Я переоделся в маскхалат, а затем выкопал под корневищами кустов ямку и спрятал свое имущество, оружие, снаряжение и боезапас. Оставил только кинжал. А затем расслабился и произвел смену лица.

Опыты с трансформацией собственного тела я проводил давно, и сначала ничего не выходило. Но чем дальше, тем лучше результат. Сначала руки в клинки трансформировал – грубая работа. А месяц назад, когда встал вопрос маскировки, начал изменять лицо – сложно, но я своего добился.

Закрыв глаза, вспомнил мертвого поручика и представил, что мое лицо – горячая мягкая глина. Сразу же боль. Нервные окончания отреагировали. Однако я смог заглушить неприятные ощущения, чему уже научился, и мысленно наложил на себя образ Видова.

Опять боль. Еще резче и неприятнее. Захотелось завопить. Но я стиснул зубы и перетерпел. А через несколько минут открыл глаза, достал маленькое походное зеркальце, посмотрел на себя – и увидел отражение Стойко Видова. Хорошо все вышло. Образ поручика прилип к моему лицу, вскоре я с ним свыкнусь, и его не нужно будет удерживать.

Поднявшись, осмотрелся. Схрон замаскировал так, что если не знать, где он – не найдешь. Форма сидит, словно по мне шита. Боеприпасы в подсумке. Оружие рабочее. Больше меня возле портала ничто не держало, и я направился на север, откуда доносилась глухая канонада артиллерийских орудий.

Двигался полями, через перелески и лесополосы, обходя стороной населенные пункты. Иногда выдвигался к дорогам и наблюдал. Видел бронетехнику ромеев и трупы словенцев. На привалах разбирал, чистил и собирал оружие, читал чужие письма и прислушивался к своему чутью. А ближе к вечеру напоролся на небольшую группу солдат царской армии, которые пытались выйти из окружения. Не спецназ и не разведка, самые обычные бойцы, пятеро пехотинцев. Они сидели на небольшой полянке, ели сушеное мясо и спорили о том, куда нужно идти. Язык похож на русский, с местным акцентом и вкраплениями присущих местным жителям словечек. Подстроиться легко, и спустя полчаса, убедившись, что это не ловушка, я вышел к ним.

– Ты кто?! – замечая меня, с запозданием вскинулся пожилой солдат и направил на меня винтовку.

– Отставить! – добавив в голос командные нотки, бросил я.

Подействовало. Солдат опустил ствол и вжал голову в плечи. Нужно было ковать железо, пока оно горячо, и я представился:

– Поручик Видов, специальная группа полковника Марьина.

Естественно, простые бойцы знать не знали, кто таков Марьин, но упоминание «специальной группы» и мой уверенный тон сделали свое дело. Солдаты, грязные, растерянные и запуганные, попытались встать по стойке смирно, а пожилой солдат отозвался:

– Господин поручик, мы из отряда майора Верника. Во время ночного боя отстали от роты. Теперь пробиваемся на соединение с нашими. Я ефрейтор Сойкин. Старший в команде.

Наверняка ефрейтор только недавно был призван в армию из резерва. Заметно, как нескладно делал доклад. Для меня это самый лучший вариант – меньше вопросов, и я спросил:

– Из какого вы подразделения?

– Сорок девятый пехотный Верхнетабирский полк.

– Принимаю командование на себя.

Ефрейтор покосился на бойцов, шмыгнул носом и кивнул:

– Приказывайте, господин поручик.

Тактика моей небольшой группы была простой. Ночью двигались, а днем отдыхали. Так прошли сутки и, как только стало темнеть, двинулись дальше. Мы топали на север, на соединение с основными силами отступающей словенской армии, и после полуночи встряли. Ромеи были кругом: и слева, и справа, и позади. Поисковые группы противника ловили разбежавшихся по лесам словенцев, и, чтобы не попасть под удар, нам пришлось вплавь форсировать речку Тишарку. На другой берег перебрались, но один из бойцов утопил винтовку. А затем мы оказались перед дорогой, на которой шел бой.

Кругом стрельба и взрывы гранат. Слышны неразборчивые крики. Слева длинными очередями били пулеметы, наверняка вражеские. Сквозь темноту и дым летели серебристые очереди трассирующих пуль. Они срезали ветки и давали рикошеты. Для рядовых бойцов, которые на войне недавно, это стресс. Ну а для меня ничего особенного, присутствие духа я сохранил и окликнул солдат:

– Не дергаться!

Солдаты, вжав головы в землю, промолчали. Главное – никто не побежал. После чего я попробовал разобраться в обстановке и просканировал местность. На левом фланге полсотни человек. На дороге несколько бронемашин и не меньше роты бойцов. Люди, которые прятались в зеленке и обстреливали колонну, судя по всему, были словенцами и пытались прорваться через дорогу, которую охраняли ромеи. А что касательно моей группы, то нас пока не заметили.

– Ефрейтор! – Я подполз к Сойкину.

Он слегка приподнял голову и посмотрел на меня. За тот недолгий срок, что мы вместе, ефрейтор и солдаты стали мне доверять. Очень уж уверенно я действовал, а люди это чувствовали, шли за мной и надеялись, что выберутся в безопасное место.

– Что будем делать, господин поручик? – спросил Сойкин.

– Слушай внимательно, ефрейтор. В бой встревать не станем, надо пробиваться самостоятельно. Если идти осторожно, проскочим. Если останемся, нам каюк. Ромеи пройдутся вдоль дороги и все равно нас обнаружат, а потом прижмут тяжелыми пулеметами и перебьют. Как понял?

– Мне все ясно, – отозвался Сойкин и вопросительно кивнул: – Так и что станем делать?

– Уходим в сторону. Пройдем вдоль дороги и пересечем ее через пару километров. За мной, и не отставать!

Бой на дороге продолжался. Очереди проходили в стороне, и это хорошо. Значит, нашу группу не обнаружили, и мы, насколько это возможно, соблюдая тишину, пробирались через кустарник. От поля боя удалились, а затем смогли перебраться через дорогу и вышли еще к одной речке.

Снова вошли в воду и в полной темноте форсировали преграду. После чего я решил сделать привал.

Присели под небольшой обрыв и затаились. Только притихли, как невдалеке послышался гул моторов. Ехали мотоциклы, не менее пяти, и понятно, что это ромеи.

Нервы у бойцов были на пределе, но все обошлось, и враги проехали мимо. До нас им дела не было, и, немного передохнув, мы добрались до окраины какого-то хутора. Обогнули его, и опять марш. Вот только ушли недалеко. В очередной раз шум мотора, противник рядом, и мы замерли. Думали, опять пересидим. Но неожиданно в кусты, которые нас прикрывали, что-то упало. Бойцы не успели ничего толком понять, а я уже дернул ефрейтора за руку, и мы упали.

Взрыв! Рванула ручная граната, и один из бойцов, без вскрика, получив в грудь несколько осколков, рухнул рядом с нами.

Мгновением позже по кустам стали бить из автоматов и винтовок, пули срезали ветки, и звучали команды на ромейском языке. Для потомков римлян и византийцев, которые оказались в мире Вейрат, это сильно разбавленный славянскими и тюркскими словами греческий.

– Лежать! Ждать команду!.. – прошипел я солдатам.

Вскоре стрельба стихла. Ромеи, которых оказалось шестеро-семеро, выпустили по одному магазину, а затем, негромко переговариваясь, вошли в кустарник, и это было их ошибкой.

Я откатился в сторону и стал приподниматься, а ефрейтор последовал моему примеру. Как раз из-за туч выглянула луна, и практически сразу мы увидели противника. Два вражеских солдата оказались на открытом месте, и я прошептал Сойкину:

– Твой слева, мой справа. Огонь!..

Словно на полигоне, я вскинул автомат, поймал в прицел ромея и потянул спусковой крючок.

Короткая, в три-четыре патрона, очередь превратила лицо противника в кровавую кашу, и я увидел, как во все стороны полетели кусочки костей и мяса. Это первый человек, которого я убил в этом мире. Но никакого сожаления не было. А ефрейтор молодец, не подвел меня, вовремя открыл огонь и тоже не промазал.

Мертвые ромеи еще не успели упасть, а мы уже перенесли огонь на следующие цели, и остальные бойцы нас поддержали. Автомат ТК-60, который был у меня, оружие хорошее и проверенное, совместное изобретение конструкторов Талого и Кулешова калибром 7,62 мм. Как и десятизарядные винтовки К-45, которые были у пехотинцев. Они гораздо лучше ромейских «Василисков» и «Окрисов». И на противника обрушился свинцовый смерч. Теперь уже мы имели преимущество, и вражеские солдаты, которые не ожидали, что им окажут сопротивление, побежали.