— Без проблем, я как раз козу с ними повожу. — Говорю я и делаю ещё один глоток кваса. Освежает. Да и у здешнего кваса одно название от привычного мне земного. На самом деле это тут что-то вроде компота.

— В смысле? — спрашивает Тива, подливая домовому кружку. Восьмую, между прочим, а тот только что не мурлычет.

— Ну, я же глупая женщина? Вот пусть до последнего ничего не знают.

Кареглазая заливается смехом, но сквозь него предупреждает:

— Они тебя не простят.

— Это ещё что! — вклинивается в разговор Укко. — Она полудурку собирается травы подсыпать.

— Предатель, — кривляюсь я домовому, а Тиве поясняю, — Это он так Халвена называет.

Женщина снисходительно покачала головой:

— Так что за трава?

— Да вот у озера Пьяного Матроса собрала. — Будничным тоном говорю, а Тива пораженно открывает рот и тут же закрывает, но потом восхищённо говорит:

— А ты злая…

В чём собственно тут дело? Пьяный Матрос — это такая травка светло-голубого цвета, которая растёт на озёрах, реках, но самое интересное не растёт у моря… И причём тут матрос, да? Но назвали как назвали… Обычно собираются молодые побеги и засушиваются для заварки, но можно сделать и из свежих листьев спиртовую настойку. Отвар, как и настой отлично снимают усталость, но только у женщин. У мужчин же вызывает…эректильную дисфункцию. Временную или нет, смотря сколько принять.

Когда я «вернулась с упорной работы в поле», меня встретил жених-всей-моей-жизни и с плутовской усмешкой спросил:

— И как тебе мой леденец?

Я почти закатила глаза от такой похабщины. Так, и хотелось поинтересоваться: давно ли у него закончился пубертатный период. Травки, может, какие успокаивающие посоветовала бы, ту же настойку из Пьяного Матроса…

Но собрав всю волю в кулак и все своё жалкое артистическое «Я» с диким восхищением и ликованием ответила, что это самая вкусная конфета в моей жизни! И вообще все это время я только ради этого жила!

Он повёлся, да так сильно, что даже я удивилась:

— Ну, все ясно с тобой, — в манере Халвена произнёс он, а у самого рожа раскраснелась только так. — Будешь хорошо себя вести — ещё принесу.

Закивала я в ответ с не меньшим энтузиазмом.

И пронеслась моя неделя в ожидании мужа Тивы — словно ветер. Это было самое весёлое время в Гномьем Царстве ( Лесная Долина, но мне так больше нравиться). Дурочка из меня получилась отменная — десять из десяти. Да и очаровательная! Илкей, голову от меня-то потерял — конфеты дарил, комплименты делал и на сеновал зазывал! От последнего, весьма романтичного предложения, я конечно отказалась.

А Труда и её подкаблучник с амбициями полностью уверились в моей узколобости. Внимания обращать на меня совсем перестали, да и относились больше как мебели: Халвен игнорировал, а блондинка… Как всегда вроде и говорит со мной, а в реальности живой собеседник ей без надобности — продолжает болтать, даже когда ей не отвечаешь. Я думаю, что когда меня не было — она разговаривала со стенами…

Но весь этот расклад был мне на руку. Никто из них не обратил внимание, на то как я потихоньку выносила свои вещи. Первыми пошли склянки, редкие сготовленные травы, мази и припарки. Все ценные вещи я старалась держать при себе: кошелёк с монетами был привязан к брюкам и спрятан под рубахой, в её внутреннем кармане сложена дорожная грамота. Ещё со мной всегда был небольшой нож. Им я срезала травы, грибы, сковыривала кору, ну и в случае опасности можно попытаться выколоть глаз. К ножу я пришла не сразу, только после того, как от постоянного вырывания травы у меня неплохо так разъело кожу на руках. Но и пока к ножу приловчилась: руки все порезаны были.

Из крупных вещей был только сундук с одеждой и уходовыми принадлежностями, который я прикупила из «зарплаты». Его я выносила под предлогом смазать лаком от заноз, но так как он «уж больно пахуч» лучше сделать это за домом. Илкей галантно предложил его туда отнести, но у бедняги уже на полпути чуть пупок не развязался.

Сундук «лакировался» на уличке до темноты и дожидался, Яримы и Вайкея. Последний был мужем Тивы. Он, как и жена был довольно высок, как на гнома (почти мне по плече) с густой русой шевелюрой и бородой (в Красном Листе я единственная темноволосая). Его серые глаза и в отличие от Халвенвских, смотрели на мир с теплотой.

Я даже как-то совершенно бестактно спросила у Тивы, что она нашла в Халвене. На это женщина так тяжко вздохнула и стало понятно, что этот вопрос она слышит не впервые.

— Да не нравился он мне никогда. Только он за мной бегал, даже преследовал. — Разводила женщина руками. — Ну вот я и уехала от греха подальше, благо Труда его охмурила. А так мне всегда был Вайкей мил.

Я с лукавой улыбкой, понимающе кивнула в ответ. Не мил бы он был, ага. Хозяйственный, добрый, да и ещё смотрит на неё с такой любовью!

Такой мужчина, жаль только низкий и женат…

В последний день я так и сказала: «СЬЕЗЖАЮ!». Ах, если бы я не поддалась своему садистскому желанию высказать все в лицо, а сообщила постфактум или записочку послала: «Я съехала. P.S. Труда — ты завистливая стерва» — проблем было намного меньше.

Поначалу они ничего не поняли. Первой опомнилась блондинка: пока я ничком пробиралась к выходу она успела залететь в мою бывшую комнату. Там соответственно я оставила все в первоначальном виде — как заезжала: зеркало, кровать, здоровый сундук.

Потом начался скандал. Дети, помогите узнать: кто больше всех верещал?

— Предательница! Да как ты смеешь после всего, что мы сделали! — она демонстративно хваталась за сердце и картинно надрывала голос. Как хорошо, что я выпила мой «ромашковый чай» перед всем этим цирком. Теперь так любо-дорого за этим всем наблюдать.

— Душу в неё вложила! Спасла её! — не унималась Труда. Глаза зажмурила, головой вертит, тяжело вдыхает, а выдыхает почти со свистом. Чем вам не агония? — Выходила её! Всему научила! Она что? К вражине съезжает!

Тут вставил уже свои пять копеек и Илкей:

— А я ухаживал за тобой! Подарки носил. — Губы надул, подбородок выпятил, весь такой обиженный и надменный. На фоне «сердечного приступа» (или даже «предсмертного») его тётки, выглядело это всё как-то жалко. Ему ещё учится и учиться.

Ноя забыла упомянуть моего самого любимого Халвена. Он по-барски восседал за столом: спину откинул, нога на ноге, презрительный взгляд, манерное чаепитие. Он только что мизинец не оттопыривает. Его слов я не была достойна.

Поносили меня, на чём свет стоит добрые десять минут. Как говорится, дала людям возможность выговориться, но, увы, мне пора в новый дом — обустраивать там все. И больше не обращая внимания на отличную инсценировку инфаркта в домашних условиях, пошла на выход.

Но Труда в мгновения ока ожила и кинулась преграждать мне путь:

— Не пущу, пока все не отработаешь! — шипела она. Я попыталась её обойти и тут она на меня замахнулась. Когда я рефлекторно её оттолкнула — разразился ад.

— Вы видели?! ВИДЕЛИ?! ОНА УДАРИЛА МЕНЯ! — истерично вопила Труда. Тут терпение бы лопнуло, даже у святого, так что я не сдержалась и рявкнула на неё:

— Заткнись! — она застыла и выпучила на меня глаза. Воспользовавшись этим замешательством, я спокойно, но твёрдо продолжила, — первое, я ничего не должна.

Взмахом руки я прервала попытку блондинки открыть рот.

— Я знаю, что вы обманули меня, как минимум, на 60 золотых. Я знаю, что ты давала мне за припарки и мази пол сребника, когда продавала по золотому.

Вся ретивость тут же сошла с Труды, и она удивлённо ойкнула. Следующим на очереди был её племянник:

— И про тебя, женишок, я всё знаю. И конфеты твои приворожённые я козе соседской скормила.

Леденцы, которые мне так любезно таскал Илкей, были «заворожены». Нет, он не читал над карамелью молитву, окропляя своей кровью — просто напичкал наркотической травой. Мне тогда сразу ударил резкий запах в нос, но потом я как-то отвлеклась от этого. Когда Укко подтвердил мои мысли, сказав, что от карамели несёт дурманом. Я ему в тот же день сварила две крынки того кваса.