– Да я пробовал подходить, – не замечая открытой насмешки, оправдывался влюбленный.

– Плохо подходил, надо было решительнее, – теперь уже во всю развлекался этот легкомысленный волокита. Ему уже порядком поднадоели сопливые, многолетние любовные чувства взрослого балбеса.

– Однажды я подловил ее у выхода из Университета и сказал, что хотел бы ее пригласить в кино. А она пробежала мимо меня, даже не взглянув. «Еще один придурок!», вот что она мне тогда сказала.

– А ты и сник. Надо было еще раз подойти.

– Чтобы уже схлопотать по роже?

– Любовь требует жертв, – философски заметил Марат, подходя к гостинице.

У ее входа на ступенях, и тротуаре толпился народ. По внешнему виду не похожие на совковых наследников, обычно обряженных в жару в рюлексные наряды, и с затравленным нуждой взглядом по сторонам, с застывшим в нем вопросом: а где тут у вас базар?

Это был народ другой формации, другой эпохи и другого континента. В пику «нашим», те обряжены с непозволительной вольностью. В основном тут толклись пожилые леди и джентльмены, выставляющие на обзор из выцветших на солнце шорт и топиков, морщинистые, иссохшие конечности, усеянные многочисленными коричневыми старческими пигментными отметинами.

Обвешанные разнокалиберной фотоаппаратурой и фотокамерами, словно вешалки в прихожей, все они дружно вертели головами по сторонам, надо полагать не в поисках местной барахолки, а в созерцании невиданного чуда: многочисленных Нижегородских церквей. Подобного дива богатые буржуины у себя, в забугорье видать сотворить не сумели, вот и пялятся на русское. Облик иноземцев прихлопнут неизменными панамками, напяленными на головы, с седенькой редкой растительностью, серовато-пыльного колера.

– Подожди, – пытаясь остановить друга, Юрий схватил того за локоть.

– Чего тебе? – обернувшись, спросил Марат, наполовину врезавшись в толпу иностранцев, прокладывая дорогу к главному входу гостиницы.

– Ты так и не сказал, замужем она или нет? – со страдальческим видом снова спросил несчастный.

– Нет, ты меня достал! Вот встретишься с ней, и все расспросишь. Где живет? Замужем или нет? Сколько детей у нее, и какая у ее мужа? Конечно же, не сравнима с твоей нищенской, – морально добил он влюбленного.

– Почему мы идем на третий этаж? Ведь ты сказал, что поселился на первом, – плетясь вслед за Маратом, спросил Юрий.

– Мы ведь, если помнишь, направляемся не ко мне, а к Кире. А она живет на третьем, – не оборачиваясь, пояснил проводник.

– Странно, я тоже живу на третьем. А почему я не встретился с ней ни разу?

– Потому что в гостинице живете вы не одни. В ней сто восемнадцать номеров из них сто три двухместных. Вся гостиница заполнена. Вот и посчитай, какое количество людей здесь проживает. Плюс твоя занятость, – пояснил Марат, и, пожалев страдальца, перестал над ним измываться. – А вот и ее номер, – остановившись, указал Акунин, и протянул руку, чтобы постучать.

– Подожди, – остановил его Юрий. – А если ее нет в номере? – на него было жалко смотреть.

– А если патроны?

– Какие патроны? – совсем обалдевший от волнения, растерялся несчастный.

– Такие макароны, – непонятно произнес Марат, и решительно постучал в дверь.

Первым движением Платонова было желание убежать, спрятаться. Что его ожидает там, за дверью? Узнает ли он ее? Осталась ли она такой, какой живет в его мыслях? Или может прикинуться, что не помню ее? Нет, так не пойдет. Совсем уж глупость – когда-то приглашал ее в кино, а тут здравствуйте, я вас вижу в первый раз.

Сколько пришлось Платонову пережить из-за неразделенной любви! Он «болел» этой любовью пять студенческих лет, потом пять лет после окончания Университета. Юрий и до сих пор продолжает страстно любить эту девушку.

Его мозг каждый раз сжимал страшный обруч при одной лишь мысли о ней. Сколько раз пытался несчастный избавиться от нее. Забыть. Убеждал себя в тщетности своих чувств. Надеялся с ее отъездом из Владивостока состояние влюбленности оставит его. Но все произошло наоборот, чувства его утроились.

Парень понял, что обречен на вечные «танталовы муки».

Будучи от природы художником, Юрий был наделен тонкой впечатлительной душой, его тянуло ко всему прекрасному, совершенному. По всей вероятности молодой человек невольно приписывал Кире все эти эти качества. Да и действительно: девушка была само совершенство.

Платонов был не согласен с теми, кто с пренебрежением отзывается о женской красоте, приписывающим красивым женщинам внутреннюю пустоту. Такие люди, на его взгляд, как правило, духовно ущербны. Прикрывая свою физическую убогость, они ставят на первое место красоту внутреннюю. Да собственно, что им остается делать в подобных случаях?

Телесная красота – это Божий дар, как впрочем, и талант, как божественное благословение.

У каждого человека, кем бы он ни был, живет надежда стать красивее, совершеннее. Однако, не вправе обижаться на Бога, не наградившего его телесной красотой.

В таких случаях, люди, обделенные Божественным даром, самолично принимаются за исправление своего природного несовершенства. Отсюда так популярны всевозможные салоны красоты, пластическая хирургия, тренажерные залы и модные массажные кабинеты. Все эти средства призваны обеспечить человеку исполнения его заветной мечты: обрести телесную привлекательность, но никак не внутреннюю, духовную.

Чтобы хоть как-то отвлечься от недоступной ему красавицы, Платонов, будучи еще студентом, нагрузил себя работой. Нет худа без добра. Его душевные страдания были вознаграждены даром талантливого зодчего, талантом создавать великолепные, архитектурные проекты, которыми ныне восхищаются не только коллеги его родного бюро, но и вся Россия.

Старинный Новгород – колыбель русского зодчества оценил его талант архитектора по высшему баллу. Платонов заслуженно получил наивысшую оценку своему проекту.

Надо полагать, в этом ему немало помогла любовь к прекрасной, хотя и недоступной для него бывшей сокурснице. Весь свой поэтический дар вложил он, в созданный им великолепный проект, заслуженно оцененный Россией.

Вот сейчас откроется дверь, и на пороге предстанет та, о которой он грезил долгие годы, нося ее образ в своем несчастном сердце. Та, которая заслонила собой белый свет, лишив его возможности устроить личную жизнь. Юрий так и оставался холостым, в то время, как его неугомонный друг Марат успел заиметь целый ряд законных жен не считая попутчиц. Для Юрия подобное – кощунство. Такая уж у него «харизма».

«Боже! Неужели эта та самая Кира, о которой я страдал долгие десять лет?» – не веря самому себе, думал Юрий, наблюдая за молодой женщиной, сквозь прикрытые веки, как та прихорашивается перед зеркалом.

Кира, расчесывая свои чудные волосы, что-то рассказывала ему, время от времени, поворачиваясь в его стону своим прекрасным профилем.