Из досье, хранившегося в архивах бывшего абвера, он знал, что Домне Валуевой можно верить. И его собственный инстинкт говорил ему то же. Но предложение это Уткину не понравилось.

— Без определенных занятий… Судился… Нет, такой не подходит.

— Чем же я могу еще помочь?

— Могли — хотите вы сказать? — усмехнулся Уткин. — Да, могли. Но что поделаешь?

А в голове у него все еще вертелось: рубли, марки, марки, рубли.

Синицын и Антонов с разных точек наблюдали за действиями Домны. Когда та поспешно села в такси, за нею последовал старший лейтенант, а за Блондином (так они решили называть человека с коричневым плащом и с портфелем) — Павел Синицын.

Наблюдая за Блондином, Павел видел, как он был взволнован встречей с Домной. Когда она столь неожиданно села в такси и уехала, Блондин некоторое время стоял неподвижно и смотрел растерянно вслед удаляющейся машине. Затем, словно очнувшись, он нервно огляделся и быстро зашагал по улице, усиленно проверяя, нет ли за ним слежки. Он старался оторваться от предполагаемого «хвоста», применяя различные ухищрения. Павел, следуя за Блондином, с трудом соблюдал осторожность. Так, петляя по городу, в конце концов Блондин через час привел Павла на вокзал.

На вокзале Блондин недолго постоял у расписания поездов. Потом зашел в ресторан, и Павел увидел, как он отдал плащ гардеробщику, но портфель прихватил с собой. Павел решил подождать его у входа и присел на скамейку, стоящую в глубине зала ожидания: отсюда, оставаясь незамеченным, он хорошо видел дверь ресторана. Посидев, подошел к стене, где было вывешено расписание. Посмотрел на часы. До отхода ближайшего поезда оставалось всего двадцать минут. По всему видно, ему придется выехать из города. Мелькнула мысль позвонить своим коллегам и доложить обстановку. Павел оглянулся. В противоположном углу зала стояла кабинка телефона-автомата. «Далековато», — с досадой подумал он. На всякий случай он написал на клочке листка, вырванного из блокнота, несколько слов и, сложив его, сунул в спичечный коробок. «Надо все же попытаться», — решил Павел и, не теряя из виду дверь ресторана, направился к телефону-автомату. Однако позвонить ему не пришлось. Павел еще не дошел до будки, когда из ресторана поспешно вышел Блондин. Он пересек зал ожидания, подошел к кассам дальнего следования. Народу там было мало: курортный сезон уже закончился.

Взяв билет, Блондин отошел в угол, сел на скамейку, вынул из портфеля газету и, делая вид, что читает, внимательно наблюдал за людьми, подходящими к кассам. Посидев так минут пять, он вышел на перрон. Поезд уже прибыл, и до отправления оставалось три минуты.

Блондин, показав проводнику билет, сел в мягкий вагон. Павел не пошел за ним. Он остановился около соседнего вагона. Ему предстояло в считанные секунды изобрести способ известить своих товарищей о ситуации, в которой оказался. А ситуация складывалась не в его пользу. Мало того, что ему пришлось вести наблюдение в незнакомом городе, что само по себе нелегкое дело. Ясно, что Блондин настороже и в поезде наблюдать за ним будет, пожалуй, труднее, чем до сих пор. Неприятно было это сознавать, а рассчитывать на неопытность противника не приходилось. Павел понимал, что игре в невидимку скоро должен наступить конец, и тогда все будет решать прежде всего сила, ловкость и сообразительность. Нет, он не боялся такого оборота дела, не страшился физического единоборства. Но он ясно отдавал себе отчет в том, что куда выгоднее незаметно установить связи Блондина, а не рассчитывать на его откровенные показания следствию. Да и будут ли они таковыми — это еще вопрос.

Павел посмотрел на часы. Через минуту — отправление. Он оглянулся, услышав за спиной тяжелые шаги, и облегченно вздохнул: вдоль состава шел, приближаясь к его вагону, милиционер. Было бы непростительно не воспользоваться этим случаем. Павел сунул руку в карман, достал спичечный коробок и бросил его себе под ноги. Когда милиционер поравнялся с ним, Павел отступил чуть в сторону и тихо сказал:

— Товарищ старшина, я из Комитета госбезопасности, выполняю важное задание и не смогу отойти от поезда. Поднимите коробок и срочно передайте нашим.

Старшина милиции поднял коробок и, не глядя на Павла направился дальше.

В это время поезд тронулся. Павел на ходу вскочил в купейный вагон.

— Билет, — сказал проводник, уступив ему дорогу в тамбур.

— Я из мягкого, — объяснил Павел и по коридору прошел в соседний вагон.

Там большинство купе были открыты, за исключением двух в середине вагона. Чтобы не вступать в пререкания с проводником, он решил сразу ему представиться.

— Билета у меня нет. Не успел. Но мне необходимо быть в этом вагоне.

Проводник, невысокий кругленький дяденька лет под пятьдесят, понимающе закивал головой.

— Ясненько. Чем могу помочь?

— Вы не помните, в какое купе посадили высокого блондина в сером костюме и с портфелем? — спросил Павел.

— Как не помнить? Он же сейчас сел… К пожилой женщине… Одну секунду. — Проводник взял со стола папку с билетами, вынул билет. — Точно — в пятом купе.

— Кто там еще, кроме женщины?

— Там только двое. Можете составить им компанию.

— Благодарю вас. Я лучше побуду в коридоре.

— Ясненько.

Павел двинулся по застеленному ковровой дорожкой проходу, остановился у окна напротив шестого купе. Поезд набирал скорость. Мимо мелькали пристанционные постройки, вагоны, стоящие на запасных путях. Павел смотрел в окно и обдумывал план дальнейших действий. Прежде всего надо убедиться, на месте ли Блондин. Как это сделать? Дверь пятого купе закрыта. Открыть, словно бы по ошибке? Не годится: нельзя было давать стопроцентную гарантию, что при блуждании по городу Блондин не «срисовал» его физиономию на одном из поворотов…

Ритмично стучали колеса на стыках, бежало время. Дверь купе по-прежнему была закрыта.

«Вот тебе и ясненько, — прикусив губу, подумал Павел. — Придется прибегнуть к помощи проводника». Он просунулся в служебное купе.

Проводник оказался сообразительным человеком: тотчас налил два стакана чаю и, когда Павел вновь занял удобную позицию у окна, направился с ними к пассажирам пятого купе. Ему пришлось постучать в дверь несколько раз, прежде чем послышался недовольный мужской голос:

— Что нужно?

— Не желаете ли чайку? — с изысканной вежливостью спросил проводник, чего в другое время, наверное, не делал.

— Чайку? — переспросил мужской голос. — Ну, давайте.

Проводник вошел в купе — дверь была незаперта. Павел не увидел пассажира — тот, вероятно, сидел за столиком, — но заметил лежащий на полке знакомый ему портфель. Для него и этого было вполне достаточно.

Проводник выкатился из купе довольный, улыбнулся Павлу — мол, все в порядке — и ушел к себе в купе. Павел оставался на своем посту. Так прошло еще часа полтора. Поезд, подрагивая на стрелках, замедлял ход — приближалась большая станция. Павел посмотрел на часы — они показывали четырнадцать. В коридоре никого не было. Похоже, все до единого пассажира дремали в купе.

Павел прошел в тамбур, оставил дверь открытой. Хотел закурить, но вспомнил, что коробок со спичками он отдал милиционеру.

Поезд слегка дернулся и стал.

И тут Павел увидел в коридоре быстро удаляющегося Блондина. Он был без плаща и без портфеля, но явно уходил, чтобы не вернуться. Это Павел ощутил отчетливо…

Раздумывать было некогда. Павел подбежал к пятому купе, рванул дверь. На верхней полке валялся знакомый ему портфель, а на вешалке висел коричневый плащ. На нижнем диване лицом к стене спала седая женщина. Павел схватил с полки портфель, сдернул с вешалки плащ и бросился к выходу. Спрыгнув из вагона, он увидел, как Блондин входит в здание вокзала. На плече у него висела сумка, похожая на те кофры, которые носят фоторепортеры, только раза в два поменьше. Вероятно, до этого она была у него в портфеле. Павел единым духом преодолел две колеи и, вспрыгнув на перрон, вбежал в зал ожидания и через окно, выходящее на небольшую привокзальную площадь, увидел, как Блондин, открыв дверцу такси, разговаривает с водителем.