Кирочка очень любила эти поистине волшебные минуты, когда оранжевые лучи медленно поднимающегося солнца, беспрепятственно проходя сквозь чисто вымытые ею стекла, ложились на столики и кафельный пол яркими золотыми дорожками. В такие минуты ей не хотелось ни с кем разговаривать, только стоять, застыв, с тряпкой или со шваброй в руках, и неотрывно глядеть в лицо сияющему новому дню, так властно и весело вступающему в своим права.

– А надо хотеть стать управляющим? – спросила она, досадуя на своего коллегу, так грубо нарушившего это хрупкое очарование стекла, света и тишины.

– Ну… вообще то да, – ответил парень, слегка опешив. – У человека должна стоять цель. Хотя бы маленькая, на день, на два, на неделю. Достигнешь этой маленькой, ставь новую, побольше. И так без конца. Не понимаю, как жить по-другому?

– А у меня нет целей, – ответила Кирочка, от нечего делать в десятый раз протирая столик, – только мечты.

– И чем одно от другого отличается? – удивился парень. – По-моему разницы нет. Ведь цель – это некое представление о будущем, и мечта – тоже. Суть одна. Только слова разные.

Кирочка задумалась. То, что говорил парень было правильно, но всё-таки не совсем.

– Мечта – это когда от тебя вообще ничего не зависит, – сказала она. – Вот я, к примеру, мечтаю встретить когда-нибудь одного своего бывшего одноклассника, но я ни номера телефона его не знаю, ни адреса… Это не может быть целью, ведь я ничего не могу активно делать для того, чтобы моё желание осуществилось, я могу только думать об этом иногда, и, быть может, это случится.

– Мечтательница… – пробормотал парень немного презрительно, – я всё предпочитаю держать в своих руках. – Он немного помолчал, сердито переставляя что-то на прилавке, потом снова поднял голову, – а зачем тогда ты работаешь здесь? Ради чего?

– Не знаю, – Кирочка пожала плечами, – девочки из группы мне посоветовали, и я решила попробовать…

– А по жизни кем хочешь стать?

Кирочку со школы этот вопрос неизменно ставил в тупик, она никогда не могла толком на него ответить.

– Я уже есть, – сказала она, глянув на парня из-под козырька. Ей не хотелось продолжать разговор, может, ещё оставалось несколько драгоценных минут до первого посетителя, и она охотнее потратила бы их на то, чтобы полюбоваться солнцем…

Юноша передёрнул плечами.

– Странная ты какая-то. Не надо тебе ничего. – Он раздражённо взмахнул тряпкой, в очередной раз протирая металлический поддон кофемашины, который и так был ещё по-утреннему чист – ни капельки, ни пылинки, – Будто сидишь и ждёшь, что к тебе придёт волшебник, который всё, что угодно, может сделать одним мановением руки. Глупо.

Ничего ему не ответив, Кирочка медленно пошла вдоль ряда столиков, навстречу яркому рассвету, льющемуся в зал сквозь чистые стёкла. Звякнул колокольчик на входной двери – час пробил – первый посетитель вошёл в бистро и решительным шагом направился к прилавку.

8

Когда наступила зима, Нетта влюбилась в другого мальчика. Зимой никто не катается на скейтборде. А Нетте просто необходимо было постоянно быть в кого-нибудь влюблённой, без этого она как будто бы теряла свою цельность – есть такие неугомонные женские натуры, для которых состояние влюблённости является своего рода наркотиком, и они стремятся постоянно его в себе поддерживать и культивировать.

Зима стояла тёплая, слякотная. Небо снизилось, став похожим на старую посудную губку. Лохматое, оно висело клочьями. Рукава грязных дорог наполнились колючим серым снегом. Чтобы поддерживать полы в закусочной в требуемой чистоте, Кирочке приходилось хвостом ходить за каждым посетителем заведения, стирая со светлого кафеля свежие разводы уличной грязи. Даже мытьё стёкол больше не радовало её – утра были по большей части такими тусклыми и бесцветными, что ради них не стоило стараться… Весь мир напоминал засиженное мухами зеркало. Только парень за прилавком суетился и улыбался как прежде. Его путь, видимо, всегда, в любое время года и суток, освещала прекрасная, сияющая ярче солнца мечта стать управляющим.

Морозы грянули совершенно неожиданно, в самом конце зимы, когда никто их уже не ждал. В считанные дни город преобразился: просветлел, засиял, став вдруг чистым, звонким. Отделанные стеклом и металлом небоскрёбы центра стояли в неподвижном стылом воздухе словно драгоценный хрустальный сервиз, и перламутровое небо, отражаясь в них, дарило им восхитительно нежную игру света.

Дорожки в парке были похожи на коридоры сказочного замка, по вечерам особенно, когда сумерки начинали едва заметно голубеть. Мороз обладает удивительным свойством – всё, охваченное им, как будто замирает, заостряется; линии становятся резче, чётче.

Привычка бродить по парку у Кирочки и Нетты сохранилась: пусть теперь центральная аллея, занесённая снегом, превратилась в нечто совершенно иное и уже ничем не напоминала о лете, музыке, скейтбордистах… Это всё осталось где-то в другом измерении, которое никак невозможно было совместить с величественным молчанием заиндевелых деревьев и пустых холодных скамеек.

Подруги, прогуливаясь, шли сквозь прозрачную стынь морозного воздуха. Аллея впереди была белая, ветви деревьев – словно карандашные линии на альбомном листе. Небо – как абажур из тонкого молочного стекла.

– Смотри, какая белая дорога.

Кирочку охватило необыкновенно счастливое и спокойное чувство. Нетта показалась как никогда дорогой, близкой. Всё вокруг в этот миг было так прекрасно… Два цвета – чёрный и белый открыли истинное многообразие своих бесчисленных едва различимых оттенков. Ни одна ветвь не шелохнулась. Несколькими тонкими профессиональными штрихами в небе над парком обозначились высоковольтные провода. Мир запечатлелся в сознании захватывающе подробным графическим рисунком.

– Я хочу, чтобы эта белая дорога не кончалась никогда! – прошептала Кирочка, охваченная стихийным порывом упоения созерцанием.

Как хорошо было бы идти вот так далеко-далеко, без цели и без направления по белой-белой дороге. Вместе с Неттой. О чём-то говорить – легко и свободно. Не думать ни о прошлом, ни о будущем. Осязать воздух. Топить взгляд в прозрачности.

– Почему? – спросила Нетта.

– Не знаю. Мне просто очень хорошо сейчас. С тобой, – тихо, чтобы не нарушить торжественность мороза, ответила Кирочка.

Дальше шли молча. Аллея кончилась и повернула. Кирочка кинула последний взгляд на отрезок оставшейся позади Белой Дороги. Её перспектива открылась точно так же, как минуту назад. Отсюда она снова казалась бесконечной. Царственные деревья смыкались вдали. И тогда Кирочке пришла мысль, глупая и невозможная: если сейчас побежать обратно, вернуться на то самое место, где посетило её то странное умиротворенно-меланхоличное чувство, можно испытать его снова…

Они свернули в боковую аллею. Она медленно поворачивала на всём своём протяжении, и, оглядываясь назад, уже нельзя было видеть сходящуюся в точку белую бесконечность, такую прекрасную и жуткую… Стеклянный воздух был ломок. Тонкий как волосок месяц сиял на стальном небе.

– Я обязательно вернусь туда… – сказала Кирочка пылко, сама не понимая, что именно имеет ввиду.

9

Нетта, несомненно, по-своему ценила беззаветно преданную ей Кирочку, бесконечно трогательную в этой самоотверженной роли восхищённой тени. Но она никогда не упускала случая продемонстрировать какое-нибудь своё превосходство над подругой, реальное или мнимое. Будь то пятерки за сочинения, умение писать одинаково быстро обеими руками или придумывать за минуту большее количество синонимов к слову – Нетта всегда будто бы невзначай акцентировала внимание на своих победах и замалчивала Кирочкины. Теперь, когда девчонки повзрослели, внимание противоположного пола стало для них особенно важным – Нетта ненавязчиво сумела утвердить своё лидерство и в этом деликатном вопросе.

– Длинные ноги, – с умным видом вещала она, – это скорее недостаток, чем достоинство, – Нетта сделала паузу, подыскивая подходящий аргумент. – Иногда они даже мешают людям в общественном транспорте, – Она смотрела на Кирочку, во всю ширь распахнув свои честные глаза, и, вероятно, свято веровала в собственную правоту. – Вот, бывает, идёшь по салону автобуса – а там ножищи чьи-нибудь от стенки до стенки разложены…