тобой лишь одним говорю, а ты безответен;

Ты, из людей благороднейший, блеском очей, величавой

Стройностью стана, лица красотою божественный, где ты?

Где ты? И где тот, кому б мне сказать: Не видал ли ты Наля?

Кто б мне отрадное слово промолвил в ответ: Твой прекрасный,

Твой желанный, о ком ты так плачешь, так сетуешь, близко! —

Вот бежит владыка лесов, острозубый, могучий

Тигр; я без страха к нему подойду и скажу: благородный

Тигр, владыка лесов, я царская дочь Дамаянти,

Светлого Наля жена, одинокая, сирая, в горе,

В страхе, в нужде, за ним безотрадно бродящая; где он?

Если ты знаешь об этом, зверей повелитель, скажи мне;

Если же нет, то скорее меня растерзай, чтоб от муки

Душу мою исцелить. Но, мои молящие вопли

Слыша, зверей повелитель к реке, впадающей в море,

Мимо, ответа не дав мне, из лесу уходит. Я вижу,

Там подымается, в небо упершись вершиной, обвитый

Пышным венцом из дерев и кустов благовонных, цветами

Ярко пестреющий, солнечно-блещущий, слитый из твердых

Скал, насквозь просиянный металлами, рек и потоков

Древний отец, лесов неприступная башня, пустыни

Сторож, владыка гор, – подойду и скажу: о владыка

Гор первозданный, спокойно-блаженный, прохладно-росистый,

Тучеподобный, земли подпиратель, тебе поклоняюсь;

Слезно тебя, о, великий, молю, скажи: не видал ли

Наля? Я дочь благодушного Бимы-царя, Дамаянти;

Сын Виразены, Наль Пуньялока, супруг мой, Нишады

Царь богомудрый, глубоко постигнувший Ведду святую,

Чистый и мыслью, и словом, и делом гонимых защитник,

Зла истребитель, сеятель благ, мне данный богами

Спутник, покинул меня, и, расставшися с ним, я рассталась

С жизнию. Ныне к тебе прихожу, многоглавный властитель

Гор, с высоты все объемлющий оком, скажи: не видал ли

Наля? Ответствуй, могучий создания первенец; словом

Сладкой надежды утешь сироту, как отец утешает

Дочь сокрушенную: где мой возлюбленный? где мой желанный?

Где мой прекрасный, мой более жизни мне милый сопутник?

Где мой царь, мой владыка, мой вождь, мой ангел-хранитель?

Рвется сердце к нему; по нем душа унывает;

Очи ищут его, и голоса милого жаждет

Слух, и грудь сгорает желаньем прижаться ко груди

Жаркой его… О! когда же придется услышать мне снова

Милое слово из сладостных Налевых уст: Дамаянти!»

Так говорила в своем сокрушенье с горою пустынной

Бедная царская дочь, но гора не дала ей ответа.

К северу лесом пошла Дамаянти; три дня и три ночи

Шла она; вдруг перед нею явилась чудесно-густая

Роща из райских дубов; кругом живая ограда

Вся в цвету, и исполнена тихим небесным сияньем

Внутренность. Там обитали отшельники, мира отрекшись.

Строгие постники, чувств обуздатели, помыслов светлых

Полные, чистой душой на земле небожители, в этой

Роще жили они, с собою розно, с одними богами

В тесном союзе; им пищей роса и воздух, одеждой

Листья древесные были. Дивяся, смотрела на этот

В дикой пустыне сокрытый эдем Дамаянти; там было

Все благовонно; цветы и плоды сияли меж темных

Листьев; сверкали ручьи; на их берегах антилопы

С легкими сернами прыгали; ветви обвивши хвостами

С криком качались на них обезьяны; по сучьям деревьев

Ползали, перьями ярко блестя, попугаи. Свободно

Царская дочь вздохнула, святую увидя обитель;

Все чаруя небесно-смиренною прелестью женской,

Темно-кудрявая, сладостно-стройная, тихо, как будто

Вея по воздуху, к старцам святым подошла Дамаянти;

Ласково приняли старцы ее, и она им сказала:

«Мир вам, угодники; трудное дело спасенья успешно ль

Вы совершаете? Жарко ль пылает огонь покаянья?

Звери и птицы спокойны ль в обители вашей? Самим вам

Все ли во благо?» Они отвечали: «Все нам во благо;

Будь равномерно во благо все и тебе. Но скажи нам,

Кто ты, краса неземная? Чего ты желаешь? Нас светлый

Образ твой всех изумил; успокойся у нас и открой нам,

Кто ты? Богиня лесов, иль полей, иль потоков?» На то им,

Тихо вздохнув, Дамаянти сказала в ответ: «Не богиня

Я лесов, полей и потоков, но слабая, тяжким

Горем гнетомая, смертная женщина; вам, благодушным

Старцам, я все расскажу. Владыка Видарбы, могучий,

Славнодержавный Бима отец мой; властитель Нишады,