– Перехожу ко второму вопросу, – сказал Судья ди . – Каково ваше мнение о характере мастеров Ванга и Су?

– Много лет назад, – ответил Хан тоном холодным и официальным, – Ванг и Су были единодушно избраны главами своих гильдий для того, чтобы действовать от их имени и блюсти их интересы. Они были избраны потому, что обладают качествами достойных людей, и поведение их безупречно. К этому мне нечего добавить.

– Теперь вопрос о деле «Лю против Дянга», – сказал судья. – Почему ученый так рано ушел в отставку?

Хан неловко повернулся в своем кресле.

– Неужели необходимо вновь ворошить старое? – с раздражением спросил он. – Было установлено с полной достоверностью, что студентка, подавшая жалобу, была психически нездорова! И весьма похвально, что Доктор Дянг сам подал в отставку, так как считает, что преподаватель Школы при Храме никогда не должен становиться предметом пересудов, особенно если невиновность его полностью доказана.

– Я посмотрю в наших архивах это дело, – сказал Судья Ди.

– О, Ваша Честь немногое найдет в материалах следствия, – быстро ответил Хан, – к счастью, дело не дошло до суда. Мы, именитые жители Хань-юаня, выслушали лиц, имеющих отношение к делу, и сами решили этот вопрос вместе с Ректором Школы. Мы посчитали, что это наш долг, Ваша Честь, – избавить власти от ненужной работы.

– Я уже заметил, – сухо сказал Судья Ди, – что вы постоянно заботитесь о том, чтобы облегчить труд законной власти.

Он поднялся и поблагодарил Хана за теплый прием. Когда Хан провожал его к паланкину, судья подумал, что их разговор с глазу на глаз вряд ли можно считать началом искренней дружбы.

Когда Судья Ди сел в паланкин, носильщики сообщили ему, что дом советника находится за углом. Судья подумал, что, возможно, разговор с советником будет более плодотворным, чем тот, что он только что вел с Хан Юнг-ханом. Советника Лянга, чужого в этом городе, вряд ли станут одолевать сомнения, подобные сомнениям Хана – может ли он сообщать постороннему сведения о своих земляках.

Ворота, ведущие в дом советника, производили внушительное впечатление. Два массивных столба по обе стороны дверей были украшены затейливой резьбой, изображавшей облака и сказочных птиц.

В переднем дворе, затененном старыми деревьями, молодой человек с вытянутым печальным лицом вышел встретить высокого гостя. Он представился как Лянг Фэн – он приходился советнику племянником и служил у него секретарем.

Лянг Фэн стал извиняться за то, что советник не вышел лично встретить судью. Судья Ди прервал его извинения.

– Я знаю, что Его Превосходительство нездоров, – сказал он, – и я никогда не осмелился бы тревожить его, если бы не срочное дело, которое я должен с ним обсудить.

Секретарь низко поклонился и провел судью в широкий полутемный коридор. Слуг нигде не было видно.

Когда они собирались пересечь маленький садик, Лянг Фэн вдруг резко остановился. Нервно потирая руки, он сказал:

– Я понимаю, что это несколько против правил, Ваша Честь, и глубоко сожалею, что должен высказать свою просьбу столь внезапно. Не соблаговолит ли Ваша Честь одолжить меня краткой частной беседой после разговора с хозяином? Я нахожусь в большом затруднении, я действительно не знаю…

Он не сумел кончить фразы. Судья внимательно посмотрел на него, а потом кивнул в знак согласия. Юноша, видимо, успокоился. Он провел судью через садик к большому крыльцу и открыл тяжелую дверь.

– Его Превосходительство сейчас выйдет! – объявил он, пропуская судью в помещение. Затем он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Судья Ди прищурил глаза. Просторная комната была тускло освещена; поначалу он мог различить только белый квадрат на задней стене. Это было окно, низкое и широкое, затянутое сероватой бумагой. Судья осторожно прошелся по толстому ковру, боясь наткнуться на стоящую в комнате мебель.

Но когда его глаза привыкли к полутьме, он увидел, что его опасения были необоснованны. Комната была очень скудно обставлена; кроме высокого письменного стола перед окном да придвинутого к нему глубокого кресла, всю обстановку составляли четыре стула с высокими спинками у боковой стены, под стеллажом, заполненным книгами. Полупустая комната дышала воздухом запустения, словно здесь никто не жил.

Заметив большую чашу из цветного фарфора, в которой плавали золотые рыбки, стоящую на подставке из черного дерева рядом со столом, судья направился к ней.

– Сидеть! – со зловещей внезапностью раздался в пустой комнате резкий голос. Судья отступил.

У окна кто-то залился пронзительным смехом. Потрясенный, судья посмотрел в том направлении, откуда исходил этот нечеловеческий звук, и вдруг улыбнулся. Он увидел маленькую клетку с серебряными прутьями, висящую у окна. Там прыгала вверх-вниз, хлопая крыльями, возбужденная птица – говорящий скворец.

Судья подошел к нему, постучал по серебряной клетке и сказал с укоризной:

– Ты напугал меня, маленький разбойник!

– Разбойник, р-разбойник! – проскрипел скворец, задрал голову и хитро уставился на судью. – Сидеть! – победно прокричал он.

– Да, конечно! – ответил судья с примирительной интонацией. – Но сначала, если позволишь, я взгляну на золотых рыбок!

Когда он склонился над чашей, с полдюжины черных и золотых рыбок с хвостами, длинными, как вуаль, подплыли к поверхности и важно уставились на судью большими выпуклыми глазами.

– Приношу извинения, что не захватил корма для вас! – сказал Судья Ди. Он увидел в центре чаши возвышавшуюся над водой на подставке в форме вершины скалы маленькую статую Богини Цветов. Статуя была сделана из раскрашенного фарфора – богиня слегка улыбалась, щеки ее были подрумянены, соломенная шляпка казалась настоящей.

Судья Ди протянул руку, чтоб дотянуться до нее, но золотые рыбки стали метаться у самой поверхности, всем своим видом выказывая чрезвычайное возмущение.

Судье было известно, насколько чувствительны эти дорогие, тщательно выводимые маленькие создания, и он испугался, что, метаясь таким образом, рыбки могут повредить свои плавники. Поэтому он быстро отдернул руку и подошел к полкам.

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошел Лянг Фэн, поддерживая под локоток согбенного от старости человека. Судья низко поклонился и с почтением ожидал, пока секретать медленно, шаг за шагом, вел своего хозяина к креслу.

Левой рукой старик опирался на руку юноши, правой – на изогнутый деревянный посох, покрытый красным лаком. На нем был просторный халат из толстой коричневой парчи, на голове – высокая шляпа из черного газа, украшенная золотыми узорами.

Лоб старика прикрывал козырек в форме полумесяца, так что судья не мог увидать его глаз. Судья был поражен его густыми седыми усами и длинными бакенбардами; огромная борода, лежащая на груди старика, была разделена на три толстые пряди.

Когда советник позволил усадить себя в кресло за столом, птица захлопала крыльями в своей серебряной клетке.

– Пять тысяч золотом! – внезапно выкрикнула она. Старик сделал движение головой. Секретарь быстро накинул на клетку свой носовой платок.

Советник положил локти на стол и вытянул вперед свою огромную голову. Негнущаяся парча встала за его плечами, как два крыла. Когда судья посмотрел на его тень, она напомнила ему огромную хищную птицу, сидящую на насесте. Но голос советника оказался слабым и невнятным.

– Садитесь, Ди! – пробормотал он. – Я полагаю, что вы – сын моего коллеги, покойного Императорского Советника Ди?

– Вы правы, Ваше Превосходительство! – почтительно ответил Судья Ди и присел на краешек стула у стены. Лянг Фэн остался стоять рядом с хозяином.

– Мне уже девяносто, Ди! – промолвил советник. – Плохое зрение, ревматизм… Да чего еще можно ожидать в моем возрасте?