Слышно стало, как где-то громко хлопают дверьми, как кто-то торопливо прошел по коридору, кто-то громко рассмеялся. Заскрежетала тормозами машина на улице. Взорвались мужские голоса. За стеной, в соседнем кабинете, надрывался телефон. Кого там нет на месте? Странно, но он, Скачков, до сих пор не знает, кто сидит за стеной, по соседству с его кабинетом. Кажется, он ни разу не прошелся по коридору дальше своих дверей. Не посмотрел. Интересно, почему никто не заходит к нему? Обычно, едва переступишь порог, целая очередь в приемной. Кстати, о чем же собрание? И знают ли люди? Хотя откуда им знать, если он, начальник, не знает. Может, надо подготовить какие-нибудь документы? Нет, если бы надо было, то сказали бы.

Вдруг тихо и как-то уж слишком вкрадчиво отворил двери главный геолог, просунул голову.

- Заходи, заходи, Виктор Иосифович, - обрадовался ему Скачков.

- Что за собрание? - спросил Протько, усаживаясь на своем любимом месте, у стены.

- Признаться, не знаю. Может, хочет встретиться с коллективом?

- Лучшего момента не нашел? - усмехнулся Протько. - Балыш не дурак, чтобы в такой день встречаться. Выбрал бы более веселый день.

- Думаешь, из-за аварии?

- Скоре всего.

- А о чем говорить? Надо же разобраться, а потом и говорить. Нельзя же так.

- Разбираются, когда хотят выяснить истину. А если не хотят? Если у Балыша другая цель?

- Какая еще может быть цель?

- Не знаю. - Протько начал комкать конец своей бороды. - Видел, как на похоронах Балыш и Бурдей шептались. Возле них вертелся Котянок.

- Я не присматривался.

- Я тоже. Но случайно...

- О чем же они могли шептаться?

- Не знаю, не слыхал. Но уверен, эти люди даром не шепчутся. Думаю, они не случайно захотели провести собрание на другой день после похорон. После того что случилось, все, как никогда, впечатлительные. Может, как раз на это и рассчитывают.

- Ах, Виктор Иосифович, ты уж слишком, - отмахнулся Скачков. - Не думаю, чтобы Балыш был таким психологом. Просто не терпится человеку покрасоваться перед бывшими своими подчиненными в новом качестве. Человек любит, чтобы его замечали.

- Балыш не такой примитивный, как вы думаете, - начал Протько, но услыхал шаги в приемной и осекся, посмотрел на дверь.

В кабинет вошли Балыш и секретарь райкома Михейко. Скачков мельком глянул на главного геолога, чуть заметно кивнул головой, - мол, ты правильно рассуждал, раз Балыш привез секретаря райкома, то действительно задумано что-то из ряда вон выходящее. Протько встал и, улучив момент, незаметно вышел из кабинета.

...Балыш сам взялся вести собрание. Он не пошел к трибуне, как обычно делали все ораторы, а вышел вперед с противоположной от трибуны стороны стола, за которым сидели Михейко, Скачков и сам генеральный директор. Остановился чуть не на краю сцены. Невысокого роста, в темно-синем костюме с голубым галстуком, светлоглазый, с блестящей, аккуратно причесанной головой, моложавый, - конечно же он захотел покрасоваться перед своими бывшими сотрудниками... И это было настолько приятно ему, Балышу, что он не удержался, улыбнулся, потом, точно спохватившись, крепко сморщил лоб, придав лицу строгую сосредоточенность, начал тихо, уверенный, что его и так все хорошо слышат.

- Что ж, товарищи, какая бы трагедия ни выпала на нашу долю, она не может выбить нас из колеи, из рабочего ритма. Жизнь идет дальше и требует от нас активной деятельности. У нас с вами, товарищи, еще много несделанного, и нам есть над чем подумать. Если бы эта трагедия случилась тогда, когда мы с вами только начинали осваивать месторождение, можно было бы как-то оправдать ее. А она произошла теперь, когда мы хорошо знаем характер нашей нефти, ее повадки. Значит, нельзя и принимать во внимание неожиданности геологического порядка. Авария, вероятнее всего, результат определенного отношения людей к своим обязанностям. Вот и давайте именно сейчас, когда всем нам это еще больно, и поговорим начистоту. Надеюсь, что перед лицом случившегося никто из вас не станет кривить душой.

Скачков смотрел со сцены на Протько. Тот сидел в первом ряду, как всегда, упершись бородой себе в грудь, спокойный, безразличный, заметно скучноватый. Будто он и правда загодя знал обо всем и теперь ничему не удивляется.

- Прошу, товарищи, - стоя на краю сцены, Балыш обвел взглядом присутствующих. Потом, вернувшись на свое место за столом, сел рядом с секретарем райкома.

Поднялся, постоял молча главный геолог. Казалось, он колебался, говорить с места или выйти к трибуне. Все же вышел.

- Я все время, сколько вы здесь работали, Роман Тарасович, говорил вам, что мы очень поверхностно знаем свои недра, - заговорил медленно, раздумчиво, точно подыскивая слова. - Конечно, у нас очень долго искали нефть. Пока не нашли подхода к ней, не разгадали ее секрета. И почему-то сразу все решили, что найденный ключик подходит ко всем месторождениям Полесья. Не успели отрешиться от одного шаблона, как сразу же попали в плен другого. По причинам, которые мне непонятны, мы не хотим признать того факта, что здесь каждое месторождение имеет свою специфику. Эта специфика является результатом сложных геологических процессов, о которых мы можем только догадываться. Мы плохо знаем свои недра, Роман Тарасович. Кстати, именно поэтому геологи так долго не могут найти новых месторождений. Поэтому и на триста пятой мы неожиданно получили нефть с такой глубины, на какой и не ожидали ее встретить. Правда, нам не повезло. Откуда-то взялась вода. Мы подумали, что там кончилась нефть. Теперь знаем, что нет, не кончилась. Она напомнила о себе, не простила нам излишней беспечности. Я не могу сейчас назвать истинных причин трагедии, но, бесспорно, одна из них - наше невежество. Мы, Роман Тарасович, очень многого не знаем про нашу землю, про ее тайны, и, боюсь, еще долго не будем знать, если не перестанем относиться к постижению этих тайн так, как относимся сейчас.

Протько спустился со сцены и так же неторопливо, подчеркнуто замедленным шагом направился на свое место в первом ряду.

- Чего доброго, вы наши беспорядки спишете на природу, - бросил ему вслед Балыш.

- Разрешите мне, - поднялся в середине зала невысокий широкоплечий в черном комбинезоне рабочий. Можно было подумать, что он только что от станка. - Я в профкоме отвечаю за производственный сектор.

- Пожалуйста, на трибуну, - попросил его Балыш.

- Ничего, вы меня и так услышите, - остался на месте человек, отвечающий за производственный сектор. - Что я скажу? Не первая это у нас авария. Были и раньше. Особенно когда нефти было больше. "Елки" в небо летели. Близко не ставили заведенного мотора, никто не курил. Обходилось. А что здесь? Видно, прозевали, когда пошел газ. Может, сидели, отдыхали. Перекур, значит... А может, и мотор работал на агрегате. Мы знаем, какие у нас искрогасители. От них трава загорается, не только газ. Вот оно и загорелось. Может статься, и раствор не тот завезли, что у нас довольно часто бывает. Настоящей причины мы пока не знаем, здесь еще надо разобраться. Но зато знаем, что люди работали в выходные дни. После напряженной трудовой недели. Усталые. Наверное, они куда-то спешили. В результате не та бдительность, не та осторожность. Мы не раз говорили на профкоме, что нельзя так. Все соглашаются и все равно продолжают свое. План! Перед ним и выходные не выходные. Некоторые, может быть, думают, если человек не имеет цены, так он вообще ничего не стоит... У меня все.

- Интересно. Один все списывал на незнание природы, а другой на выходные. Выходит, виноватых нет? - покивал головой Балыш. - Неужели нет людей, отвечающих за ту же технику, за те же искрогасители?

- И не найдете, - уже не вставая с места, крикнул профсоюзник. - Знаете почему? Слишком много ответственных развелось. Попробуй разобраться, кто из них виноват. Посчитайте только в нашей конторе, сколько дверей с табличками. И за каждыми дверями - ответственный. Загляните в цеха, на газовый завод. И там таблички. Слишком много табличек.