— Теперь у меня с эмиром развод... — запротестовала Суада. — Теперь новые времена. Я объявляю трижды: «таляк» Сеиду Алимхану.., Я поеду с вами...
III
Силы человека не исчерпать, воду из колодца не вычерпать.
Туркменская пословица
— Эмир опять ушел.
В словах комиссара Алексея Ивановича звучала беспредельная усталость. За последние сутки ему не удалось и на мгновение сомкнуть глаза и поспать: начдив Георгий Иванович и разведчик Мерген сидели в тени карагача возле Сахиба Джеляла.
— Нет, хитрая лиса, эмир, не так прост, — мрачно проговорил Мерген, — у него повсюду глаза и уши. Шаг мы сделаем, а уже к нему скачут йигиты. Проклятый знал, откуда идет отряд Сахиба. — Он сочувственно поглядел на лежавшего в тени вождя арабов и продолжал: — Знал и пошел в сторону. Здесь его не было. — Он обвел рукой луговину, усеянную телами убитых. —-Подлая душа, он знал, что, если попадет в руки Сахиба, то нить его жизни оборвется. Э, да это едет сынок. Быстро он вернулся.
Подскакал на совсем заморенном, хрипло дышавшем скакуне Баба-Калан. Вот уж про кого нельзя сказать, что он утомлен или думает об отдыхе. Он выглядел свежим и бодрым. Легко соскочив с коня, он вытянулся перед Георгием Ивановичем:
— Товарищ начдив, разрешите доложить. Эмирские пуштуны уклонились от боя и рысью уходят на юг, Говорят, там с ними, — да сгорит его отец, — сам Сеид Алимхан.
— В том-то и дело, что неизвестно, в какой группе эмир.
И, обращаясь к адъютанту, Георгий Иванович приказал:
— Передать по рации командиру Первой Туркестанской кавдивизии... Он уже, наверное, занял Китаб и Шахрисабс, чтобы встречал эмира в степи. Перехватить эмира надо во что бы то ни стало.
— Мы сами пойдем туда, — слабым голосом протянул Сахиб Джелял.
Он приподнялся на локте. Рана, видимо, причиняла ему немалые страдания, но в глазах не потухал огонь нетерпения. — Пойдем на юг... Он не мог уйти далеко...
— Вот подтянутся эскадроны и двинемся. Но вы, дорогой Сахиб, останетесь... Вам надо в госпиталь...
— Наш госпиталь, Георгий-ака, в седле... Не для того мы ходили в Сибири в кандалах, не для того моя спина изъязвлена палками эмира, не для того мы не знали годы покоя, чтобы, лежа на одеяле, умирать и слышать, что враг ускользнул... Нет, Сахиб Джелял умрет не на одеяле, а на поле с саблей в руке!
Я ношу свою жизнь
в руках своих.
Придет час — и я швырну
ее в лицо смерти.
Торжественный тон он сменил на самый простой, добавив, поморщившись (видно, рана его мучила):
— Но не раньше, чем поймаю эмира вот этими руками,
— Вы безумец... Вы рискуете своей жизнью.
И тогда Мерген философски заговорил:
— Вся его сущность
Замешана на любви к своему народу.
А на страницах его сердца
нет иных письмен,
Кроме имени Родины
и любви к ней...
Топот коня прервал Мергена. Из тугаев вылетел на темном от пота коне боец из мусульманского полка и осадил лошадь в двух шагах от Георгия Ивановича и от ложа Сахиба Джеляла.
— Вести! — хрипло воскликнул он.
Бледный, взволнованный Сахиб Джелял сел на кошме, Георгий Иванович встал, чтобы принять рапорт красноармейца.
— Что-то? Говори!
Вестник соскочил с коня и, только отвесив всем поклон по-восточному, начал хрипло выкликать:
— Бухара кончен!.. Эмира прогнали!.. Трон поломали золотой... На рассвете пушки изрыгнули огонь и смерть!.. Тогда открылись Каршинские ворота! Тысячи белых чалм вышли... У людей в руках белые флаги. На устах «Аман! Аман!..» — Пощады!—Большевики милостивы... Красноармейса великодушны. Баальшой «митинга» начался у ворот... Мир пришел... Война кончил...
— А эмир?! Где эмир?! — воскликнул Сахиб Джелял.
Больше ничего не волновало его.
— Их светлости эмира нет в Бухаре... Эмир еще вчера ушел с конницей и обозом...
— Куда ушел? Говори! Не тяни.
— Не знаю... Никто не знает. Пошел он в преисподню.
Он склоняется к молитве,
А на поверку — он осел,
порвавший узду веры.
Сахиб Джелял лег бессильно на кошму.
— Мы тут читаем перлы поэзии, а он ушел... Ушел... Ну нет, — вскочил он, — мы тебя догоним, Сеид Алимхан!
Георгий Иванович скомандовал своему эскадрону: «По коням!»
IV
От рыка льва долины содрогались, словно от раскатов грома.
А лев ступал по земле, гордый своей силой, неся в своих широких лапах врагам бедствие, а в острых когтях смерть.
Низами Гянджеви
Подробности сделались известны много позже, но Мерген, опытнейший охотник и следопыт, казалось, разгадал во многом хитроумные действия Сеида Алим-хана.
Понимая, что его постараются задержать, эмир в ночь накануне штурма распорядился тайно организовать, кроме своей колонны, еще три такие же точно из всадников и обозных арб, которые для маскировки из ворот, незаблокированных красноармейскими частями, выехали в разные стороны. Сам же, одетый скромно и неприметно, сопровождаемый верными людьми и сильным конвоем, кружным путем пошел через Гиждуван, где его никак не ждали, и через линию Среднеазиатской железной дороги в сторону города Карши.
В крайнем раздражении Мерген всячески поносил своего сына:
— Увалень ты! Что наделал? Проклятый эмир ускользнул у тебя между пальцев... Ты чуть не убил Сахиба Джеляла... о, бог мой, такого человека... Ты потерял след эмирского обоза. Правильно говорится у поэта Шейхи:
Ты совершенство среди длинноухих.
Ты, о Шейхи, без сомнения, умнейший
и добродетельнейший среди ослов...
Не полагалось сыну обижаться на отца, рядовому бойцу — на командира, а Мерген был командиром отряда разведчиков, и Баба-Калан довольно невразумительно оправдывался:
— Но мы его разыщем. Никуда он не уйдет. Георгий Иванович... его за горло...
Мерген не отчаивался, но положение не внушало особенных надежд. Степь раскинулась на сотни верст, солнце жгло, мучила жажда, кони выбились из сил. На горизонте в сером мареве мельтешили неизвестные всадники. За ними следили укрывшиеся в зарослях колючего кустарника воины отряда Сахиба Джеляла.
Взмыленный конь Баба-Калана едва держался на йогах. Баба-Калан проскакал на нем без малого туда и обратно два десятка верст предупредить руководителя операции Коновалова, что, как удалось установить ночью, огромная колонна всадников с вереницей крытых арб движется как раз в ту сторону, где в тугаях сейчас затаился отряд Сахиба Джеляла.
Баба-Калан докладывал Сахибу Джелялу:
— Там уже знают... С аэроплана видели четыре эскадрона... Одна пулеметная команда идет на рысях. Ударят около кишлака Бустон по эмирским палванам, погонят всех сюда. А мы должны из засады... только, чтобы не заметили...
— Велик бог! Умывает эмир руки, хочет прорваться в Карши и дальше к границе... Ошибся эмир... Дорогая ошибка!
— Ну теперь ему крышка, — заметил комиссар Алексей Иванович. — Мы его не пустим.
Мерген сидел на земле и массировал с жалостью ногу коня.
